- Что случилось?

- Vatten, - ответил охотник.

Надо думать, что под влиянием сильных страданий всякий становится полиглотом. Я не знал ни одного слова по-датски и, однако, инстинктивно понял, что значит слово, сказанное нашим проводником.

- Вода, вода! - воскликнул я, хлопая в ладоши и жестикулируя, как сумасшедший.

- Вода! - повторил дядя. - Hvar? - спросил он исландца.

- Nedat, - ответил Ганс.

«Где?» - «Внизу!» Я понимал все. Я схватил руку охотника и пожал ее, а он преспокойно посмотрел на меня.

Мы живо собрались и вскоре вошли в галерею, наклон которой достигал двух футов на каждый туаз.

Час спустя мы прошли до тысячи туазов и спустились на две тысячи футов.

В эту минуту я ясно услыхал какой-то необычайный звук в гранитной стене, как бы глухой рокот отдаленного грома. Не встречая обещанного источника в первые же полчаса, я снова почувствовал тревогу; но дядюшка объяснил мне происхождение доносившегося до нас гула.

- Ганс не ошибся, - сказал он, - то, что ты слышишь, это рев потока.

- Потока? - воскликнул я.

- Вне всякого сомнения. Здесь, рядом с нами, течет подземная река!

Подгоняемые надеждой, мы ускорили свой шаг. Я не чувствовал более усталости. Уже одно журчание освежало меня. Шум заметно усиливался. Долгое время горный ручей рокотал где-то над нашими головами, теперь же его рев и клокотанье слышалось в толще левой стены. Я нервно проводил рукой по ее скалистому покрову, но тщетно.

Прошло еще полчаса. Еще полмили было пройдено.

Было очевидно, что охотник в то короткое время, что он отсутствовал, не мог уйти далеко. Руководимый чутьем, свойственным горцам, узнающим присутствие ключей в почве, он «почуял» этот поток сквозь скалу, но, конечно, не набрел на драгоценную влагу и не утолил ею своей жажды.

Вскоре даже оказалось, что если мы будем идти дальше, мы опять отдалимся от ручья, потому что журчание его начинало ослабевать.

Мы вернулись назад. Ганс остановился как раз у того места, где поток слышался яснее всего.

Я сел около стены, а за стеной, в двух футах от меня, клокотал ручей. Но нас все еще отделяла от него гранитная стена.

Тщетно размышляя, тщетно раздумывая, есть ли какой-нибудь способ добыть эту воду, я затем предался отчаянию.

Ганс взглянул на меня, и мне показалось, что у него на губах мелькнула улыбка.

Он встал и взял лампу. Я последовал за ним. Он подошел вплотную к стене.

Я следил, ожидая, что он будет делать. Он прикладывал ухо к холодному камню в разных местах стены и внимательно прислушивался. Я понял, что он искал точку, где именно журчание потока раздается с наибольшей отчетливостью. Он нашел это место в левой стене, на расстоянии трех футов от земли.

Как я был потрясен! Я не смел и подумать о том, что собирается предпринять охотник! Но я не мог не понять его, не поздравить и не осыпать его похвалами, когда увидел, что он взялся за кирку, чтобы пробить скалу.

- Спасены! - воскликнул я.

- Да! - повторял дядюшка в неистовстве. - Ганс прав! Молодчина охотник! Мы бы не додумались до этого!

Еще бы! Такое средство, как ни просто оно, не пришло бы нам на ум. Но ведь было в высшей степени рискованно долбить киркой эти устои земного шара! Мог произойти обвал, и мы погибли бы под грудой камня! Поток, прорвавшись сквозь отверстие в скале, мог поглотить нас! Эти опасности не были пустой игрой воображения; но в эту минуту боязнь обвала или наводнения не могла остановить нас, а жажда наша была столь сильна, что мы не устрашились бы опуститься на дно океана, чтобы утолить ее!

Ганс принялся за работу, которая была бы не под силу ни дядюшке, ни мне. Нетерпение управляло бы нашей рукой, и скала под беспорядочными ударами разлеталась бы в куски. Проводник же, напротив, спокойно и осторожно долбил скалу частыми, но короткими ударами, и продолбил отверстие шириной в шесть дюймов. Шум потока становился все явственнее, и мне казалось, что я уже чувствовал на своих губах его живительную влагу.

