Осколками разбило объективы перископов на мостике, однако при этом никто из находившихся там не пострадал. Дальше было хуже. В результате взрыва башню «A» перекосило, и несколько артиллеристов было убито на месте. Возник пожар, огонь быстро проник в систему подачи боезапаса башни «B», было много дыма. Во избежание катастрофы оба погреба были частично затоплены.
«Мы барахтались в ледяной воде, пытаясь спасти хотя бы часть боезапаса. Прошло несколько напряженных минут, прежде чем воду удалось откачать, и башня „В“ вновь стала боеспособной»,
— рассказывал один из артиллеристов этой башни Руди Бирк.
Вильгельм Гёдде:
«Когда башню „A“ заклинило, она была развернута по правому борту, приводы наводки вышли из строя. Потом по телефону сообщили, что внутри башни нет никаких признаков жизни. Из-за сильного огня и густого дыма башня в сражении больше не участвовала».
Второй снаряд пробил правый борт на уровне ватерлинии и разорвался в межпалубном пространстве. Ценой невероятных усилий аварийной команде удалось приварить металлический пластырь, наложив его на пробоину.
«Поступавшая через пробоину вода в основном затрудняла работу сварщиков, опасности для корабля это не представляло, серьезных повреждений также не было»,
— рассказывал один из матросов аварийной команды.
Около пяти часов Гюнтер Стрётер вновь почувствовал, как корабль накренило и сильно тряхнуло:
«Я понял, что снаряд попал в центральную часть корпуса, скорее всего по левому борту… Сообщили, что из погреба идет дым… Командир орудийного расчета Виббельхоф приказал надеть противогазы… Чуть позже расчет 15-дюймового орудия правого борта сообщил, что снаряд пробил подъемник, и орудие вышло из строя. Матросы, обслуживавшие подъемник, были убиты. Оставшимся в живых было приказано идти к пункту сбора».
Прошло пятнадцать критически важных минут. Управляемый по радару огонь велся с двух сторон, на линкоре уже были сильные разрушения, но он держался на плаву, все еще сохраняя свое преимущество в скорости. В глубине корабля, под броневой палубой, на пределе сил работала команда энергетической установки, которой руководил корветен-капитан (инженер) Отто Кёниг. Теперь все зависело от них. Котлы и турбины работали на максимальной мощности. Ветер дул с правого крамбола, отсюда же шли волны; «Шарнхорст» продолжал быстро идти к востоку, скорость достигла 30 узлов — это было больше, чем во время учений в Варгсунне в конце ноября.
«В 17.08 „Шарнхорст“ твердо держал курс на восток, снаряды главного калибра уже доставали „Дюк оф Йорк“ и „Ямайку“. Тактика была такая — развернуться к югу, произвести полный бортовой залп, а затем вновь идти к востоку, одновременно готовя следующий залп. Это должно было затруднить работу артиллерии „Дюк оф Йорк“»,
— писал адмирал Фрейзер.
Первые залпы «Шарнхорста» дали большой промах, снаряды упали в воду на удалении почти 2000 метров от «Дюк оф Йорк» и «Ямайки», однако потом стали ложиться все ближе и, наконец, попали в цель. Два 28-см снаряда накрыли «Дюк оф Йорк» — в результате прямого попадания в фок-мачту снесло за борт одну из ее опор и временно вывело из строя радар, перебив кабель антенны.[31] Лейтенант Рамсден:
«Одновременно разорвалось два или три осветительных снаряда, факелы нависли над нами, испуская ослепительное белое пламя. Как будто над морем появилась яркая луна. Помню, я еще подумал, что нас видно на несколько миль вокруг. Было такое ощущение, что ты вдруг оказался совершенно голым, и захотелось спрятаться от этого пламени, как будто таким образом можно было спастись! Наконец факел стал затухать и, рассыпавшись, превратился в сноп ярких искр, которые упали в море — как будто кто-то ночью погасил окурок или выбил трубку».
