Рука его разжалась, и на пол выкатилась сторублевая монетка. Я машинально поднял ее и сунул в карман.

Пока не понаехали менты, освободил труп друга от компромата — забрал серебряный портсигар с марихуаной и пружинный нож с его инициалами на медных усиках.

Не выношу помпезности и показухи в подобных мероприятиях. Но положение обязывает.

У дома, где проживал Киса, поставили столы с водкой и пивом. Распоряжались напитками бритоголовые, наливая в бумажные стаканчики всем желающим прохожим. Страждущих халявщиков оказалось много, пришлось выставить добавочно пару ящиков сорокаградусной.

Траурная процессия получилась внушительной, хотя я никого специально не приглашал.

Кроме как-то враз постаревшего Фунта под руку с Ксенией, задумчивого Цыпы, Мари в черном платке, жавшейся ко мне в нервном ознобе, и Андрюхи, командовавшего всеми этими бесконечными поднятиями и опусканиями дубового гроба, обитого черным бархатом, унылых пьяненьких музыкантов, процессию составляли по меньшей мере три десятка девиц из кисиного контингента.

Я с неподдельным интересом пристально наблюдал за ними. И что удивительно — эти прожженные проститутки на самом деле искренне рыдали, сочувствуя безвременной смерти человека, нещадно их эксплуатировавшего.

Да — никому и никогда не понять движений женского сердца.

Хотя надо принять во внимание, что Киса, безусловно, был крупным докой по части работы со слабым полом. Истинный, непревзойденный талант…

Пусть земля ему будет пухом.

Когда в глубокую яму на гроб начали бросать горсти земли, я, сам не знаю почему, кинул туда же ту злополучную сторублевую монету.

Иван Альбертович, хоть и не присутствовал на траурной церемонии, сделал благородный жест — прислал три больших венка живых черных роз, очень украсивших свежую могилу.

Тут же Цыпа договорился с шабашниками, что через неделю здесь будет установлена витая металлическая оградка и столик рядом с мраморной плитой.

В клуб ехать не было никакого настроя — слишком свежи в памяти события трехдневной давности. Посему отправились в нашу родную забегаловку «Вспомни былое». Весьма символичное и подходящее название для поминок.

Глядя на сморщенное личико Петровича, его подрагивающие узловатые пальцы, я вдруг нестерпимо захотел совершить что-нибудь доброе и светлое. Достал из кармана ключи от квартиры, которые мне выдали в милиции, и положил на стол перед нашим стариканом.

— Владей, Петрович, фатерой. Довольно тебе в кабинетике ютиться. Поживи хоть перед смертью по-человечески. Видеодвойка там есть, и кассет с мультиками предостаточно. Счет и здесь и в клубе для тебя открыт пожизненно. Да и много ли тебе надо. Так что отправляйся, Фунтик, на заслуженную почетную пенсию.

Последние мои слова заглушили рыдания старика. Стыдясь этих слез, он неумело закрывал лицо руками и очень походил сейчас на седого мальчугана.

— А тебя, Андрюха, назначаю на место Петровича. Уверен, справишься. Пацан ты с головой — Ксения сказала, деньги за все шесть пакетов травки принес. Не поддался соблазну, значит — нашего разлива, как любил говорить Киса. Можно положиться. Цыпа, заводи мотор. Отвезешь к Мари, заждалась, поди.

Когда вырулили на магистраль, я скосил насмешливый взгляд на Цыпу:

— Чего нахохлился? Тоже должность хочешь? У тебя их целых три. Во-первых, будешь курировать кисиных девчонок — они должны сразу усвоить, что со смертью Кисы ничего не меняется. Во-вторых, с сегодняшнего дня ты главный администратор ночного клуба. Ну и основное… — Я бросил на колени Цыпе пружинный нож. — Узнаешь инициалы? Твое законное наследство — теперь ты главный мой исполнитель… Профессионализма у тебя уже предостаточно — по делу с Могильщиком ясно…

— Я тоже буду с тобой честным, Монах, — Цыпа притормозил у обочины и достал из бардачка увесистый пакет, перетянутый крест-накрест лейкопластырем. — На фатере у Кисы тайник нашел. Должно, его накопления — в основном зелененькие…

В задумчивости я подержал пакет в руке и забросил обратно в бардачок.

