Пока мы наслаждались отдыхом, из-за оливковой рощи появился мальчик.

- А, - вскричал я, - вот и обитатель этой счастливой страны!

Мальчуган был одет нищенски. Встреча с нами, видимо, его сильно испугала. И действительно, полунагие, с всклокоченными бородами, мы не могли вселить доверия, и, если только эта страна не была заселена разбойниками, мы были способны навести страх на ее обитателей.

Перепуганный мальчик бросился было бежать, но Ганс погнался за ним и привел его назад, несмотря на его крики и сопротивление.

Дядюшка, желая успокоить мальчугана, заговорил с ним и спросил его сперва по-немецки:

- Как называется эта гора, малыш?

Мальчик не отвечал.

- Отлично! - сказал дядюшка. - Значит, мы не в Германии. - И он повторил вопрос по-английски.

Мальчик молчал. Я был в недоумении.

- Да неужели же он нем? - вскричал профессор и, несколько гордясь своим знанием языков, задал ему тот же вопрос по-французски.

Снова никакого ответа.

- Так попробуем по-итальянски, - продолжал дядюшка и спросил на этом языке: - Dove noi siamo?

- Где мы находимся? - повторил я, теряя терпение.

Опять молчание.

- Да заговоришь ли ты, наконец? Как называется этот остров, - закричал рассерженно дядюшка, схватив мальчугана за ухо. - Come si noma quest isola?

- Stromboli, -ответил пастушок, вырвавшись из рук Ганса и скрываясь в оливковых рощах.

Больше мы в нем не нуждались. Стромболи! Какое впечатление произвело на меня это легендарное название! Мы находимся посреди Средиземного моря, в мифологической Эолии, в древнем Стромболи, на острове, где некогда Эол держал на цепи ветры и бури. А эти голубые горы на востоке были горы Калабрии! И этот вулкан, вздымавшийся на южном горизонте, - Этна, страшная Этна!

- Стромболи, Стромболи! - восклицал я.

Дядюшка вторил мне и жестами и словами. Мы с ним составляли своеобразный хор.

О, какое путешествие! Какое удивительное путешествие! Спустившись через жерло одного вулкана в недра Земли, мы вышли на поверхность через жерло другого, и этот другой находился более чем на тысячу двести лье от Снейфедльс, от пустынной Исландии, где-то там, на краю мира!

Превратности путешествия привели нас в одну из прелестнейших стран Земли. Мы покинули область вечных снегов, чтобы попасть в страну вечной зелени, и, расставшись с туманами ледяного пояса, очутились под лазурным небом Сицилии!

После великолепного обеда, состоявшего из фруктов и свежей воды, мы отправились в путь, чтобы добраться до какой-нибудь гавани Стромболи. Рассказать, как мы попали на остров, нам казалось неблагоразумным: суеверные итальянцы приняли бы нас за чертей, выброшенных из ада. Поэтому лучше было выдать себя за потерпевших кораблекрушение. Это было менее героично, но более безопасно!

Дорогою я слышал, как дядюшка бормотал про себя:

- Но магнитная стрелка! Магнитная стрелка, указывающая на север! Как это объяснить?

- Право, - сказал я пренебрежительно, - не нужно вовсе объяснять, это будет проще!

- Помилуй, чтобы профессор Иоганнеума не сумел объяснить какое-либо космическое явление! Это было бы позором!

Говоря это, дядюшка, полунагой, в кожаном поясе и с очками на носу, снова преобразился в страшного профессора минералогии.

От оливковой рощи до гавани Сан-Виценцо было час пути, тут Ганс потребовал плату за тринадцатую неделю своей службы у нас. Деньги были ему выданы, и эта церемония сопровождалась самыми горячими рукопожатиями с нашей стороны. Он как будто немного расчувствовался, слегка пожал нам руки и улыбнулся.

Мне остается закончить рассказ, которому откажутся поверить даже люди, привыкшие ничему не удивляться. Но я заранее приготовился к недоверчивости людей.

