Ансамбль, видимо, опасаясь потерять доходное место, сегодня был абсолютно трезв и играл почти на профессиональном уровне. Я, признаться, даже засомневался — не фонограмма ли это.

Наша теплая компания вольготно расположилась за столиком в сердце зала у самой эстрады.

Киса в черном фраке с кроваво-красной гвоздикой в петлице смотрелся весьма фешенебельно. С его детского лица не сходила глупо-счастливая улыбка — явно чувствовал себя именинником.

Цыпа тоже примоднился для торжественного случая — вместо привычного джинсового костюма на нем красовалась бежевая тройка из чистой шерсти. Правда, сине-малиновый галстук вносил некоторый диссонанс в общее благоприятное впечатление.

Мари не выходила из-за кулис, готовясь к выступлению.

— Глянь, кто пожаловал, — зашептал Киса, указывая на дверь между залами. — Иван Альбертович Камаев собственной персоной!

Я увидел поджарого импозантного мужчину под пятьдесят с благородной прядью седых волос в иссиня-черной густой шевелюре. Его неотступно сопровождал тип боксерского вида с маленькими настороженными глазками под низким скошенным лбом. Ну, с этим-то все ясно.

Иван Альбертович цепко-умным взглядом агатовых глаз моментально вычислил, кто здесь правит бал, и неторопливо направился к нашему столику.

— Евгений Михайлович? — полувопросительно-полуутвердительно поклонился он. — Чем обязан вашему лестному приглашению?

— Присаживайтесь, Иван Альбертович, будьте столь любезны. Рюмочку коньяка? — слащаво улыбаясь, спросил я, когда гость устроился в кресле напротив меня, а его горилла присел за соседний стол таким образом, чтобы держать всех нас в поле зрения. Свой взгляд натасканной овчарки он не спускал с наших рук, сторожа каждое движение.

— Прошу простить, но с незнакомцами и врагами не пью.

— Мы уже познакомились, а врагом я вам никогда не был. Пригласил вас, уважаемый Иван Альбертович, чтобы развеять недоразумение и уточнить некоторые нюансы. Группа людей, которая работает на нашу фирму, усердствуя, несколько перестаралась и невольно принесла вашей Корпорации кой-какие убытки. Принимая во внимание, что автостоянка оказалась застрахованной, не столь уж существенные… Так стоит ли учинять разборку, в которой, смею уверить, победителей не будет? Не лучше ли вместо бессмысленной бойни избрать позитивный взаимовыгодный путь сотрудничества? Вы умный и дальновидный бизнесмен, Иван Альбертович, спокойно взвесьте все за и против…

— Какое сотрудничество вы имеете в виду? — закуривая сигарету, уже более мягко поинтересовался генеральный директор ЕАК.

— Во-первых, авансом, даю твердую гарантию, что от моих людей ЕАК больше неприятных сюрпризов иметь не будет.

Во-вторых, азербайджанцев в Екатеринбурге не слишком жалуют. Вы сами должны видеть — они теряют авторитет и в деловых, и в криминальных кругах. После гибели их лидера Азамата они так и не оправились. От имени «Пирамиды» предлагаю полное прикрытие и защиту ваших интересов. И не только финансовых… Лишь свяжитесь со мной и любые проблемы рассыпятся в пыль, причем по самым низким в регионе расценкам.

— Звучит заманчиво, но гарантии… — Иван Альбертович долгим задумчивым взглядом посмотрел мне в глаза. — Пожалуй, я все же выпью с вами рюмочку коньяка…

— Очень рад, что не ошибся в ваших умственных способностях, — усмехнулся я, чокаясь с гостем. — А чтобы хоть косвенно подтвердить наши искренние честные намерения, мы завтра же поместим в банк Европейско-Азиатской Корпорации на депозит пятьдесят тысяч баксов. В качестве гарантии нашей дружбы…

Лицо генерального директора довольно залоснилось — то ли от выпитого «Наполеона», то ли от моих слов.

Ансамбль покинул сцену. Верхний свет люстр погас, и под всполохи софитов светомузыки на эстраде показалась Мари, облаченная по-восточному, даже в чадре.

Под композицию «Армии любовников» шоу-девочка начала неторопливо-плавно свое волшебное действо, постепенно наращивая темп.

