- Зачем ей жертвы, Кристина?
- Не знаю. Но хорошо, что на прощание ты, наконец, выучил моё имя.
Олег многозначительно хмыкнул.
Кто-то зажег остальные лампы. От неожиданности Богдан вздрогнул и ухватился за ножку стула. Тени напряжения, ожидания испуганными птицами рванулись прочь из красного интерьера приёмной. Но пятеро людей до сих пор не могли решить, что им делать с пленницей. С одной стороны процедура обратного вызова Арины представлялась не слишком четко. Да и предложение помощи было заманчивым...
- Как правило, Мара уходит сама, когда её миссия будет выполнена, - в который раз авторитетно заявил ведун-психолог. - Память моей прабабки и всех, носивших этот дар до неё, говорит об этом.
- Она должна была уйти после разговора, - возразил Роман. - Мы бы её допросили и всё...
- Мальчики, вы хоть понимаете, - попыталась встрять в их разговор Алёна, - чем дольше эта тварь будет сидеть в Арине, тем сложнее её будет выдворить обратно! Вы пробовали посмотреть, где теперь сущность Ари? Наверняка в этом самом Запредельном!
- Кристина, - Богдан снова опустился на корточки. - Где теперь Арина?
- Ушла на пятнадцать минут, будет через три дня, - встрял Олег.
- Не перебивай. Где она, Кристина?
- Там. Отвяжите меня, - попросила она. - У меня руки-ноги затекли.
- Ещё чего! - фыркнул Саша.
- Не сбегу. Надо. Не далеко, - упорствовала Тутохина.
- Я посмотрю за ней, - вызвалась Алёна.
Когда за ними захлопнулась дверь подсобки, Роман подхватил со стола бутылку минералки, налил в пригоршню воды и взъерошил ею ёжик волос на голове.
- Алёна права. А мы уже размечтались, как нечистая сила на нашей стороне сражаться будет! Что делать будем?
Только тиканье часов да гул начавшего от жары подтекать кондиционера укоризненно торопили их с ответом.
- А нельзя сделать так, чтобы обе были в этом мире? - робко заикнулся Богдан. - И Арина, и эта...
- Да что ты говоришь! Рыцарь изменил даме своего сердца? - искренне ахнул Саня. - Погулял ночку и запал?
- Она тоже человек, - Богдан вздохнул. - Но прежде всего Арина, вы правы.
- Значит, обряд, - спрыгнул со стола Олег. - Чур, по моим правилам.
Как всё быстро приготовили, Богдан даже удивился. Ведун-психолог, гремя стопками компакт-дисков, рассыпая на пол скрепки, рылся в своём столе, поочередно извлекая белые баночки из-под витаминов, пузырёчки с ароматическими маслами и прочее полезное при "правильном" обряде.
- Смотрите, что у меня есть, Ромка с гордостью продемонстрировал извлечённую из недр кабинета смирительную рубашку, пахнущую сыростью и пылью. - Так и знал, что когда-нибудь пригодиться.
- Чёрные свечи есть? - закончив рыться в столе, поинтересовался Олег.
- Целых четыре с половиной штуки, - сообщил Саня. Богдан вспомнил, что тот заодно выполнял и обязанности завхоза.
- Сойдёт, - ведун развинтил одну из баночек и сунул в неё свой острый нос. - Жаль, чёрного петуха нет... - с сожалением заключил он.
Когда вошла Тутохина в сопровождении Алёны, всё поняла сразу. Обведя взглядом четырёх мужчин, задержавшись на подготовленной смирительной рубашке, она заплакала. Слёзы брызнули из её глаз ливнем. Так плачут малые дети, полностью отдаваясь процессу, беззастенчиво, с упоением. Тутохина безропотно дала себя запеленать, усадить на стул, даже привязать к нему (на этом настоял Роман).
- Я на практике в психушке работал, - коротко пояснил он. - Этой дуре нечего терять. Ещё Аришу покалечит.
Ведун тем временем включил музыку на максимальную громкость, на разных компьютерных проигрывателях запустив несколько тяжело-металлических мелодий. От такого музыкального гамбургера выворачивало наизнанку. Но раз так надо, придётся терпеть.