Итак, факелы осветительных снарядов потухли, и «Ямайка» опять погрузилась в темноту, однако все только начиналось. Вновь лейтенант Рамсден:
«Как только мы погрузились в столь успокоительную темноту, я заметил вспышки первого бортового залпа 11-дюймовых орудий (линкор как будто „подмигнул“ нам издали) и подумал: „Он стреляет в нас…“ Слава богу, траекторий этих снарядов не было видно, в отличие от наших трассирующих снарядов, — это было бы еще хуже. Я вглядывался в бинокль и краем глаза заметил не очень яркую вспышку на корме по левому борту, а затем как будто кто-то начал щелкать огромным кнутом — и совсем рядом со свистом пронеслись осколки».
Робин Компстон, представитель Королевских ВВС в штабе Фрейзера:
«Ответного огня пришлось ждать недолго, сначала были недолеты, а потом прямым попаданием была накрыта передняя надстройка. Если бы эти 11-дюймовые снаряды разорвались в межпалубном пространстве, то еще неизвестно, чем бы все закончилось. Вскоре после этого накрытия снаряды упали в море прямо перед носом корабля, поднялись столбы воды, а через несколько секунд после того, как они опали, по этому месту прошел „Дюк оф Йорк“».
Прежде чем открывать огонь, Фрейзер приказал эсминцам построиться в два отряда — «Сэведж» и «Сомарец» шли по траверзу левого борта, а «Скорпион» и «Сторд» — по траверзу правого борта. Командиру дивизиона коммандеру Майклу Мейрику, находившемуся на борту «Сэведжа», было приказано «занять наиболее выгодную позицию для торпедной атаки».
Сражение продолжалось при безостановочном головокружительном движении кораблей на восток — иногда скорость превышала 30 узлов. Ветер и волны были направлены навстречу, так что эсминцы сбивались с курса, а иногда казалось, что они уже не вынырнут из очередной огромной волны. Капитан «Сторда» Скуле Сторхейл:
«Никогда не забуду впечатление, которое производят вид и грохот направленного прямо на тебя залпа 14-дюймовых орудий, а также понимание того, что стрельбу ведут с большой злостью. Из-за сильного волнения плавание очень напоминало серфинг, так что „Сторд“ и остальные эсминцы были вполне готовы к сюрпризам, характерным для этого вида спорта. Механики работали на славу и выжимали из турбин все, что можно. Сам „Шарнхорст“ мы не видели, заметны были только вспышки пламени, когда линкор производил очередной залп».
Несмотря на все старания, линкору «Дюк оф Йорк», крейсерам и эсминцам не удавалось подобраться поближе к «Шарнхорсту». Казалось, что удача вновь не покинула его. В котлах поддерживалось максимальное давление, и линкор на большой скорости уходил на юго-восток, с каждой минутой дистанция между ним и преследователями возрастала. Даже очередное попадание в центральную часть корабля не нанесло особого ущерба. Тяжелый снаряд разорвался у дымовой трубы и вызвал сильный пожар в ангаре гидросамолетов.
«Расчетам зенитных пушек было приказано потушить пожар. В ангаре находился авиационный бензин, температура была невыносимая. Возникла очень опасная ситуация, но в конце концов нам удалось справиться с пожаром»,
— рассказывал Бакхаус. Моряки проявили подлинный героизм, борясь с огнем, несколько человек погибло, в том числе командир батареи 10,5-см пушек.
Бушующее пламя упрощало работу дальнометристов «Дюк оф Йорк», поскольку они отчетливо видели цель. Когда пожар потушили, а это произошло примерно в 17.15, в качестве ориентиров стали использовать вспышки пламени из стволов орудий — «вспышки ярко-оранжевого цвета, которые были хорошо видны в темноте арктической ночи». Начиная с 17.17, линкору «Дюк оф Йорк» пришлось уже больше полагаться на управление огнем по радару. В это время дистанция была все еще около 12 500 метров, но в течение следующего часа она продолжала возрастать: в 17.46 — 16 500 метров, в 18.24 — 19 500 метров. Видимо, только этим можно объяснить самонадеянную радиограмму, которую Бей отправил Дёницу и Шнивинду в 18.02:
