Но сейчас, осенью, морякам было не до шуток. У Херля была в запасе еще одна неделя, и на этом его сорокадневное патрулирование заканчивалось. Подводная лодка и экипаж провоняли запахами дизельного топлива, соли и застоявшегося пота. Все мечтали об отдыхе на борту «Блэк Уотча» в Хаммерфесте — там их ждали горячие ванны, чистое постельное белье и хорошая еда.
Ранним утром, в четверг 1 декабря, U-307 находилась в 45 милях к юго-западу от острова Медвежий, и вдруг неожиданно раздался сигнал тревоги. В сумеречной дали впередсмотрящий заметил едва различимый силуэт, который вскоре превратился в несколько теней с неясными очертаниями. Из боевой рубки с помощью биноклей, настроенных на большое увеличение, вскоре удалось определить, что это — отряд боевых кораблей, шедших с высокой скоростью курсом на запад. Быть обнаруженным таким мощным эскортом могло присниться командирам подводных лодок только в кошмарном сне. Херль не стал медлить. Он срочно погрузился, а экипаж молил бога, чтобы лодку не заметили. Однако их молитвы не были услышаны. С мостика британского эсминца «Инконстант» ясно видели силуэт подводной лодки, который четко вырисовывался на фоне горизонта на расстоянии в несколько сотен метров. Прозвучала команда «Полный вперед!», луч прожектора пронзил темноту, и эсминец открыл огонь. Через несколько минут «Инконстант» прошел по тому месту, где погрузилась U-307, и сбросил десять глубинных бомб.
«Мы еще не погрузились на достаточную глубину, как раздались взрывы… Бум-м-м… Бум-м-м… Бум-м-м… Детонация отдавалась неправдоподобно отчетливо — слышались пронзительные звуки металлического скрежета и ударов, по сравнению с которыми раскаты грома — просто веселое соударение кеглей на дорожке кегельбана. Стальной корпус как резонатор усиливал звуки взрывов, которые распространяются в воде мучительно долго, а потом молотом бьют по нервам. У человека возникает ощущение, что он полностью отрезан от внешнего мира… На борту корабля не слышалось ни звука. Все механизмы были застопорены, чтобы враг нас не услышал. Моряки застыли на своих постах. Слышался тихий голос радиста, передававшего сообщение в штаб. „Шум винтов по курсу 190 градусов… приближается… становится громче“. Напряжение возрастало. Следующая серия взрывов оказалась наиболее мощной. Глубинные бомбы проходили совсем рядом с лодкой, ближе просто некуда. Мы посматривали друг на друга. Моряки вопросительно вглядывались в лица офицеров. Пора было призвать на помощь все свое самообладание. Весь экипаж сгрудился в носовой части лодки. Внутри замкнутого пространства стального „цилиндра“ слышалось только тяжелое дыхание… Куда упадет следующая бомба?.. А затем шум винтов вдруг начал затихать. Звуки взрывов слышались все дальше. Врагу не удалось обнаружить нас в нашем новом положении!.. Мы медленно приходили в себя. Появились улыбки… Это было наше второе общее рождение! Смех разрядил невыносимое нервное напряжение».
Охота, которую возглавляли «Инконстант» и канадский эсминец «Ирокуа», продолжалась несколько часов. Преследование прекратилось лишь в 11.30 утра, и только после этого Херль решился дать команду U-307 на всплытие и передать радиограмму в штаб командования подводными лодками в Нарвик:
«ВЕРОЯТНО, ОБНАРУЖЕН ЗАПАДНЫЙ КОНВОЙ. В ТЕЧЕНИЕ ЧЕТЫРЕХ ЧАСОВ ТРИ ЭСКОРТА ЗАБРАСЫВАЛИ НАС ГЛУБИННЫМИ БОМБАМИ».
Херль осторожно провел U-307, получившую серьезные повреждения, обратно в Хаммерфест, а оттуда — на свою базу в Тронхейме для ремонта. Он и не подозревал, что у него в руках мог оказаться исторический и чрезвычайно ценный трофей — британский крейсер «Кент». Этот корабль входил в эскорт западного конвоя RA-54A, вышедшего из Мурманска 26 ноября. В трюме корабля находилось 4 тонны золотых слитков и 50 тонн серебряных — часть платы за вооружение и другие поставки Сталину.
