Фрейзер пошел на флот в 1902 году и в юном, четырнадцатилетием, возрасте стал кадетом — курсантом офицерского морского училища. Теперь же у него за плечами было сорок лет службы, которая проходила в основном на крупных кораблях; и поэтому он уже интуитивно чувствовал все тонкости ведения сложного морского боя. Он командовал артиллерией на борту ряда крейсеров и линкоров, в число которых входили легкий крейсер «Минерва» на Красном море во время Первой мировой войны, а после ее окончания — линкоры «Куин Элизабет» и «Уорспайт» на Средиземном море. В 1920 году был старшим артиллеристом на корабле «Ризолюшен», и ему довелось возглавить десант из тридцати моряков, который был высажен в Баку, чтобы участвовать в борьбе с большевиками. Однако когда местное население перешло на сторону революции, Фрейзер вместе со своими моряками был брошен в тюрьму, где и томился целых шесть месяцев. У него не было оснований симпатизировать Сталину и его подручным, однако по иронии судьбы главной задачей сейчас было помогать тому самому режиму, с которым когда-то боролся. В 30-х годах Фрейзер был капитаном на крейсере «Эффингем» и авианосце «Глориес». Затем были назначения на ряд ответственных должностей в штабе Королевских ВМС, в том числе — начальником отдела морской артиллерии и инспектором флота. Все это было доказательством, которого, впрочем, не требовалось, того, что адмирал Фрейзер — первоклассный моряк.
Несколько флегматичный, уверенный в себе и неизменно вежливый, Фрейзер как бы олицетворял сложившийся тип британского морского офицера. Его воспитали в духе защитника Империи, но он никогда не выпячивал своей значимости. По словам адъютанта, к жизни он относился просто: ему и его соратникам — опытным офицерам и юным матросам — очень повезло, что они служат на лучшем флоте в мире. Фрейзер ко всем относился, как к равным, независимо от званий, и поэтому его уважали все, кто имел с ним дело.
Заядлый курильщик трубки, он был среднего роста и склонен к полноте. Сэр Генри Рич, когда-то служивший под началом Фрейзера младшим офицером на «Дюк оф Йорк», вспоминал:
«Он никогда не повышал голос, однако многим было вполне достаточно услышать его тихое и холодное „Очень плохо“. Если того требовала обстановка, он мог быть и жестоким. Офицеры, которые впадали в немилость, должны были за полчаса собрать вещи и покинуть корабль; нижние чины подлежали немедленному списанию с корабля».
Фрейзер не был женат, во время плавания он много времени проводил в своей каюте, посасывая большую трубку, и «просто думал», но это были не праздные размышления. «Он постоянно обдумывал проблемы стратегии и тактики, анализировал альтернативные варианты, просчитывал свои ответные действия на те или иные вероятные маневры противника». Согласно его флаг-адъютанту Вернону Мери, «он мысленно вступал в бой, прикидывая расположение кораблей, дистанцию, сектора обстрела, освещенность, ветер, а также ресурсы противника и его возможные действия». Задолго до того, как состоялось фактическое сражение с «Шарнхорстом», он его неоднократно прорепетировал в уме.
В своих воспоминаниях Фрейзер писал, что вся его долгая служба и опыт «подсказывали», что «Шарнхорст» должен напасть на конвой. Не исключено, однако, что он умышленно не упоминал в своих записках тот факт, что всю осень получал от Нормана Деннинга, из OIC, много разведывательных данных, касающихся Боевой группы. Странно, что эти данные никак не связывались с работой норвежских агентов в Порсе и Альте, которые, рискуя жизнью, вели наблюдение за немецкими военно-морскими базами; источник данных был совсем другой — результаты расшифровки радиограмм, которыми обменивались немецкие адмиралы, находившиеся в Киле, Нарвике и в Каа-фьорде.
«Согласно дешифровкам „Ультра“, в середине декабря 1943 года „Шарнхорст“ проводил интенсивные учения, и это убедило [Фрейзера] в том, что немецкое руководство собирается использовать Боевую группу не только для того, чтобы воспрепятствовать поставкам в Россию, но и отвлечь внимание народа от поражений и бомбежек».