Тутохина рыдала в голос. Олег, поджав губы, готовился к ритуалу экзорцизма. Он смешивал ингредиенты из баночек и пузырьков в чайном блюдце, нюхал, размешивал колпачком от ручки. Запах эвкалипта главенствовал в ароматической какофонии. Олег морщился, снова нюхал, досыпал, капал... Затем помусолил носовым платком по лицу жертвы, вытирая слёзы. Мара извернулась, схватила зубами его за запястье. Психолог даже не попытался вырваться, просто передал блюдце Алёне и зажал Тутохиной нос. Несколько секунд, и челюсти разжались, оставив на светлой коже запястья глубокие красные следы.
Смочив край платка в получившемся буром месиве, Олег помазал Маре виски. Тутохина подпрыгнула вместе со стулом, завизжала, как поросёнок на убое. Хорошо, что кроме "музыки" никакие звуки пробиться на улицу не могли. Ведун уже тёр ей уши и за ушами. Мара перешла на ультразвук.
Бросив платок в угол, Олег ухватил Арину за голову, склонился к ней и принялся что-то шептать на ухо. Мара подёргалась и затихла, изредка поскуливая. Алёна, верная помощница, встала сзади ведуна, положив руки на плечи, и замерла, закрыв глаза. Остальным выпала участь быть свидетелями странного ритуала.
Сквозь хрипение компьютерных колонок пробилась барабанная дробь в дверь. Приникший к дверному глазку Саня потыкал пальцем вверх, подёргал себя за мочку уха, затем показал многозначительный кулак. На первобытном языке жестов сие гласило: пришли соседи, если не отрубим столь экзотическую музыку, поколотят.
Раз Тутохина больше не орала, сжалились, убавили звук, оставили одну мелодию, оказавшуюся вполне приятной.
Ожидание томило. Богдан вдруг понял, что со вчерашнего вечера он ничего не ел и не пил. Впрочем, ужин в родительском гнезде Тутохиной тоже не в счет. Живот подводило от голода.
К своему стыду Богдан не выдержал, сбежал в Сашкин кабинет - единственный, где за ширмой стоял холодильник. Кульминация чуда затягивалась, а голод терпеть не желал. Воровато раздобыв кусок сыра, вскрыв нарезку колбасы, в отсутствие хлеба сложив это всё бутербродом, он едва приступил к трапезе, как очарование уединения разрушил Саня.
- Вот это ты молодец. Ну их, баб вздорных. Давай я кофейку поставлю. Олежка Аришу вытащит, зуб даю. Уж слишком старается. А мы люди простые. В Алёнином понимании вообще пропащие бездарности. Нам бы брюхо набить...
Есть почему-то сразу расхотелось. Оставив недоеденный бутерброд на пластиковой тарелке, бухгалтер вылетел из приёмной, чтобы убедиться - мало что изменилось за пять минут его отсутствия. Разве что бледного ведуна уже пошатывало. Ромка сидел по-турецки на полу у стены и с меланхоличным видом наблюдал за происходящим. Богдан, не долго думая, присел рядом.
Голова Тутохиной стремилась выскользнуть из рук Олега. Лицо ничего не выражало. Вспомнился вчерашний разговор, рассказ о лишенной радости жизни, отвергнутой любви, забытом призвании, слепой покорности судьбе. "Многие так живут, - прозвучал в мозгу Богдана оправдательный голос. - Ты разве не так же существуешь? Завидуешь другим, мечешься, а сам ни на что не способен?" "Я не такой, она сама это признала вчера", - возразил сам себе Богдан.
- И Кристина была другой. Она цеплялась за жизнь, не смотря на все подножки действительности...
Он сам не уловил, что пробормотал эту фразу вслух. Понял только тогда, когда Ромка взял его за руку и потянул прочь, мол, не мешай.
Пришлось вернуться в Сашкин кабинет к недоеденному бутерброду. Ромка плотно затворил дверь и сел рядом.
- А теперь рассказывай, - врач упёрся в Богдана цепким взглядом конкистадора, разглядевшего золотую цацку на шее краснокожего.
- Что именно? - не понял Богдан.
Сашка, до этого доедавший колбасную нарезку и запивавший её кефиром, тоже перестал работать челюстями, вытер губы тыльной стороной руки и уставился на бухгалтера. Тот чувствовал себя раскрытым разведчиком на допросе.
- Всё, что ты узнал о Тутохиной. Это поможет нам понять, чем именно она привлекла охотников. Хоть какую-нибудь бы зацепку, - терпеливо объяснил конкистадор.
- Хорошо, - нехотя согласился бухгалтер.
Он не любил разбазаривать чужие секреты. Но если это спасёт чью-нибудь жизнь...
