Я не кричала, не ругалась больше. Я просто плакала, чувствуя - всё было предрешено. Ничего уже не изменить. И я, не способная приглушить приступы ненависти и отчаянья, оплакивала своего любимого, оплакивала ни в чём неповинный Зокмар.
Серая туча, окутывающая город, почернела, пошла судорогой, предрекая скорую беду.
Море внизу притихло, замерло. Улеглись ветра. Липа над головой напрягла ветви. И случилось то, что должно было. С опозданием в четыре года я прошла посвящение, пусть и не в полной мере. Дух, заключённый в теле Маниоля обрёл свободу, делясь своей силой со мной, призвавшей его в мир людей.
Ты добилась своего, Тара. Будь же ты проклята. И ты, и твои шавки!
На горизонте чёрно-синей стеной, высотой в полнеба, поднялась гигантская волна. Она шла вперёд, подминая под брюхо скорлупки кораблей и пылинки лодочек. Она шла на Зокмар, на всё побережье Лирадры. Всего в нескольких часах отсюда в Солнечном заливе лежит столица... Волна в один миг лишит неприятеля верховного владыки, армии и славного флота, очистит побережье от всех недовольных.
Тара, твоему подкаблучному королю победа в войне не будет стоить ни солдата!
О, богиня, останови волну! Опомнитесь, морские владыки! Люди не повинны! Это моё проклятье, мой камень на душе!
Я опять кричала, срывая голос, и чувствуя, как стоящая за спиной Тара довольно улыбается...
Внизу люди, только что беспечно наблюдавшие за казнью, медленно расходились по своим мелким делам, не ведая о надвигающейся гибели. А у столба стояло привязное, бездыханное тело моего любимого в алой от крови рубашке...
Потом город накрыло. И мои слёзы смешались с брызгами покорно лёгшего к ногам моря. Грязные ошмётки пены лизнули колени и помчались назад. Ни Площади Правосудия, ни позорного столба уже не было и в помине. Морской король, почему ты пощадил меня? Почему не забрал следом?
Перемешанные с грязью, лежали руины города. И, глядя на них, главная королевская ведьма стояла и улыбалась.
- Поздравляю, коллега. Теперь ты одна из нас, - ехидно произнесла она. - Порой следует пренебречь любовью, чтобы обрести дар.
Уже потом, вспоминая этот миг, я могла поклясться - в её словах таилась горечь. Сейчас мне было не до того. Пересохшими губами, не слышно, ибо у меня не было голоса, я зашептала последнее, на что была способна.
- Сохредат аф`канн микабъ` бьерт бар маим семръ`иль...
Придите, воды. Примчитесь и заберите меня и моих врагов, навсегда унося в свои мрачные чертоги. Отплатите за невинно погибших. Отплатите за моего любимого!
Летучая мышь на левой ключице вспыхнула болью. Эльфа, поглощенная ликованием, слишком поздно поняла, что случилось. Её шавки седлали лошадей, готовясь победно возвратиться на родину. Меня они собирались забрать с собой. Подобное полезное оружие всегда надо иметь под рукой.
Проделав путь по обезображенным холмам, к нам вскарабкалась грязная солёная река - змеиный язык моря, только что подмявшего под себя город. Сверкая на полуденном солнце, мутные воды накинулись на эльфу и её подпевал. И не спасли моих врагов ни заклинания, ни проклятья...
Удовлетворенно журча, волоча за собой их тела, река потекла обратно, оставляя за собой промоину в каменистой почве. А я стояла, по-прежнему привязанная и жалеющая, о том, что морской король не пожелал исполнить просьбу до конца, не забрал мою никчемную жизнь. Зачем мне она после всего случившегося?
...
- Очухалась, горемычная? - запричитал бабий противный голосок.
Мне в лицо плескали воду, ворочали с боку на бок... Нет, это телегу трясло...
- Вроде очухалась, раз застонала. Счастливая, одна выжила. А супостаты, что девку связали, солёной водой умылись, рыб развлекать отправились, - сообщил низкий мужской голос.
Я открыла глаза и села. Странно, голова даже не кружилась. Где это я?
- Лежи, недоутопленница! Нахлебалась, поди, грязи.
Круглолицая немолодая баба в платке склонилась надо мной, попутно разглядывая перепутавшиеся бусы.
- Где я? Кто вы? - спросила я.