Как командующий Флотом метрополии, адмирал Фрейзер имел в своем распоряжении все необходимое. Флагман «Дюк оф Йорк» был 45 000-тонным стальным гигантом типа «Кинг Джордж V». Он был принят флотом в сентябре 1941 года, имел вооружение в виде тяжелых 14-дюймовых орудий главного калибра с дальностью стрельбы 33 километра. Вес снарядов составлял 725 килограммов, и они были способны пробивать броневую защиту толщиной 40 сантиметров. Остальное вооружение линкора было не менее внушительным — более ста орудий разного калибра. «Дюк оф Йорк» имел двенадцать радарных передатчиков и по этому показателю значительно превосходил немцев с точки зрения ведения боя в ночных условиях. Максимальная скорость превышала 29 узлов, и это было совсем неплохо, несмотря на огромный вес носовой части корабля, из-за чего он скорее пробивал себе путь в «тяжелых морях» (heavy seas), чем изящно рассекал волны. Это был просчет конструкторов, благодаря которому линкору и еще четырем однотипным кораблям приходилось буквально «пропахивать» море, принимая на палубу тонны воды.
У Фрейзера был собственный эскорт, в который входили 8000-тонный легкий крейсер «Ямайка» и четыре эсминца серии «S» — «Сомарец», «Сэведж», «Скорпион» и «Сторд»; последний принадлежал Норвегии, а капитаном на нем был лейтенант-коммандер Скуле Сторхейл.
Эскадра как боевое соединение давно не принимала участия в каких-либо действиях. В середине декабря Фрейзер провел линкор и его сопровождение через Баренцево море в Мурманск, где впервые были проведены ночные учения. В Мурманске, который по-прежнему находился в осаде, Фрейзер был гостем командующего советским Северным флотом Арсения Головко. Последний, правда, никак не мог понять, зачем пожаловали англичане.
Два дня продолжались взаимные визиты, произносились длинные тосты, были организованы музыкальные концерты, но 18 декабря корабли Фрейзера резко снялись с якоря и удалились так же неожиданно, как и пришли, оставив Головко в еще большем недоумении. В своих мемуарах, изданных после войны, он писал:
«…после получения какой-то радиограммы с моря „Дюк оф Йорк“ и сопровождающие его корабли снялись с якоря и ушли из Кольского залива, причем так поспешно, что Фрейзер (в оригинале Фрэзер. — Прим. пер.) передал извинения через миссию, сообщив, что возвращается в Англию. Странная поспешность. Куда же торопились на самом деле англичане? Навстречу конвою, на поддержку его?»[22]
Внезапный уход Фрейзера объяснялся просто. Ни Головко, ни другие советские официальные лица не знали, что англичанам удалось «взломать» немецкие коды; в курсе дела были только сам Фрейзер и небольшая группа высших офицеров. Вот почему он не имел права сказать советскому адмиралу о радиограммах, полученных из OIC, и о событиях в Альта-фьорде.
Трое суток спустя, утром во вторник, 21 декабря, «Дюк оф Йорк» со своим эскортом проскользнули в узкий Эйя-фьорд на северном побережье Исландии и встали на якорь у небольшого рыбацкого поселка Акурейри. Фрейзера очень поджимало время. Он нуждался в дополнительном запасе топлива, потому что не хотел быть застигнутым врасплох, если бы «Шарнхорст» вдруг проявил признаки жизни. Он много надежд возлагал на радарные установки линкора «Дюк оф Йорк» — лучшие в Королевских ВМС, но, признавая их эффективность, экипажи эсминцев, следовавших за линкором, все равно «не только восхищались высокой скоростью входа в коварные воды фьорда, но и опасались ее».
Корабли группировки, получившей впоследствии название Соединения-2, по очереди заполняли цистерны топливом, принимая его от танкера, стоявшего на рейде, а Фрейзер ждал приказа о выходе в море. Дозаправка закончилась лишь утром 23 декабря. Было холодно, и Эйя-фьорд начал промерзать. Фрейзер отправился на берег, чтобы сделать рождественские покупки, но вскоре вернулся обратно на флагман.
