— Что ж, — заметил Скелтон, — не знаю, что все это означает, но в «Резерве» точно не соскучишься.

Месье Дюкло приводил себя в порядок — этакий Улисс после падения Трои. Он пошел по кругу, пожимая всем по очереди руки.

— Опасный тип! — выдал он в конце концов.

— Настоящий гангстер! — поддержал его герр Фогель.

— Это уж точно!

К немалому моему облегчению, все, кажется, забыли изначальный предмет разногласий. Увы, все, кроме Скелтонов.

— Я, в общем, в курсе, — заметила девушка. — Старик француз ведь прав, не так ли? Вы действительно сказали, что замок был сломан, разве нет? — Она с любопытством посмотрела на меня.

Я почувствовал, что краснею.

— Нет. Наверное, вам послышалось.

— Иными словами, — медленно проговорил Скелтон, — это таки действительно кто-то из гостей?

— Не понимаю вас.

— Ладно, мистер Водоши, нам все ясно, — усмехнулся он. — Вещи вернулись на место, вопросов нет. Покончим с этими, братишка.

— Говори за себя, Уоррен. Как друг другу, мистер Водоши, это кто-нибудь из прислуги или нет?

Я слабо покачал головой. Трудное положение.

— Но вы же не хотите сказать, что это кто-то из гостей?

— Да вообще никого нет и не было.

— Снова достаешь людей, Мэри Скелтон? Нехорошо.

— Заткнись, Уоррен! Как-то неубедительно звучат ваши объяснения, мистер Водоши.

С этим было трудно не согласиться. К счастью, именно в этот момент месье Дюкло самым решительным тоном заявил, что собирается сделать официальное представление управляющему.

Я извинился перед Скелтонами и отвел его в сторону.

— Месье, я был бы весьма признателен, если этой истории будет положен конец. Она чрезвычайно неприятна, поскольку в каком-то смысле большая часть вины лежит на мне, и мне очень хочется, чтобы все было забыто. Вы сделаете мне личное одолжение, если не станете развивать эту тему.

Дюкло погладил бороду и бросил на меня быстрый взгляд поверх очков.

— Этот господин оскорбил меня, месье. Публично.

— Это верно. Но все мы видели, как достойно вы ему ответили. Он потерял лицо. Но у меня такое ощущение, что и вы можете потерять лицо, если вовремя не остановитесь. На таких типов лучше всего просто не обращать внимания.

Дюкло задумался.

— Может, вы и правы, — сказал он. — Но как он посмел заявить, что замок был сломан, если я совершенно недвусмысленно сказал ему, что никакого насилия не имело места? — Глядя на меня, он и бровью не повел.

Перед такой сногсшибательной живостью ума оставалось только снять шляпу.

— Его поведение демонстрирует, — сказал я, — что он прекрасно осознавал, что ведет себя неподобающим образом.

— Это верно. Очень хорошо, месье, выполняя вашу просьбу, я не буду настаивать на разбирательстве этого дела. Я принимаю ваши заверения в том, что моя честь не пострадала.

Мы раскланялись. Дюкло вернулся к остальным.

— По просьбе этого господина, — торжественно заявил он, — я согласился воздержаться от разбирательства этого дела. Оно закрыто.

— Мудрое решение, — серьезно сказал герр Фогель и незаметно подмигнул мне.

— Именно, именно!

— Тем не менее пусть этот Ру поостережется, — угрожающе добавил Дюкло. — Дальнейших оскорблений я не потерплю. Мерзкий тип, одно лишь презрение вызывает. Наверняка все вы обратили внимание, что он не женат на мадемуазель. Бедное дитя! Позволила такому негодяю сбить себя с пути добродетели!

Я подумал, что неизвестно еще, кто кого сбил, но тут с неожиданной энергией в разговор вмешалась фрау Фогель.

— Место женщины, — заявила она, — рядом с мужем и детьми. Я разговаривала с этой бедной девочкой. Семьи у нее нет. Очень жаль. Остается надеяться, что месье Ру женится на ней.

— Да, да. — Герр Фогель подтянул брюки, ласково погладил жену по ладони и снова подмигнул мне.

— Мерзкий тип, — никак не мог уняться месье Дюкло. — Скорее бы он отсюда уехал.