Пусть лучше они говорят, а не я думать буду. Внутри была пустота холодного равнодушия. К чему теперь вообще думать? Перегорело, даже пепел ветром унесло и водой смыло. Над головой плыли облака, безразличные к чужой боли и тоске.
- Мы через перевал в Зокмар ехали. По пути колесо слетело, точно боги защитить нас пытались, - принялась рассказывать баба. - С гор спустились - город уже подчистую смыло. Живых - никого. Только ты, горемычная, к липе примотана, да лошади рядом пасутся, тоже привязанные. Хорошие такие лошади...
Я подняла голову. Ну да, Тарины скакуны покорно плелись на поводу за телегой.
- А куда мы едем?
Я не хотела подвергать людей опасности. Кто знает, что ещё может выкинуть море? Надо бежать.
- В Никодан, - не поворачиваясь, отозвался мужичок, правивший телегой. В столицу, значит...
- Так её тоже смыть должно было! - вырвалось у меня.
- Куда там! Четверть часа назад всадники проскакали. Только Зокмару досталось. Чудь какая-то. У берегов Никодана даже не штормило. Штиль полный!
Обломись, Тара!
- До столицы далеко?
- Поди, часа три осталось до окраин.
- Высадите меня перед ней, поближе к побережью, - попросила я.
Когда слева от меня зашумел прибой, я поспешила оставить своих спасителей. Платить им было лишним. И так лошадьми с поклажей разжились.
Мне надо было отыскать место поспокойней и отсидеться. Я всячески отгоняла воспоминания о Маниоле, мысленно сжав истерзанное сердце в кулак. Наревусь ещё. Времени впереди бездна. А не пожелаю, море рядом. Примет меня, куда денется...
... Месяц ли прошел, или год... Теперь всё равно. Я стала ведьмой в прибрежном селе. Море не приняло меня. Видать, должна отмолить, отработать вину за Зокмар. Благо, война не случилась. Постояли войска у границ и разошлись.
Сельские жители побаивались меня, нелюдимую, но терпели. Лечу их, защищаю. Один раз даже пиратов вышвырнула, когда те причалили дома грабить.
... Вечер. Шторм. Волны подкатывают почти к ступеням. На простом, грубо сколоченном столе теплятся две свечи. Я сижу на кровати, обняв руками колени, и смотрю, как пляшут на стене тени. Что ещё делать? Книги перечитала не по одному разу. На новые нет денег. Село бедное. Лечу-учу-охраняю за кусок хлеба. Только бы не думать ни о чём, не вспоминать, не копошиться в ранах, покрывающих душу.
- Дарька! - в дверь заколотили. Это Анирья, соседка моя. Плакаться чуть ли не каждый день ходит. Такая же одинокая. Мужа разбойники убили. Сын от лихорадки помер лет пять назад. Вот и мечется, ищет утешения.
Открываю. Стоит мокрая, вода ручьями стекает. Нет у меня сегодня желания её жалобы выслушивать.
- Чего тебе?
Вот такая я недружелюбная.
- Дарька, там больного какого-то принесло. К Михане пришел, постучался и сразу в беспамятстве свалился. Жар у него. Мужики вначале побоялись, вдруг заразный какой, потом пожалели. Сейчас к тебе притащат. Можно?
Ещё чего не хватало. Нужно мне за чужаками ходить. Тут на своих терпения не хватает. Чахлые все да хворые. Впрочем, уж лучше хворый, чем грызущее душу безделье.
- Несите, - смилостивилась я.
- Только он того, - помялась на пороге Анирья. - Чародей он.
- С чего ты взяла?
Мне было плевать - хоть король заколдованный. Хоть норкодел прыщавый. Принесут - вылечу, коль смогу.
- У него на шее амулетов - как у тебя бус. И волосы длинные - прядь чёрная, прядь белая. И наряд у него...
Анирью распирало от любопытства. И ни дождь, ни ветер не были ей помехой. Я же не собиралась мерзнуть на пороге. Чародей... Можно подумать, в городе волосы не красят по чудному.
- Зови мужиков. Только сама не лезь к нему. Вдруг он в самом деле заразный.
Я оставила дверь открытой и пошла кипятить воду, доставать из шкафа шкатулку со снадобьями. Мужиков надо заговорить, чтобы заразу не подцепили.
- Куда класть, Дарька? - прогорлопанил Миханя не совсем трезвым голосом.
