Фейт провела кончиками пальцев по серебристо-голубой поверхности антикварной чаши. Затем осторожно поставила ее в витрину, на подкладку черного бархата. Эта чаша, мерцающая словно лунный свет, была одной из самых дорогих в ее коллекции.

Осторожно опустив стеклянную крышку витрины, Фейт окинула взглядом свою галерею. Хотя она достигла многого, эта чаша являлась, по ее мнению, единственным по-настоящему ценным экспонатом. Фейт ценила красоту как художник, но страсть коллекционера требовала большего. Она часто просматривала каталоги в надежде обнаружить у современных художников такое же совершенство, как в антикварной чаше, но пока приобрела только один столь же прекрасный современный образец.

Фейт медленно прошлась вдоль витрины. Приподняв стекло, осторожно стерла пыль с изысканной желтовато-зеленой чаши Люси Ри, непонятно как балансировавшей на своей тоненькой ножке. Поставив чашу на место, она взглянула на стоявшие рядом вазы. Похоже, люди начинали понимать, что керамика — это искусство, а не просто удобная емкость для еды или цветов. И конечно же, местные художники заслуживали того, что бы об их талантах узнали; тем более что цены на современные работы были не столь уж высоки. Фейт выставляла эти работы наряду с такими дорогими экспоната ми, как фарфор Ри.

Она взяла в руки свое последнее приобретение. Чуть мутноватая глазурь, известная как «крейзинг», могла бы считаться браком в столовой посуде, но на вазе для цветов этот дефект выглядел совершенно естественно.

Закончив вытирать пыль и открыв магазин для посетителей, Фейт включила лампы в витринах и залюбовалась общим эффектом. Арти помог с проводкой, но ей пришлось нанять специалиста, чтобы подобрать правильное освещение для каждой витрины. Без специалиста она бы не справилась.

Фейт невольно улыбнулась. Как бы то ни было, она гордилась тем, что ей удалось сделать всего лишь за четы ре года. Конечно, иногда ее мучили сомнения, но Фейт отгоняла их, потому что знала: она занимается нужным и полезным делом. Конечно, она не возит сбои экспонаты на выставки Нью-Йорка и Майами, но зато она знакомит округу с отличной керамикой и обеспечивает заработок местным мастерам — разве этого мало?

Звякнул колокольчик над дверью, и Фейт вздрогнула от неожиданности. Посетитель появился сразу после открытия, и это могло означать только одно из двух: или в городе наплыв туристов, или ее ждут неприятности.

В следующее мгновение в дверях появилась Энни — как всегда, хмурая, с поджатыми губами.

— Фейт, у тебя есть минутка? — проговорила она, даже не поздоровавшись.

Энни полагала, что искусство существует только для богатых. Фейт, как ни старалась, не могла убедить ее в том, что в красоте нуждаются все люди.

— Что случилось, Энни? Неужели крыша снова протекает? Но вчера же не было дождя, не так ли?

Внезапно за стеклом витрины появилась тень, и у Фейт перехватило дыхание. Это был он, незнакомец из бара.

Сделав над собой усилие, Фейт повернулась к стояв шей перед ней женщине. Сторонний наблюдатель ни за что бы не подумал, что Энни была директором приюта для бездомных, а не одной из его обитательниц.

— Этой ночью к нам пришла женщина с тремя деть ми, — прошептала Энни, бросив тревожный взгляд на муж чину, появившегося на пороге. — Кажется, у тебя покупатели. Позвони мне, когда можешь, ладно?

Фейт не хотела, чтобы Энни уходила. Она нисколько не сомневалась: рассматривавший сейчас чашу Ри — это незнакомец из бара.

Взяв Энни за руку, Фейт подвела ее к конторке.

— Вам не хватает кроватей? — спросила она, понизив голос.

Энни тяжко вздохнула.

— Не хватает кроватей, не хватает места, не хватает одежды. А одному из малышей нужны подгузники. — Бросив взгляд на мужчину в черном, Энни продолжала: — Думаю, ей нужно в убежище для женщин, которых избивают мужья. Но она не сказала ни слова, а я не могу за ставить ее уйти. Фейт, все ее дети — девочки. Ты знаешь, как много у нас в приюте мужчин. Если бы только…

Фейт похлопала Энни по плечу:

— Я все понимаю. Вам нужно другое здание. Давай сначала подумаем, что можно сделать с кроватями и одеждой. С помещением придется немного повременить.

— Благослови тебя Господь. — Энни вздохнула с облегчением. Снова взглянув на мужчину в черном, она по спешно направилась к выходу.

Фейт потянулась к телефону.

— Не нужно. — Перегнувшись через стойку, незнакомец отстранил ее руку; она даже не слышала, как он подошел.

Фейт вздрогнула и подняла голову. На нее в упор смотрели карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Невольно отступив на шаг, Фейт с дрожью в голосе проговорила:

— Как вы нашли меня?

— Похоже, Арти без ума от вас, — проговорил он, засовывая руки в карманы брюк.

— Арти двадцать три, и он от многих без ума, — ответила Фейт.

Она смотрела на стоявшего перед ней мужчину и пыталась понять, почему он кажется ей знакомым. Темные глаза, черные, как у индейца, волосы, поджарый и мускулистый… Кажется, у нее не было таких знакомых, но все же…

Он пристально смотрела на нее, и его взгляд словно прожигал насквозь. Отбросив со лба волосы, Фейт сказала:

— Арти не должен был говорить вам, где меня найти.

— Он пьет очень много пива, а я, как мне говорили, умею разговаривать с людьми.

«Да, похоже, что умеет, — подумала Фейт. — К тому же, у него такой голос… Он мог бы заткнуть за пояс любого проповедника или адвоката. Надеть на него строгий деловой костюм, шелковую рубашку и галстук и поста вить в зале суда… «

Фейт вздрогнула, глаза ее расширилась.

— Вы?! — воскликнула она.

— Совершенно верно. — Он едва заметно кивнул, и солнечный луч блеснул на его серебряной серьге.

Фейт в изумлении смотрела на стоявшего перед ней мужчину. Она видела его с аккуратной стрижкой, в элегантном костюме с золотыми часами на запястье. А сейчас он выглядел… как пират.

Неужели это действительно он?

— Что вам нужно? — спросила она, невольно отступая еще на шаг.

— Отчетные книги вашего мужа. — Фейт пожала плечами.

— Тони умер, — напомнила она. — А я думала, что вы … в тюрьме.