Сам Теодорих Италию не покинул, да и вообще за все время своего опекунства он ни разу в Испании не был. Он послал туда двух консулов, как их называет «Хроника вест готских королей», один из которых (Лиувирит) был готом, имевшим титул графа (comes) и vir spectabilis, а другой (Ампелий) римлянином и сенатором (vir inlustris) (Cass. Van V, 35; 39). А затем в Испанию был по слан его оруженосец Тевдис (Paul. Hist Rom XVI, 10) Взаимоотношения между всеми этими лицами нам неизвестны. Возможно, что Лиувирит и Ампелий занимались гражданскими делами, а Тевдис командовал армией^{473}.[74] Такое положение сохранялось довольно долго. Еще в 20-е гг. Ампелий и Лиувирит являлись ответственными и за отсылку зерна в Италию, и за надзор за сборщиками налогов, и за соблюдение мер и весов (Cass. Var, V, 35; 39). Что касается Тевдиса, то Иордан (Get. 302) называет его «защитником, опекуном» (tutor) Амалариха. Официально он, по-видимому, представлял при Амаларихе официального опекуна Теодориха. Тевдис был оруженосцем (armiger) самого короля, и это едва ли говорит о его низком происхождении. Племянником Тевдиса был будущий недолговременный король остготов Ильдибад, а Прокопий (Bel. Goth. II, 29, 41) прямо говорит, что тот был человеком знатного рода. Во время завоевания остготами Италии Тевдис был одним из полководцев Теодориха и отличился при осаде Равенны^{474}. Armiger было одним из обозначений человека непосредственно из свиты или дружины (в данном случае короля), т. е. его клиентом^{475}. В связи с этим можно вспомнить, как в предыдущем столетии вестготский король Теодорих II назначил правителем Свевского королевства своего клиента Агривульфа. Во всяком случае речь идет о человеке, которому Теодорих доверял лично[75].

Хотя официально, как говорилось выше, вестготы имели своего короля, на деле как испанские, так и галльские их владения составили часть королевства Теодориха. Именно он вышел главным победителем из событий 507—513 гг. Франки, правда, захватили большую часть вестготских владений в Галлии и подчинили себе почти всю юго-западную часть страны, распространив свою власть до Пиренеев. Но выйти к средиземноморскому побережью они так и не смогли, ибо Теодорих сохранил для своего внука Септиманию. К тому же после смерти Хлодвига в 511 г. между его сыновьями начались раздоры, временами переходившие в настоящие гражданские войны, что резко ослабляло королевство Меровингов. Бургунды же из своего участия в войне с вестготами вообще ничего не выиграли. Зато под властью Теодориха оказалась огромная часть бывшей Западной Римской империи, и он стал самым могучим королем Западной Европы и западной части Средиземноморья^{476}. То, что стремился предотвратить бургундский король, состоялось: оба готских королевства не только выступили в союзе друг с другом, но и объединились под единой властью.

Каков бы ни был официальный титул Теодориха в Испании, он в своих отношениях с новыми владениями не стеснялся. На вестготские территории были распространены налоги, которые в Италии платили остготскому королю. Испания ежегодно должна была поставлять в Италию и особенно в Рим продовольствие, как это было во времена существования Римской империи (Cass. Van V, 35). От своих представителей в Испании Теодорих требовал соблюдения его и римских законов, независимо от того, совпадали ли они с вестготскими законами. В Равенну была отправлена огромная вестготская казна. Эта казна в большей степени состояла из добычи, захваченной вестготами во время их войн с римлянами и особенно во время двукратного грабежа самого Рима. Хранившаяся в Тулузе, она частично была разграблена франками и бургундами, но ее значительную часть вестготы сумели переправить в Каркассон и частично в Арелат (Арль). Арелат был осажден бургундами, а Каркассон — франками, но остготы освободили их от осады, после чего казна оказалась в их руках. Теодорих и не подумал вернуть ее своему внуку, а оставил в своей столице, хотя там она хранилась отдельно от остготской (Procop. Bel Goth. I, 12, 47).