Вскоре кирка проникла в гранитную стену на два фута. Работа продолжалась уже больше часа. Я дрожал от нетерпения! Дядюшка хотел было приняться за дело более решительно. Я с трудом удерживал его; и он уже взялся за кирку, когда вдруг послышался какой-то свист. Струя воды прорвалась сквозь отверстие и ударила о противоположную стену.

Ганс, едва не опрокинутый силой удара, вскрикнул от боли. Я понял, чем был вызван этот крик, когда, подставив руки под струю, я в свою очередь не удержался от крика. Источник был горячий.

- Температура воды градусов сто! - воскликнул я.

- Ничего, она остынет, - ответил дядюшка.

Галерея наполнилась водяными парами, и тут же образовался ручей, сбегавший вниз извилинами; вскоре мы смогли зачерпнуть из него воды и напиться.

Ах, какая радость! Какое несравненное наслаждение! Откуда эта вода? Что это за вода? Все было безразлично. Это была вода, хотя и теплая, но она возвращала нам угасавшую жизнь. Я пил, не отрываясь, даже не замечая ее вкуса.

Только насладившись как следует, я через минуту воскликнул:

- Да ведь вода железистая!

- Превосходная, полезная для желудка вода, - возразил дядюшка. - Она содержит много железа и заменила бы поездки в Спа или Теплиц!

- А как вкусно-то!

- Охотно верю! Ведь это вода, добытая на глубине двух миль под землей! У нее чернильный привкус, но в этом нет ничего неприятного. Ганс добыл для нас превосходный источник! И я предлагаю поэтому назвать его именем спасительный ручей.

- Согласен! - воскликнул я.

И название Hans-bach [17] было тотчас же принято.

Ганс не возгордился этим. Освежившись немного, он с обычным спокойствием сел в углу.

- А теперь, - сказал я, - следует хорошенько запастись водой.

- Для чего? - возразил дядюшка. - Я полагаю, что источник неистощим.

- Все равно! Наполним наш мех и фляжки, а потом попробуем заткнуть отверстие.

Последовали моему совету, Ганс попытался с помощью гранитных осколков и палки заделать пробитую в стене дыру. Это было не легко. Мы обжигали руки, не достигая цели. Давление было слишком сильно, и наши усилия не увенчались успехом.

- Очевидно, исток этого ручья расположен очень высоко, судя по напору струи.

- Без сомнения, - ответил дядюшка, - Если эта струя воды падает с высоты тридцати двух тысяч футов, то давление равняется тысяче атмосфер. Но вот что мне пришло в голову…

- Что?

- Зачем мы так упорно хотим заделать отверстие?

- Да затем…

Я затруднялся найти причину.

- Когда наши фляжки будут пусты, сможем ли мы наполнить их снова?

- Очевидно, нет.

- Так дадим этой воде течь свободно! Она естественно потечет вниз, будет указывать нам дорогу и вместе с тем освежать!

- Хорошая мысль! - воскликнул я. - Если этот ручей будет нашим спутником, у нас появится больше оснований надеяться на успех нашего путешествия.

- А! Теперь и ты приходишь к тому же заключению, мой мальчик, - сказал, улыбаясь, профессор.

- Еще лучше, я уже пришел.

- Не торопись! Сперва отдохнем несколько часов.

Действительно, я совсем забыл, что была ночь. Хронометр указал мне на это обстоятельство. Вскоре, достаточно подкрепившись и отдохнув, мы погрузились в глубокий сок.

На следующее утро мы уже забыли о перенесенных страданиях. Проснувшись, я был удивлен, что не томлюсь более жаждой, и искал тому причину. Ручей, который, журча, струился у моих нот, дал мне ответ.

Мы позавтракали и напились превосходной железистой воды. Я чувствовал себя снова совершенно бодрым и твердо решил идти дальше. Отчего бы такому убежденному человеку, как дядюшка, с таким находчивым проводником, как Ганс, и с таким «сорви-голова» племянником, как я, не достигнуть цели? Вот какие прекрасные мысли рождались в моем мозгу! Если бы мне сделали предложение вернуться на вершину Снайфедльс, я отверг бы его с негодованием. Но речь шла, к счастью, только о схождении.