— Слоны никогда ничего не забывают, — вполголоса проговорила Мэри Скелтон. — Как думаете, можно заставить этого старого зануду сменить пластинку? Хорошо бы, он выучил несколько новых слов. Нельзя же все время повторять одно и то же.

— Возлюбленная этого мерзкого, да еще и лупоглазого типа, — откашлялся ее брат, — пребывает сейчас в саду нашего управляющего и поедает малину. А где, с вашего разрешения, — промурлыкал он, — ее бутылка с пергидролем?

— О Господи! Студенческий юмор.

Они затеяли спор, разрешившийся тем, что она погналась за братом по пляжу. Фогель и Дюкло, под аккомпанемент отдельных реплик фрау Фогель, заговорили о праве женатого мужчины на любовницу. Минуту-другую я прислушивался к их разговору, но вскоре, когда месье Дюкло углубился в описание своих отношений с покойной женой, утратил к нему всякий интерес. Проводить наступательную политику оказалось не так-то легко.

Я задумался о Ру.

Неприятный, несдержанный человек; тем не менее можно было понять, чем он привлекает женщин. В его движениях была некая уверенность и гибкость; он был одновременно неотразимо мужественен и слегка женственен; вероятно, хороший любовник.

Судя по виду, он обладал и крысиным коварством, и крысиным простодушием. Маленький, быстрый ум, было в нем нечто опасное. А за этими глазами могло таиться что-то похожее на безумие. Что у него на уме, узнаешь только по поступку. Да, опасный тип, это уж точно. И физически сильный: тело на редкость жилистое. Он напоминал хорька.

Хорек! Именно это слово употребил Шимлер. «Удивительно, как эта публика умеет все вынюхивать. — Я словно услышал его голос. — Гестапо вроде отправило во Францию своего агента». Болван! И как я раньше об этом не подумал? Агент гестапо, человек, которого послали во Францию «убедить» коммуниста вернуться в Германию, тот, кто, как показалось Шимлеру, узнал его, кто и шага не сделает, пока во всем до конца не убедится, этот человек — Ру! Теперь это стало ясно как день. «Communiste!» Ну конечно же, все сходится.

Я лег на песок и закрыл глаза. Вскоре вернулись запыхавшиеся Скелтоны.

— Что-нибудь не так, мистер Водоши? — осведомилась девушка.

— Все так. — Я открыл глаза. — Просто задумался.

— Хороший отсюда вид.

И ощущение тоже хорошее. Места для сомнений не осталось; в конечном итоге наступательная политика начинала приносить плоды. У меня появилась еще одна мысль.

Пляж опустел раньше обычного. Поднялся холодный ветер, и впервые с тех пор, как я уехал из Парижа, небо покрылось тяжелыми облаками. Море переменило цвет и стало темно-серым. Перестали отсвечивать красные камни. Впечатление было такое, словно вместе с солнцем ушла всякая жизнь.

Поднимаясь к себе в номер одеться потеплее, я заметил, что официанты накрывают столы в зале на первом этаже. За окном стало слышно, как с кустов на землю падают первые капли дождя.

Я переоделся и вызвал звонком горничную.

— В каком номере остановились месье Ру и мадемуазель Мартен?

— В девятом, месье.

— Спасибо, можете идти.

Дверь за горничной закрылась. Я закурил сигарету, сел и начал обдумывать план действий. Перед тем как начинать, нужно было все рассчитать до малейших деталей.

Уж этот-то план, говорил я себе, гарантирует стопроцентный успех. Имеется агент гестапо, выслеживающий человека по имени Шимлер. Более того, по всей вероятности, он уже преуспел в своей охоте. Отсюда следует, что, опять-таки вероятнее всего, этот агент все разнюхал относительно постояльцев «Резерва», а это для меня исключительно важно. И если удастся вытянуть из него подобные сведения, если удастся его разговорить, то, возможно, я получу тот самый ключ, который мне столь необходим. Вот он, реальный шанс. Но действовать следует аккуратно, постепенно. Ру, наверное, насторожился. Не надо проявлять чрезмерного любопытства. Следует понемногу вытягивать из него информацию, мягко, без нажима, пусть все выглядит так, будто я просто слушаю, что мне говорят, да и то без особого интереса. А у самого ушки на макушке. На сей раз промашки быть не должно.