... Ранним утром, когда Тара подскочила в шесть утра по привычке, как в школу, и принялась замешивать тесто на пироги, встал и Игорь Михайлович, разбуженный шорохами и звоном посуды. Не обуваясь, застёгивая на ходу рубаху, он прошлёпал к столу, присел рядом с девочкой, не здороваясь. Не глядя на ведьму, принялся рассказывать, словно надеясь, что от этой исповеди станет легче.

- Кира поздний ребёнок. Мы с Майей одиннадцать лет вместе прожили, прежде чем она родилась. Майе запрещали рожать, сердце у неё слабое. А она ослушалась. И появилась Кира. Всю душу вложили, растили, радовались... Не думали, что так выйдет.

Он помолчал, наблюдая, как девочка отмеряет стаканом муку.

- День рождения у друзей был. Мы ненадолго отлучились. На один вечер. А с Кирой девушка-студентка осталась, наша домработница. Понадеялись на неё, дуру...

Игорь Михайлович закрыл глаза. На широком круглом лице напряглись мышцы, углубились морщины. Морщась, как от зубной боли, он продолжал.

- Домработница с Кирой обещала погулять, одела девочку, обула. А потом ей кто-то из подруг по телефону позвонил. По моему телефону! Она и заболталась, напрочь об обязанностях своих забыв. Кира моя девочка бойкая. Была бойкой, - исправился он. - Не дождалась, вышла сама из квартиры.

Он снова замолчал. Тара не торопила его, присела рядом. Когда пауза затянулась, осторожно спросила:

- Так что же домработница?

- Когда эта тетеря вспомнила про Киру, та пропала. Дура-пэтэушница, нет, чтобы сразу людей на поиски поднять, в милицию позвонить, сама искать отправилась, по району бродить. Когда мы с Майей из гостей вернулись, полночь была. Темнота. Майя в обморок. Соседи "ох" да "ах". Толку от них! Милиция по району поехала кататься, Киру мою искать. А она...

- Она рядом была... - помогала несчастному отцу ведьма.

- Да. В люк у подъезда провалилась. И просидела там до утра. Случайно обнаружили. Когда достали, она уже ни на что не реагировала! У Майи приступ. До сих пор не оправилась. А я вначале по врачам, потом по колдунам и священникам. Всё перепробовал. Руками разводят. Говорят - может, придёт в себя когда-нибудь, а, может, до конца дней растением останется. Растением! Как каштан или тополь!

Тара протянула, было, руку, чтобы погладить Игоря Михайловича по плечу, но спохватилась - пальцы в муке. Тогда она молча встала, поставила тесто в чуть тёплую печь доходить, потом вымыла руки в рукомойнике.

- Да ты слушала меня или нет? - стукнул по столу кулаком Игорь Михайлович. - Ты сможешь помочь, или мы зря теряем время?

- Даже если время теряется, оно теряется только вами. Ваша Кира никуда не торопится, - неожиданно жестко ответила девочка. - Для начала я приму других гостей. Им сейчас моя помощь нужнее. А после обеда о вашей дочери подумаю.

Мужчина открыл, было, рот, чтобы разразиться ругательствами в адрес маленькой нахалки, но та его опередила.

- Вы какое варенье больше любите? - она отвернула край серо-красной полосатой дорожки у входа, распахнула лаз в погреб. - У меня сливовое есть и клубничное. А как солнце над крышей председательской избы встанет, яблочное принесут. За заику.

Игорь Михайлович отвернулся. Его доверие к деревенской ведьме улетучивалось с каждой минутой.

... Смотреть, как она листает книгу жизни своих гостей, Тара не позволила. Игорь Михайлович был вынужден взять Киру и отнести её за дом на лавку, где принялся тихо рассказывать дочери сказки, тщетно надеясь, что девочка поймёт хоть слово.

После полудня гости ушли, зато заглянула высокая статная женщина по имени Настасья, принесла десяток яиц и шмат сала, а сама забрала четыре банки варенья и убежала, немало встревожив чёрную кудлатую ведьмину собаку.

Игорь Михайлович вернулся в выделенную ему комнату, маясь от безделья, в который раз принялся рассматривать помещение. Солнце медленно перебиралась на эту сторону дома, просвечивало через полузанавешенные алые шторы, бросая тревожные отблески на стены, на алый же коврик, занимавший треть давно некрашеного пола. Над принесенной для Киры кроватью висел вышитый лебедь, аляповый, скорее похожий на гуся. Больше никаких украшений в комнате не обнаружилось.

