Коншох, узнав об этом, воскликнула:

— Чтобы избавить голову отца от позора, я согласна быть не только женой Бештерека, но и его самой последней рабой!

Отдав Коншох в замужество за Бештерека и получив голову Казн, братья похоронили ее и поклялись отомстить ногайцам и терпеливо ждали подходящего для того случая. Этот случай представился только через семь лет.

В течение семи лет у ногайцев хлеб родился плохо, тогда как у Хотахшуко с братьями урожай был обильный. На седьмой год Бештерек однажды сказал Коншох:

— Что нам делать? Хлеба у нас очень мало, народ голодает, и скоро и нам самим нечего будет есть!

Коншох отвечала, что у ее братьев хлеба очень много, и если Бештерек отпустит ее к ним, то она сумеет добыть у них столько хлеба, что его будет достаточно для всего ногайского народа.

Бештерек согласился отпустить Коншох погостить к братьям и следом за ней послал много арб для доставки к нему хлеба. Братья обрадовались приезду сестры и немедля распорядились нагрузить арбы хлебом и отправить к ногайцам.

С Коншох же в качестве прислуги остались несколько ногайцев. В это время к братьям приехал гость с Кубани — владетельный князь по имени Тума–Туган. Однажды утром, выходя из кунацкой, он увидел Коншох и поразился ее красотой. Узнал от братьев, что их сестра жена Бештерека. Тума–Туган упрекнул их за то, что выдали свою сестру в замужество одному из убийц их отца. Когда же братья объяснили ему, как это произошло, он сказал, что если Коншох согласится быть его женой, то он сумеет отомстить ногайцам за смерть Казн. Братья спросили сестру. Та отвечала, что ради мщения за отца она на все согласна.

Тогда Тума–Туган предложил такой план мщения ногайцам: он поедет домой, а братья должны распространить в народе слух, что уезжают один в Грузию, другой в Чечню и третий на Кубань, сами же с отборными воинами должны спрятаться в лесу. Тума–Туган в это время явится с своим войском за Коншох и якобы насильно увезет ее к себе домой. Спустя два дня братья, якобы возвратившиеся из своих поездок, обнаружат кражу своей сестры, о чем сообщат ногайским князьям, и будут просить у них помощи отомстить Тума–Тугану.

План удалось выполнить удачно. Как только ногайцы, оставшиеся при Коншох, увидели, что ее похитил Тума–Туган, поскакали к своим князьям, сообщили о происшедшем. Хотахшуко с братьями, с своей стороны, послали к ногайцам просить о мщении Тума–Тугану.

Бештерек и Эштерек поспешно собрали огромное войско, двинулись в погоню за Тума–Туганом, предупредив Хотахшуко и его братьев, чтобы те с своими дружинами шли соединиться с ними. Посланный от Тума–Тугана предупредил Хотахшуко, чтобы он со своими дружинами шел позади ногайского войска, а в разгар битвы должен разом ударить на него, не давая никому пощады.

Битва ногайцев с войском Тума–Тугана произошла около реки Этоки. Ногайцы были разбиты, причем в битве погибли их князья. Затем войска Тума–Тугана и Хотахшуко с братьями явились в ногайские аулы, разграбили и сожгли их; жители, способные носить оружие, были истреблены; остальные забраны в плен и обращены в рабство. С этого времени у Хотахшуко с братьями впервые появились рабы.

Произошло это около ста лет спустя после того, как кабардинцы впервые поселились на территории нынешнего Нальчикского округа.

В то время старшими в роде кабардинских князей были два двоюродных брата: Шужей и Атажук. Жили они в верховьях реки Баксана, в нынешнем селении Наурузово, где и до сих пор сохранились остатки их четырех башен.

Шужей был громадного роста, обладал большой физической силой, а Атажук, наоборот, был невысок, но очень подвижен, увертлив и постоянно ездил на небольшой, но резвой лошадке. Однажды братья из–за чего–то между собой поссорились и решили, поделив находящееся в их общем владении имущество, жить врозь.

