– Ой, мама! – и скрылся.

Крестьяне, вначале поглядывавшие на богатырей с опаской, постепенно осмелели, подошли ближе. Чудовище сидело, лупало стеклянными глазами и с тоской смотрело на людей.

– Да это же Гаргантюа! – крикнул крепыш в холщовой рубашке. – Он у меня тещу сожрал!

Существо зашевелило кургузыми пальцами и снова безуспешно попыталось подняться.

– Ишь ты, топорщится!

Яромир подошел ближе, вгляделся в потухшую морду людоеда.

– Он хочет что-то сказать! – пояснил богатырь и одним ударом вколотил торчащий из пасти кирпич внутрь.

– Я не Гаргантюа! – истерически пискнул людоед. – Я Пантагрюэль!

– Ах, Пантагрюэль! – оживился другой крестьянин. – Вот уж мою тещу сожрал точно ты!

– Он что, по тещам ударяет? – заинтересовался Яромир.

– Специалист узкого профиля, – тихо сказал Попович.

Крестьяне загалдели. Выяснилось, что Пантагрюэль, вообще-то говоря, всеяден. Когда в округе появились волки, он приел волков. Когда изТрансильвании пожаловал разведотряд упырей, съел упырей. Потихоньку скушал всех разбойников, а в последнее время стал охотиться на биварских шпионов, которых развелось видимо-невидимо.

– Полиглот! – выразился Илья и поднял чудовище за холку. Пантагрюэль задрожал. Камни у него в брюхе стали мелко перестукиваться.

– Вдобавок ты еще и стукач! Ну, что с тобой делать?

– Отпустить! – хором запричитали крестьяне. – А если снова упыри нагрянут?

– Или разбойники?

– Ладно, уговорили! – сказал Илья и, широко размахнувшись, запулил людоеда в лес.

Тем временем с тележным скрипом отворились ворота, и усатый, непроспавшийся стражник, зябко подергивая плечами, встал в проходе:

– Валяй по одному! Деньги готовьте заранее! Богатыри пошли первыми.

– Деньги давай! – зарычал на них стражник. – Один пистоль – вход, два пистоля – выход!

– У тебя закон, как у воровской шайки, – улыбнулся Илья. – У них, наверное, и учился!

– Я тебе… – взвизгнул было стражник, но в этот момент Яромир щелкнул его по лбу, и стражник моментально поглупел:

– Проходите, гости дорогие! Как мы рады вас видеть!

– Вот это другое дело! – проворчал Илья, входя в город и оглядываясь. – Ну, братцы, куда теперь?

Выяснив у какого-то сорванца, где находится постоялый двор, богатыри отправились дальше. Париж радовал глаз. Такой нищеты Яромир не видел даже в родном Лодимере. Улочки были узки, на редкость загажены, а дома сложены из плохого камня и больше напоминали сараи. Воняло помоями и кислым вином. Повсюду ошивались подозрительные типы. Один попытался на ходу срезать у Яромира кошелек, но был пойман, бит и отпущен.

– Иди, вольноотпущенник! – погладил его по голове Илья. – И больше не воруй!

– Не буду, – прошептал вольноотпущенник, срезая кошелек у Ильи. И снова был пойман, на этот раз Поповичем.

– Ну что с ним делать? – возмутился он. – Может, убить?

– Обойдется! – несмотря на протесты вора, Яромир ощупал его голову. – Вот она, шишка честности! Совсем маленькая. Сейчас мы ее увеличим! – Вслед за этим послышался сочный шлепок, и вольноотпущенный ворюга бросился прочь, заливаясь слезами раскаяния.

Гостиницу они нашли на площади, прямо напротив рынка. Здесь гостевали толстые, усатые кумарцы с масляными глазами и хвощевидные биварцы. Чахлые гишпанские идальго свысока поглядывали на девок, выпячивая петушиные грудки. Обесцвеченные северяне, хлопая красноватыми веками, потягивали из стеклянных кружек коричневую бурду.

– Надракакаш пьют! – зашептал Яромир, глядя на северян.

– Это пиво, – вздохнул Илья. – Напиток знатный, но против нашего первача не тянет.

Друзья оставили коней у привязи и вошли в гостиницу.

– Нам номер на четверых и обед на десятерых! – сказал Илья, поднося к глазу хозяина золотой дукат. – Все сделаешь по-людски, награжу по-царски!