- Вот и всё, - худощавая фигурка ведьмы неслышно приблизилась к Игорю Михайловичу, заставив его вздрогнуть от неожиданности. - Кира пойдёт со мной. Вам нужно ждать нас здесь. Пироги на печке. Там же гречневая каша. Если мы задержимся, в подвале есть еда. Но скорее всего завтра утром я отвечу точно - оживёт ли ваша дочь или нет.

- Погоди, - встревожился отец. - Ты что, хочешь без меня? Я не отпущу её одну! Больше никогда не отпущу! - запротестовал он, вставая и загораживая собой ребёнка.

Тара только снисходительно кивнула, присела на корточки и, дивясь собственной наглости, улыбнулась безвольно сидящему на кровати ребёнку.

- Убежим от твоего папки? Кто первый до двери?

Игорь Михайлович вздрогнул, нервно обернулся, чтобы отшатнуться от самостоятельно слезающей с кровати дочери. Он не успел рассмотреть её безразличное к окружающему миру, неживое лицо. Всё его внимание было приковано к ногам. Тоненькие ножки ступили на пол, застучали беленькими туфельками по направлению к ведьме.

Вовремя поймав девочку за руку и отвернув её лицо от отца, Тара только произнесла:

- Не ходи за нами, хуже сделаешь. Кроме меня её никто тебе не вернёт. А я люблю работать без посторонних, - жестко произнесла она. - Пошли, малыш, - обратилась она к ребёнку и повела её из дома.

Теперь пришла очередь Игоря Михайловича безвольно плюхнуться на кровать. Он не видел, как у вышедшей из дома Тары сошла с губ беззаботная улыбка, как нахмурились брови, как споткнулась и чуть не упала на траву девочка. Не знавший этого мужчина был счастлив впервые за три неизмеримо долгих месяца ада. Его дочь пошла! Сама! И незачем ему было знать, каких усилий это стоило ведьме.

Тара уводила девочку вначале в рощу, потом к реке. Там у скособоченного дуба лишенное души человеческое существо можно как следует осмотреть и решить - кого именно призвать в пустующее жилище. Ведьма шла не оборачиваясь, прозевав случайного наблюдателя и личного врага, слишком въедливого и любопытного, чтобы пропустить столь занимательное зрелище.

У реки было тихо. Вода весь июнь текла ледяная, несмотря на жаркие дни. Купаться в ней никто не осмеливался. Рыбу ловить в таком мелком месте желающих не находилось.

Не раз служивший мишенью для молнии дуб, наполовину засохший, но не сдающийся, из года в год выпускающий зелёные листья на вывернутых узловатых ветвях, был упорен и жаден до жизни как сама Тара. Вокруг него сейчас стояла поразительная тишина. Солнце уже прошло больше половину пути по небу, и голосившие с рассвета птицы притихли. Насекомые тоже не рвались стрекотать и жужжать, что было ведьме на руку. Уставшая Тара разжала пальцы, выпуская холодную ладонь Киры, и девочка упала к её ногам.

"Какого духа для тебя вызвать?"

Память полнилась именами существ другой реальности, призвать которые можно было только через Запредельное. Духов этого мира Тара изучила плохо. Вначале казалось боязно, а потом некогда. К тому же они были мало понятны могущественной эльфе, и сами её не жаловали.

При мысли о Запредельном липкий страх сдавливал горло. Таре начинало казаться, что гигантская волна захлёстывала её с головой и тянет на дно - в тёмные, лишенные радости бездны.

"Да что же это такое? Я, ведьма, сдамся, уступлю этому глупому предрассудку?!"

Усадив ребёнка под дерево, спиной к реке, Тара направилась искать площадку для вызова. Осмотревшись, она прошла правее, где берег становился пологим, образуя широкий песчаный пляж. Там у самой зеленоватой воды росла плакальщица-ива. Тара обломала длинную гибкую ветку, очистила её от листьев. Потом, подумав, наломала целый веник и принялась выметать песок, очищая его от мелких камешков, веточек, прочего мусора. Убедившись, что площадка достаточно чистая, она закинула веник в реку и начала чертить прутом знаки и линии на песке.