При разделе Шужей взял себе больше рабов, лошадей, рогатого скота и земель. Атажук был обижен, а так как Шужей добровольно не хотел возвратить ему несправедливо присвоенную часть имущества, то он обратился на него с жалобой в народный суд, который решал все споры, недоразумения, тяжбы, возникавшие между кабардинцами.

Этот суд состоял из двух почетных, избранных всем народом, стариков. Обыкновенно жалобщик заявлял жалобу судьям, те назначали день ее разбора, о чем заранее оповещали жалобщика, ответчика и народ.

Разбор жалоб происходил всегда в одном месте — выше нынешнего селения Иналова, на равнине, окруженной курганами.

В день суда на это место собиралось много народа, который становился в огромный круг; посредине круга находились судьи; до окончания решения жалобы они не должны были входить в общение с народом.

Судьи вызывали в круг жалобщика и ответчика. Жалобщик громко, во всеуслышание, излагал жалобу и удалялся из круга. Ответчик также во всеуслышание давал свои объяснения на жалобу и оставлял круг.

Затем, смотря по обстоятельствам, допрашивались свидетели, на которых указывали тяжущиеся стороны. По окончании предварительного следствия по жалобе судьи приступали к разбору жалобы, который производился тоже во всеуслышание, причем ни народ, ни тяжущиеся стороны не имели права вмешиваться в судопроизводство и вообще делать судьям какие–либо замечания.

Решение суда объявлялось сторонам тут же, в присутствии народа. Если народ единогласно одобрял решение суда, стороны должны были безусловно подчиняться ему, если же он находил решение явно несправедливым и пристрастным, то немедленно лишал судей их обязанностей, а вместо них выбирал новых судей.

В назначенный день Атажук в присутствии почти всего кабардинского народа повторил свою жалобу.

Шужей в своем объяснении заявил, что жалоба Атажука несправедлива, ибо он домогается получить то, что ему не принадлежит.

Но в то же время сам Шужей сознавал, что он не прав по отношению к Атажуку, и был уверен, что, несмотря на его большое влияние на кабардинский народ, судьи все же решат дело в пользу Атажука. И чтобы оказать на судей нравственное давление, он по окончании своего объяснения на жалобу вместе со своим оруженосцем взобрался на курган и стал на нем так, что судьи не могли не видеть его. И действительно, судьи, посматривая на Шужея, начали уже колебаться в своем решении жалобы в пользу Атажука.

Атажук сразу понял замыслы Шужея, разогнал свою лошадку и поскакал на курган.

Шужей, думая, что Атажук просто джигитует, посторонился, сошел с своего места, так что судьям стала видна только одна его голова. Атажук во второй раз погнал лошадку на курган, направляя ее на Шужея. Шужей еще ниже спустился с кургана. Атажук в третий раз направил лошадку на Шужея, но тот уже понял, для чего все это проделывает его соперник, и, когда лошадка того подскакала к нему, он быстро схватил из рук оруженосца длинное копье и проткнул им насквозь грудь лошади. Атажук при падении лошади успел выпрыгнуть из седла и тут же дал себе клятву убить Шужея.

Судьи хорошо знали, что в споре двух князей правда на стороне Атажука, но тем не менее не решались постановить свой приговор в пользу последнего, опасаясь мести со стороны Шужея. Желая снять с себя всякую ответственность за тот или иной исход дела, они воспользовались только что происшедшим между Атажуком и Шужеем случаем и объявили им, что дело их очень сложное, запутанное и решить его вполне беспристрастно судьям не представляется возможности, а потому они пришли к убеждению, что единственно справедливым решением его будет единоборство двух княжеских борцов: правда должна быть на стороне победителя.

Князья поехали домой, чтобы к назначенному судьями сроку явиться на место суда со своими борцами.

У Шужея был громадного роста силач, а у Атажука силача не было, и он поехал искать его.

Однажды он увидел в лесу, что волы были не в состоянии втащить на крутой подъем тяжелое бревно. Подошел небольшого роста, но плотный человек, взял бревно на плечо и свободно втащил его на подъем.