Я наблюдал эту возбуждающую сказку обнажения третий раз, но и то не в силах был оторвать глаз от волнующе-страстных движений восхитительно-гибкого тела. Что уж говорить об остальных — в зале стояла такая напряженная тишина, что, казалось, она материализуется, сгущается прямо на глазах.

И когда номер закончился, зал буквально взорвался неистовыми, долго не смолкающими овациями. Уверен, завтра заведение будет набито до отказа.

Мари грациозно подхватила многочисленные атрибуты одежды, разбросанные там и сям по всей сцене и, очень натурально и обольстительно разыгрывая смущение, упорхнула за кулисы.

— Вот теперь я понял, зачем ты так желал заполучить этот кабак! — несколько фамильярно потрепал меня по плечу Иван Альбертович. — Все логично — клуб станет твоим алмазным прииском. Чмокни за меня девчушку. Она редкостный талант. Давай по русской пословице: кто старое помянет — тому глаз вон!

— Заметано!

Мы скрепили наше соглашение крепким, как хотелось думать, искренним, мужским рукопожатием.

Когда стали прощаться, я вручил Ивану Альбертовичу входной билет в клуб, размашисто приписав на обороте: «Свободный вход с сопровождающими лицами. Бессрочный».

К трем часам ночи посетители почти все рассеялись — выходя за двери, словно растворяясь в тумане спящего города. Бритоголовая гвардия разошлась по домам, предварительно хорошо накачавшись дармовой водкой.

Только Медведь не покидал своего поста у входа в упорной надежде заманить случайных прохожих — он был в этом кровно заинтересован, получая десять процентов от проданных билетов.

Я расслабился, предвкушая близкую поездку в одну зеркальную комнату с широкой софой, и поэтому не сразу обратил внимание на какой-то посторонний шум из первого зала.

— Уйди с дороги, холуйская морда! Нет у меня денег на билет! — вопил чей-то, явно сильно подшофе, мужской визгливый голос. — Пусти! Я долг твоему боссу принес!

Во второй зал ворвался растрепанный Михаил Килин, на плечах его волкодавом повис Андрюха.

— Чего расшумелся?! — встал со своего места Киса. — А ну, захлопни пасть! Здесь нынче приличное заведение, а не твоя занюханная забегаловка!

— Я тебе должок принес… — прохрипел бывший ресторатор и швырнул перед Кисой сторублевую монету, противно зазвеневшую на полированном столе. — С процентами для вашей сволочной «Пирамиды»!

Никто не успел шевельнуться, как в руке у Миши блеснул короткий никелированный браунинг и хлопнул негромкий, словно лампочка лопнула, выстрел.

Медведь яростно сгреб стрелка в охапку, но тот умудрился сунуть ствол себе под подбородок и нажать спуск. Медведь ошарашенно отпрянул, выпустив противника из могучих объятий. Все лицо Андрюхи было забрызгано кровью и какой-то безобразной голубой слизью. У ног его корчился в последних конвульсиях Михаил Килин с простреленным навылет черепом.

— Да. Недооценили мы этого психопата! — Я повернулся к Кисе и тут только с ужасом заметил, что на его фраке уже не одна красная гвоздика, а две. Вторая разместилась точно посередине груди и слабо пульсировала, выбрасывая с каждым вздохом маленькие фонтанчики буро-черной крови.

Киса несколько мгновений непонимающе смотрел то на меня, то на все больше намокавшую манишку и обессиленно опустился в кресло. Ноги судорожно вытянулись, а челюсть начала отвисать.

— Цыпа! Медведь! Звоните в скорую и ментам! — крикнул я, перекрывая беспорядочно-истеричную суматоху в зале, и бросился к Кисе.

— Держись, брат! Калибр-то ерундовый… Выкарабкаешься.

— Нет. Кранты мне, — голос у Кисы был такой слабый и далекий, что я сразу поверил ему. — Монах! Выполни просьбу… Закажи панихиду по Анжеле…

— Что?! Так это ты!..

— Прости, Михалыч. Она же меня видела… Свидетелей нельзя… — Глаза его подернулись пленкой, посиневшие губы свела вымученная улыбка, он силился еще что-то сказать.

Я наклонился над ним, ловя шепот, переходящий в хрип.

— Обидно… Так и не выучился чечетке…

Это были последние слова моего лучшего боевика и друга, никогда не отличавшегося сентиментальностью. Видно, приближающаяся смерть что-то меняет в человеке.