— Помнится, ты плакался, что «Жигуль» на ладан дышит. Отдашь его Медведю, пусть на человека станет походить. А для нас подбери иномарку поприличнее, на свой вкус. Негоже солидным бизнесменам на отечественной таратайке раскатывать…

— Что-то срочное, Учетчик? — привычно проходя сразу к бару, лениво поинтересовался старший оперуполномоченный. — Раз вызвал, давай угощай. Хочется чего-нибудь поаристократичнее.

— Наливай «Святого Николая». Гадость, правда, но звучит очень по-дворянски.

— Не, уж лучше я «Наполеончика» хапну.

Майор уютно устроился в кресле, грея в лопатообразных ладонях хрустальную стопку с ароматной золотой жидкостью. Вытянул свои короткие ножки в белых кроссовках, приготовившись с приятностью провести время.

— Уверен, тебя заинтересует моя информация. Сейчас ведь кампания по борьбе с коррупцией, так что будет в тему. Вышел я на одного ответственного работника из вашего ведомства. Сунулся он туда, куда, прости за выражение, и собака свой член не сует. Его, ясное дело, понять можно — зарплата не ахти, положение далеко не стабильное во всех отношениях, уверенности в завтрашнем благополучии нет, финансовых накоплений, видимо, тоже. Да и любитель он напитков дорогих. Вот и решил рэкетом подработать. И моментально нарвался — за его голову плата уже назначена в пять тысяч баксов. Сам знаешь, в Екатеринбурге достаточно головорезов без базара за такие бабки подпишутся дюжину людишек перехлопать.

— Сучье вымя этот метрдотель! — не выдержал дальнейшей игры майор. Глаза его из водянистых стали кровяными. — Я ему красивую жизнь устрою! Будет, падло, знать, как за мою голову призы назначать!

— Побереги нервишки — вишь, как давление у тебя скачет. Отбросишь, не дай Бог, копыта — куда я труп девать буду? Если по частям на свалку, то утомительно…

— Ты!.. Ты сознаешь, с кем разговариваешь?! — Опер даже задохнулся от возмущения.

— Сознаю. А вот ты, по ходу, — нет. Я именно тот, кто тебе необходим. Твой счастливый выигрышный билет. Зачем связываться с мелкой сошкой, вроде метра? Ходить на грани палева и постоянно рисковать буйной головушкой. Сотрудничай со мной одним. И риска ноль и навар значительно круче.

— Часть прибыли с пивной и клуба станешь отстегивать? — язвительно усмехнулся майор и уже твердой рукой налил себе стопку до краев.

— Вы хорошо спали, сударь. Потому и не заметили массу последовательных событий. Батя, Хромой, Синица и еще несколько людишек помельче тоже были сони, ну и заснули мертвым сном.

— Как так? Ты о чем? — Опер чуть не поперхнулся коньяком и резко отставил стопку. — Неужели…

— В елочку, майор. Начинаешь потихоньку соображать. Я ведь говорил о возможности третьей конкурирующей группы? При твоей непосредственной помощи она окрепла, ликвидировала конкурентов на рынке проституции и ввела органы в заблуждение… Если это вскроется, коллеги не только погоны, но и голову с тебя снимут.

Опер куда-то растерял всю свою обычную наглую самоуверенность, сидел в кресле мешком, с глазами выброшенной на берег рыбы.

— Ты, конечно, пишешь разговор? — спросил он, скользнув взглядом по сторонам, словно собирался увидеть отовсюду торчащие микрофоны.

— Может, да, а может — нет, — я закурил «родопину» и посмотрел ему прямо в глаза. — Нужно доверять друг другу. Это главное условие честного партнерства.

— Чего ты хочешь?

— Дружбы. И готов хорошо ее оплачивать. Помнишь свою прибаутку: будешь и сыт, и пьян, и нос в табаке? — Я вынул из бумажника заранее приготовленную пачку и положил перед Ининым. — Это цена твоей жизни — пять тысяч долларов. Они твои. Метра не трогай, он в общем-то мужик неплохой. Нервный просто. Каждый месяц будешь иметь данную сумму, пока не поссоримся…

— Что от меня требуется? — по-деловому спросил майор. Пачка зелёных уже каким-то волшебным образом исчезла в его карманах.