Хозяин поднес два пальца ко рту, свистнул, и друзей мгновенно окружила целая толпа подхалимов. Богатырей мгновенно почистили, умыли, причесали и отвели наверх, где уже был накрыт стол.

– Это первая перемена блюд! – торжественно воскликнул хозяин и вытянулся по стойке смирно.

Фон дер Шнапс поправил кардинальскую мантию, распушил приклеенные усы и посмотрелся в зеркало. Сходства с кардиналом Ришелье было немного: две руки, две ноги, большие оттопыренные уши. Все остальное являло собой прямую противоположность. Первое его появление в этом виде вызвало у подчиненных шок. Пришлось прибегнуть к пластической магии. Впрочем, действовала она не на всех. Так называемый серый кардинал, отец Жозеф, был напрочь лишен всяческого воображения и колдовство воспринимал только в свете аутодафе. Тогда барон показал ему мешочек золота. После этого благочестивый Жозеф твердо уверился, что в одночасье изменившийся кардинал – биварский шпион, и срочно вознамерился спасти отечество. Пришлось прибегнуть к последнему, самому вескому аргументу. В тот самый момент, когда отец Жозеф бочком выкатывался из кардинальских апартаментов, на его голову опустился обмотанный тряпкой подсвечник. Отец Жозеф крякнул и молчаливо согласился с политикой нового кардинала. Теперь он уже не удивлялся гламурным вампирам, которые тусовались здесь по вечерам; чертям, одетым в форму гвардейцев кардинала; не удивился и жуткой ведьме, которая приземлилась прямо на балконе. Ведьма вручила метлу Жозефу и, обернувшись, свистнула кому-то в густую дремучую темь:

– Граф, лезь сюда, не бойся!

На балкон вскарабкался озабоченный вампир.

– Ты же, матушка, знаешь, как я боюсь высоты… ой, что это? – Упырь возбужденно заработал ноздрями и с вожделением уставился на отца Жозефа.

– Ах, какой миленький, какой сладенький!

Ноги отца Жозефа сделались ватными, в голове зазвенело. Еще секунда – и он шагнул бы в объятия упыря, но ведьма отвесила своему сообщнику увесистый подзатыльник:

– Граф! Нас ждут великие дела! Не стоит останавливаться из-за куска ветчины!

Упырь, которого назвали графом, покорно шмыгнул в дверь. Ведьма направилась следом. У самой двери она оглянулась:

– Между прочим, меня зовут Миледя!

– П-приятно поз-знакомиться! – пролепетал отец Жозеф и промокнул глаза носовым платком. Однако страдания служителя культа ведьма истолковала по-своему.

– Ах, какой чувствительный! – проворковала она. – Ну, прямо милашка! Мы еще встретимся, суслик!

Когда она ушла, «суслик» зарыдал, уткнувшись лицом в мраморные перила.

Твердым строевым шагом Яга прошла мимо размалеванных упырих, беседующих о том, что в моду входят лакированные гробы. Упырихи презрительно фыркнули ей вслед, и Миледя не сдержалась. Она вернулась и отработанным движением выбила обеим клыки.

– Геть отседа, тварь гламурная!– гаркнула она. Упырихи с визгом прыснули в подвал.

– Вот так! – Яга почесала подбородок, снова заросший диким волосом. – А ты, граф, что уставился? Дело надо делать!

– Ах, какие женщины, – промурлыкал Рокфор. – Мне б хоть одну такую!

– Сказано, на болотной гадине женю! – гаркнула Яга. – Имей терпение, эротоман несчастный!

Возле покоя кардинала стоял черт в форме сержанта гвардии. Увидев Ягу, он расцвел:

– Ба! Старые знакомые!

– Надо же, запомнил, – хмыкнула Яга. – Всего-то раз и виделись, когда по подземной трубе катились.

Сержант осклабился:

– А я все больше твою заднюю часть перед глазами имел. Такое, мадам, не забывается…

– Ладно, – посерьезнела Яга. – Шеф у себя?

– Ждет, – промурлыкал черт, открывая дверь. До Яги донеслось немелодичное пение барона:

Яга на цыпочках вошла в покои и остановилась, пораженная увиденным. Фон дер Шнапс танцевал, высоко задирая ноги и подпевая самому себе. Рокфор от удивления треснулся лбом об косяк и схватился за голову. Барон подпрыгнул, как ужаленный, и уставился на Ягу.