Рыбаки в Стромболи окружили нас вниманием, какое оказывается потерпевшим кораблекрушение. Они снабдили нас одеждой и пищей. После двух суток ожидания, 31 августа, палубное судно доставило нас в Мессину, где, проведя несколько дней, мы совершенно отдохнули и оправились.

В пятницу, 4 сентября, мы отплыли на борту «Фортуны» - почтовом пакетботе французского императорского пароходства, и через три дня высадились в Марселе в самом беззаботном расположении духа, если не считать мысли о проклятой магнитной стрелке. Это необъяснимое явление не на шутку мучило меня. 9 сентября вечером мы прибыли в Гамбург.

Удивление Марты, ликование Гретхен не поддаются описанию!

- Теперь, когда ты стал героем, - оказала моя милая невеста, - тебе уже не следует покидать меня, Аксель!

Я взглянул на нее. Она плакала, улыбаясь сквозь слезы.

Само собою разумеется, что возвращение профессора Лиденброка произвело в Гамбурге громадное впечатление. По милости болтливой Марты экспедиция профессора к центру Земли получила широкую огласку. В его путешествие не верили, а когда профессор вернулся, поверили еще меньше!

Однако благодаря присутствию Ганса и некоторым известиям, полученным из Исландии, общественное мнение постепенно переменилось.

Тогда дядюшка сделался великим человеком, а я - племянником великого человека, ведь это тоже что-нибудь да значит! Гамбург устроил в честь нас целое торжество. В Иоганнеуме состоялось публичное заседание, на котором профессор сделал сообщение о своем путешествии, упустив лишь казус с магнитной стрелкой. В тот же день он передал в городской архив документ Сакнуссема и выразил свое глубокое сожаление, что обстоятельства не дозволили ему проследовать по стопам исландского путешественника до самого центра Земли. Несмотря на заслуженную славу, он держался весьма скромно и тем лишь упрочил свою репутацию!

Оказанные профессору почести должны были, конечно, возбудить и много зависти. И так как теории дядюшки, опиравшиеся на несомненные факты, противоречили общепринятым в науке теориям центрального огня, то ему пришлось вести ожесточенную полемику с учеными всех стран.

Что касается меня, то я не могу признать его теорию охлаждения: вопреки тому, что я видел, я верю и буду всегда верить в центральный огонь; но я признаю, что еще недостаточно изученные физические свойства Земли смогут внести некоторые изменения в эту теорию.

В то время как вокруг столь животрепещущих вопросов шли горячие споры, дядюшка переживал большое огорчение. Несмотря на его просьбы, Ганс покинул Гамбург; человек, которому мы были обязаны всем, не дал возможности отблагодарить его. Исландец почувствовал тоску по родине.

- Farval, - сказал он однажды и, попрощавшись таким образом, уехал в Рейкьявик, куда и прибыл благополучно.

Мы очень привязались к нашему смелому охотнику за гагарами; люди, обязанные ему своей жизнью, будут всегда вспоминать его с любовью; и, конечно, я не умру, не повидавшись с ним.

В заключение я должен прибавить, что наше «Путешествие к центру Земли» привлекло к себе чрезвычайное внимание всего мира. Оно было напечатано и переведено на все языки; самые распространенные журналы заимствовали из него важнейшие главы, которые подвергались комментариям, разбирались, опровергались и защищались с одинаковым убеждением в лагере верующих и неверующих. Редкий случай! Дядюшка еще при жизни пользовался славой, столь громкой, что Барнум предложил ему показывать его за высокую плату в Соединенных Штатах.

Но неприятное чувство, причинявшее ему истинное мучение, примешивалось к его славе. Не поддавался объяснению случай с магнитной стрелкой! Для ученого подобное необъяснимое явление становится умственной пыткой. Но судьба сулила дядюшке всю полноту счастья.

Однажды, когда я приводил в порядок коллекцию минералов в его кабинете, мне попался на глаза пресловутый компас, и я стал его разглядывать.

Компас лежал в своем углу уже шесть месяцев, не подозревая, какое он причинил беспокойство.

Вдруг, о, чудо! Я громко вскрикнул. Прибежал профессор.

- Что случилось? - спросил он.