В 1737 году скончался царь Вахтанг.

Горькими слезами оплакивали его соотечественники, плакал и Гурамишвили. Может быть, тогда он, предчувствуя новые испытания, написал свои замечательные строки:

Так закончились счастливые дни жизни Давида Гурамишвили. Пришел конец и его работе — больше он уже не заведует амуницией и вооружением.

Смерть Вахтанга потрясла грузин-эмигрантов, с этого дня они из политических борцов превратились в бездомных, бесприютных людей. Они решили не расставаться и, вернувшись в Москву, приняли русское подданство. Некоторые из них, в том числе и Давид Гурамишвили, получили имения на Украине, на Полтавщине.

Имения поэта находились в городе Миргороде и в деревне Зубовке. На постоянное жительство он поселился в Миргороде, в той его части, которая называлась Новоселицей.

Наконец-то после долгих скитаний Гурамишвили укрепился на земле!.. Вскоре Зубовку украинский народ переименовал в Гурамовщину.

Так появилось на свете второе Сагурамо.

Но и здесь он не жил спокойной жизнью. Еще в Москве был создан Грузинский гусарский полк. В него зачислили и Давида Гурамишвили и его родного дядю, престарелого Мераба Гурамишвили.

Их ждали ратные дела. Начались беспрерывные войны.

Гурамишвили стал солдатом русской армии, которая обратила в бегство янычар и заставила убраться восвояси шведов. Грузинский гусарский полк — подобных полков в России было четыре: Грузинский, Сербский, Венгерский и Молдавский — участвовал в составе русской армии в войнах против Турции, Швеции, Пруссии.

О храбрости и стойкости грузин в войне с турками неоднократно свидетельствовалось в официальных донесениях. Русский фельдмаршал Миних сообщал в сенат: «Определенные в службу грузины службу свою весьма храбро оказывают, так что более требовать невозможно… Дабы более таких людей было весьма желательно».

Среди грузинских гусар отличался мужеством и отвагой Давид Гурамишвили. Вступив на военную службу в 1738 году рядовым, он в 1739 году проявил героизм при взятии турецкой крепости Хотин, в Молдавии. Несколько раз он был ранен в бою.

Так и не дождался он спокойной жизни для творчества.

За боевые заслуги его произвели в капралы, а затем через два года он был «пожалован званием вахмистра».

Вместо поэзии — новые походы, вместо стихов — новые битвы.

Обо всем этом Д. Гурамишвили рассказывает в своих стихах со всеми подробностями, с указанием дат и полей сражений.

После доклада Миниха вышел царский приказ: укомплектовать новым пополнением состав Грузинского полка. С этой целью послали людей в Астрахань и Кизляр, чтобы завербовать оставшихся там грузин и зачислить их на военную службу. Грузинский полк перебросили на север. В 1741–1742 годах поэт участвует в Остзейском походе. Сражения этой кампании подробно описаны в его стихах.

5 марта 1749 года ему присваивают офицерское звание прапорщика, в 1755 году — подпоручика.

Документы говорят о том, что поэт честно служил на военном поприще, честно выполнял обязанности — вначале солдата, а потом офицера. Он был смел и дисциплинирован, не щадил себя в боях, всегда находился на передовых позициях.

«Гурамишвили воевал до глубокой старости, пока не сломился физически, пока его не одолели болезни и раны. Он бился за освобождение родной Грузии, участвовал во всех войнах, какие в те годы вела Россия. В этом образе поэта-бойца есть что-то такое, что больше всего отвечает нашим современным понятиям, каким должен быть поэт в эпоху грозных событий истории».

Эти слова советского писателя Александра Фадеева как нельзя лучше определяют сущность жизни Гурамишвили.

Поэт-воин — обычное понятие для грузинской литературы. Руставели и Чахрухадзе, Теймураз и Арчил — их не перечесть! А последующее поколение за Гурамишвили — Александр Чавчавадзе, Григол и Вахтанг Орбелиани. Так уж повелось в историй Грузии — ее поэты в одной руке держали перо, а в другой — оружие. Эта традиция прошла сквозь века.

…Семилетняя война. Грузинский гусарский полк действует в Пруссии. Гурамишвили в Германии. Куда только не бросает судьба этого Одиссея! Какие земли только не исходил он за свою жизнь, в каких только переделках не побывал!

На новых страницах его биографии появляются новые географические названия: Гроссегерсдорф, Цорндорф, Кюстрин. Почти вся Европа участвует в Семилетней войне: Пруссия и Англия, Австрия И Россия, Саксония и Франция, Швеция и Португалия. Многочисленные армии в течение семи лет орошают своей кровью земли Пруссии.

Россия не могла остаться безразличной к экспансии Пруссии на Востоке, в сторону балтийских и польских земель, и поэтому летом 1757 года русские войска перешли прусские границы. Русской армией командовал фельдмаршал граф Апраксин — человек прусской ориентации.

Но послушаем поэта, вот что он говорит по этому поводу:

«Фельдмаршал стоял как бы незримым, тайным столбом, поддерживающим трон короля пруссов, и, что говорить, он не мог действовать явно, но скрытно всячески старался делать то, чего желал прусский король и его петербургский ученик Петр Голштинский — наследник российского престола».

В августе 1757 года было дано генеральное сражение у деревни Гроссегерсдорф. Рядом с Давидом Гурамишвили сражался в этом бою простой, безвестный солдат — Емельян Пугачев. Начался бой и окончился победой, несмотря на то, что боевыми действиями руководил изменник Апраксин.

Русская армия под командованием нового военачальника осадила Кюстрин, укрепилась у деревни Цорндорф, что в переводе означает «Грозное село». И действительно, для Гурамишвили эта деревня оправдала свое, название: здесь после жестокого кровопролитного боя он был взят пруссаками в плен.

В своей челобитной, посланной поэтом на имя императрицы Елизаветы, Давид отмечает, что он участвовал в боях при Цорндорфе и «после окончания этой баталии у Кюстрина, когда я преследовал противника, я со своим конем попал в болото, и, таким образом, меня забрали в плен, где и находился я с того дня до 1759 года декабря месяца. В течение целого года!».

Целый год томился он в Магдебургской крепости у «цивилизованного» врага.

После темных ям Дагестана теперь он испытывал все ужасы прусских тюремных камер, и неизвестно, что было хуже: простая земляная яма жестоких горских племен или камера цивилизованных варваров Пруссии.

Но об этом скупится писать поэт в своих стихах, умалчивает и только изредка, вскользь упоминает о великих боях, участником которых был он сам.

Поэт говорит: «Когда меня вытащили из. трясины и взяли в плен, я повредил себе правую руку, которой и сейчас с трудом владею. Сижу в камере и все время слышу оглушительный грохот, глохну от этого шума…»

Это был грохот артиллерии, грохот Семилетней войны.

В 1759 году, освободившись из плена, Гурамишвили приехал в Петербург, чтобы уйти в отставку.