С другой стороны, Теодорих, став фактическим правителем обоих готских народов, стремился восстановить старое племенное единство. И лучшим средством для этого он считал смешанные браки. Поэтому таким бракам Теодорих всячески покровительствовал. Сам он выбрал мужем для своей дочери Евтариха (Iord. Get. 298). Иордан (Get. 81) приводит генеалогию рода Амалов. По его словам, Евтарих был потомком знаменитого остготского короля Эрманариха, относясь, однако, к другой ветви рода, чем Теодорих. Еще в первой половине V в. его дед Беремуд со своим сыном Витерихом, отцом Евтариха, не желая жить под властью гуннов, явился к вестготам, скрыв свое происхождение, дабы не подвергнуться из-за своей знатности опасности со стороны менее знатного вестготского короля, и вскоре вошел в ближайшее окружение короля Теодориха I (Iord. Get. 174—175). О дальнейшей судьбе Беремуда и Витериха ничего не известно, хотя можно думать, что они продолжали вращаться в кругах вестготской аристократии. Как пишет Иордан (Get. 298), Теодорих узнал о его пребывании в Испании и вызвал его в Равенну, где и сочетал браком со своей дочерью Амаласунтой, чтобы объединить разделившийся род Амалов (Iord. Get. 251). В науке уже давно была высказана мысль, что Кассиодор, сведениями которого пользовался Иордан, выдумал принадлежность Евтариха к Амалам ради установления непрерывности этой остготской династии^{477}. Но думается, реальных оснований для такого подозрения нет. Связи между двумя частями некогда единого народа, несомненно, существовали, и даже если Иордан чрезмерно раскрашивает историю появления Беремуда у вестготов, в самом факте его бегства в Тулузу нет ничего необычайного. Теодорих, не имевший сыновей, явно готовил Евтариха в свои наследники. Недаром он добился у императора Юстина I назначения его в виде исключения консулом на 519 г., что было особенно почетно, учитывая, что восточным консулом в этом году был сам император Юстин^{478}.[76] По словам Кассиодора (Chron. a. 518), Рим был поражен пышностью игр, устроенных в честь вступления Евтариха в эту должность. Теодорих явно хотел привлечь благосклонность итало-римлян к этой ранее малоизвестной фигуре. Избрание Евтариха зятем и наследником было важным шагом в политике Теодориха, направленной на объединение готов^{479}. С одной стороны, он был Амалом и, следовательно, не шокировал остготов, а с другой — он был персоной, явно хорошо известной вестготам, поскольку родился уже в их среде и его семья жила среди вестготов в третьем поколении.

Брак Евтариха и Амаласунты имел место в 515 г., т. е. через два или три года после официального установления Теодорихом опеки над Амаларихом. Означает ли это, что Теодорих желал лишить Амалариха трона и сделать своим единственным наследником Евтариха? Судить об этом довольно трудно. Но надо иметь в виду, что сам Теодорих был уже довольно стар; он родился, видимо, в 454 или 455 г.^{480}, и, следовательно, в 515 г. ему уже было 60 лет, что для того времени было весьма значительным возрастом. Амаларих же был фактически еще младенцем и в случае смерти престарелого короля не мог реально править. Отношения же с соседями у Теодориха складывались весьма напряженные. Его отношения с империей были двусмысленными. Он официально признавал верховную власть императора Анастасия, но не раз выступал против него и его политики. Так, в 504—505 гг. его войска поддержали гунна Мундона, выступившего против империи, и разбили болгар, являвшихся союзниками Анастасия. При Анастасии в империи действовал так называемый Генотикон — указ, изданный его преемником Зеноном, требовавший примирения между католическо-православным пониманием сущности Христа и монофизитским, утверждавшим, что в Христе осталось только божественное естество. Западная церковь решительно выступила против Генотикона, и Теодорих, хотя и был арианином, выступал как защитник всех западных христиан перед лицом Востока и константинопольского императора. После решительного вмешательства в войну франков и бургундов с вестготами и поддержки последних отношения с первыми оставались далекими от дружеских. Бургундский король Гундобад был женат на католичке, и возможно, что его сын и наследник Сигизмунд принял католицизм еще при жизни отца. И этот Сигизмунд должен был в любой момент вступить на трон после смерти тоже уже довольно пожилого Гундобада. А Теодорих прекрасно помнил, каким острым оружием является религиозный вопрос в политической борьбе, какую огромную роль он сыграл в поражении вестготов. В этих условиях избрание наследника, который в случае смерти Теодориха сумеет реально взять в свои руки правление, было чрезвычайно важно как для внешней, так и для внутренней политики. При дворе Теодориха шла пока еще подспудная, но от этого не менее ожесточенная борьба между готской и римской группировками. Избрание наследника, с одной стороны, остгота по крови, а с другой — жившего и воспитывавшегося вдали от Италии и в какой-то степени стоявшего над схваткой этих группировок, должно было, по мысли короля, не допустить резкого разрыва в верхах итало-готского общества. И, наконец, это могло быть известным реверансом по отношению к вестготам: наследником становится остгот, но выросший среди вестготов^{481}. Если учесть последнее соображение, то исключить возможность возникновения у Теодориха мысли о лишении Амалариха трона нельзя. Но если и так, то это было бы делом будущего. А реальность сложилась таким образом, что Евтарих умер еще до смерти Теодориха, и его наследниками оказались лишь внуки Амаларих и Атанарих, которому при смерти отца было лишь пять-шесть лет.