1 декабря, в 14.25, на борту «Шарнхорста», стоявшего на якоре в Ланг-фьорде, прозвучал сигнал тревоги. Экипажу была объявлена трехчасовая готовность, ожидали, что из Баренцева моря поступят дополнительные радиосообщения. На корабле начали разводить пары, а моряки бросились к своим постам, скорее подчиняясь чувству долга и привычке, чем вере в реальность скорой схватки с врагом.
Той осенью было немало ложных тревог. Офицеры очень нервничали после нападения на «Тирпиц». В октябре недалеко от противоторпедных сетей слышались какие-то подозрительные звуки. На всякий случай было сброшено несколько глубинных зарядов и организовано патрулирование, чтобы «перехватить норвежцев, пытающихся выйти на связь с всплывающими подводными лодками-малютками». В одну из ноябрьских ночей на берегу, недалеко от места стоянки, был замечен таинственный свет. Тут же были включены и направлены в эту сторону мощные прожекторы «Шарнхорста» — в их лучах все увидели ничего не подозревающего солдата с карманным фонариком в руке, который таким образом получил сильнейшее потрясение в жизни!
Капитан цур зее Фриц Юлиус Хинтце проявил себя как энергичный и умелый командир. Несмотря на острую нехватку топлива, ему было разрешено провести целую серию сложных учений, причем особый упор делался на отработку артиллерийской стрельбы с управлением по радару. Начиная с конца октября, один залп за другим нарушал покой Стьернсунна, и все это продолжалось до 10 ноября, когда с запада накатился сильнейший шторм.
«Фьорд вел себя, как своеобразная воронка. Сила стокового ветра была такая, что на входе в Ланг-фьорд метеоприборы зашкаливало. И в то же время внутри фьорда шторм почти не ощущался, что подтверждает очень удачный выбор места стоянки»,
— такую лаконичную запись сделал Хинтце в дневнике.
Моряки натерпелись страха, когда их капитан, решив проверить надежность якорной стоянки, вывел линкор в Сторе Леррес-фьорд. Во время отлива корабль резко накренился на левый борт. Характерный скрежещущий звук засвидетельствовал, что он оказался на мелководье, которое на картах не было отмечено. Хинтце невозмутимо дождался прилива, а потом аккуратно, без единой царапины, снял корабль с мели.
О Хинтце говорили, что он, в отличие от Хюффмайера, — прирожденный моряк, и поэтому экипаж все больше его уважал. Судя по всему, он искренне заботился о своих подчиненных и часто смотрел кино вместе с простыми матросами. Он был «совой» и редко просыпался раньше десяти часов утра — день у него начинался с того, что целый час он быстро мерил шагами квартердек. И еще он свято соблюдал сиесту. Каюта Хинтце была расположена непосредственно за 10,5-см носовой зенитной установкой. Между часом и тремя часами дня на корабле должна была царить абсолютная тишина: никто не смел ходить по палубе и даже прикасаться к орудию. Это, конечно, была странность капитана, но введенные им запреты экипаж уважал и, более того, они никак не сказывались на популярности.
18 ноября Хинтце разрешил провести стрельбу тремя 11-дюймовыми орудиями башни «A» непосредственно из тесного Ланг-фьорда. Было сделано десять залпов, снаряды пролетали высоко над Альтейдером, а целью был небольшой остров Сюккерет («Сахарная голова»), расстояние до которого составляло 21 километр. Точность целеуказания оказалась поразительной. Ширина островка была всего 100 метров, и все же один залп дал прямое попадание в него, а снаряды пяти других залпов разорвались в непосредственной близости. Хинтце был намерен показать, что «Шарнхорст» можно использовать как плавучую огневую позицию, способную защищать от нападения врага всю близлежащую территорию. Он писал:
«По крайней мере, шпионы теперь могут сообщить врагу, что крупные корабли способны и на большой дистанции перекрывать входы во фьорды, и эта информация может оказать сдерживающий эффект».
Через четыре дня, вечером в понедельник, 22 ноября, прозвучал первый по-настоящему серьезный сигнал тревоги. В этот день, после почти 90 часов напряженного труда, дешифровщикам из Службы радиоразведки и пеленгации (B-Dienst) Кригсмарине удалось расшифровать радиограмму, отправленную 18 ноября британским Адмиралтейством из Лондона неизвестному получателю в Баренцевом море:
