На прощанье старуха подхватила увесистый булыжник и с тяжелым рыком швырнула его в богатырей. Она метила в Илью, но подвернулся Попович.

– Швинья! – застонал Алеша, выплевывая выбитый передний зуб. – Шкотина! Шволочь!

Яга на другом краю обрыва ухмылялась, кривлялась и корчила рожи.

Такого позора Яромир давно не испытывал. Ему было обидно за себя, но еще обидней за товарищей. С бабкой, конечно, драться – дело постыдное, но получать от глупой ведьмы такие гостинцы было полным унижением. Яромир потер шишку на лбу, подобрал с земли лесину побольше…

– Гражданка Яга!

– Что тебе, чучело-мяучело?

– Мне-то ничего, а вот тебе в самый раз! – Размахнувшись, Яромир швырнул суковатую лесину через пропасть.

Яга замерла с раскрытым ртом, зачарованно глядя, как огромная дубина с мертвым шорохом перелетает на другую сторону. В последний момент ведьма все-таки выпала из ступора. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она наклонилась, чтобы скакнуть вперед, но тут лесина подцепила ее под мягкое место и с треском унесла в дальние кусты.

– Го-ол! – завопил Добрыня и захлопал в ладоши. – Чистая победа!

– Фигеда! – мрачно возразил Муромец. – Нам теперь новое дерево надо искать! Перебираться-то будем или как?

– А что это за Тварь Позорная, которую она хочет на нас натравить? – вспомнил Яромир. – Может, подождем до вечера? Очень хочется посмотреть!

– Это тебе не театр, – возразил Попович. Несмотря на выбитый зуб, он как-то сумел выправить дикцию и перестал шепелявить. – Может, эта Тварь бешеная? Куснет – и все, поминай как звали!

– Точно! – испугался Яромир.

Он вспомнил, как несколько лет назад в соседнюю деревню забежал бешеный волк и укусил мужика. А потом этот мужик спятил, перекусал половину деревенских собак, отъел трактирщику палец и удрал в лес. В этом лесу он жил, грыз кору и долгими осенними ночами выл на луну. А потом снюхался с лесной нечистью и куда-то исчез. Только тогда округа вздохнула спокойно.

– Надо что-то придумать, – поспешно сказал Яромир. – Давай скорей перебираться! Сейчас сломаем другое дерево.

Однако с деревьями получился облом. Богатырь подбежал к первой же попавшейся сосне, двинул по ней кулаком, могучее дерево хрустнуло, как тростинка, и… благополучно улетело в пропасть, дополнительно двинув графу Рокфору по темени. Граф, к тому времени пришедший в себя, снова погрузился в сладкое забытье.

Яромир озадаченно посмотрел на друзей. Илья крякнул и отвернулся, пытаясь скрыть усмешку. Однако Яромир усмешку усмотрел и разозлился:

– Это что за дела? – Он подскочил к следующей сосне, и через секунду дерево улетело вниз, ломая ветки.

– Погоди! – Алеша Попович положил ему руку на плечо. – Ты глянь повнимательнее, деревья-то коротки.

Яромир остановился, смерил взглядом следующую сосну и в сердцах сплюнул:

– Точно! А может, их связать, а? Но Муромец только махнул рукой:

– Чем ты их свяжешь? Разве штанами…

Все кроме Яромира уселись в кружок. Он один продолжал ходить взад-вперед, то посматривая на сосны, то опасливо заглядывая в пропасть.

– Слышь, Яромирка, – взмолился Муромец, – не мельтеши! А то в глазах рябит.

– Я мыслю и считаю! – авторитетно заявил Яромир. Тем не менее он прекратил беготню, уселся в сторонке и принялся что-то чертить на песке.

– Мыслитель! – хмыкнул Муромец, искоса глядя на Яромира. Алеша Попович покачал головой:

– Зря смеетесь. Ему бы учиться, глядишь, лет через двести вышел бы толк.

– Ага! – саркастически отозвался Добрыня. – Морщины, два зуба и три волосины в шесть рядов! Наука, она с костями съедает.

– Точно! – согласился Муромец. – Чем больше звездюлей получаешь, тем сильнее молодеешь! Вот, если Святогора взять…

– Ура! – Яромир вскочил на ноги. Его лицо буквально светилось от восторга. – Придумал! Мы изогнем сосну наподобие лука, сядем на ветки, и она зашвырнет нас на ту сторону! Теоретически должно получиться.

– А если об скалу шваркнет? – забеспокоился Добрыня. – Мокрое место останется. Брр!

Однако Муромец сразу вдохновился предложением Яромира:

– Я всегда говорил, что ты ученая голова! Вот Яга свистнула тебе по башке булыжником, так сразу и придумал! Эх, вот бы мне кто-нибудь по башке двинул! А то засиделся. В нутре все время что-то шуршитда щелкает. Никакой ясности! – Он подошел к сосне. – Так что, говоришь, в дугу согнуть? Это мы враз. Только ведь это… веревка нужна!

Веревка нашлась у Алеши Поповича. Правда, богатырь так и не смог складно объяснить, зачем она ему понадобилась.

– На всякий случай! – сказал он и покраснел.

– Ха-ха! – развеселился Илья. – Знаю я эти случаи! Небось, к какой-нибудь красотке нацелился, вот и прихватил. Ты, Алешка, мастер по девичьим спаленкам лазить!

– Это поклеп! – еще гуще покраснел Попович. – Просто я предвижу разные ситуации. Вот как сейчас, например…

– Заливай, заливай, – пробормотал Илья и, прихватив веревку, полез на дерево. Один раз он чуть не сорвался, но зацепился штанами за сук и как ни в чем небывало полез дальше. Через минуту Муромец обвязал веревку вокруг вершины и бросил свободный конец вниз: – Принимай!

Яромир схватил конец веревки, потащил на себя. Сосна заскрипела, как несмазанная телега.

– Ты что делаешь, балда! – завопил Муромец, пытаясь сохранить равновесие и цепляясь за ветки.

– Дерево гну! – решительно заявил Яромир и потянул сильнее. Корабельная сосна изогнулась, как тростинка. – Сейчас, сейчас! – бормотал Яромир, красный от натуги.

У Добрыни от волнения пересохло в горле. Он хотел крикнуть Яромиру, чтобы тот отпустил дерево, иначе случится непоправимое, но вместо этого клекотнул по-петушиному и смолк.

– Отпусти! – зарычал Муромец. – Отпусти, кому говорят, а то упаду!

Яромир наконец догадался, что делает что-то не то.

– Есть отпустить! – крикнул он и разжал руки.

Сосна коротко свистнула, распрямляясь. Продолжая рычать, как обиженный лев, Муромец перелетел через пропасть и сочным шлепком вписался в скалу.

– Екарный бабай! – Яромир даже присел от испуга. – Что ж я наделал?!

– Да уж, – насупился Добрыня и сурово разгладил усы. – Приласкал на совесть.

– Илья-а! – крикнул Яромир срывающимся голосом. – Как ты там?

Илья отлепился от скалы, встал на четвереньки, одурело помотал головой, вытряхивая из волос каменную пыль. Наконец поднялся. На его лице блуждала веселая улыбка.

– Слышь, братцы! – донеслось до друзей. – Никогда бы не подумал, что можно так уестествить! Словно ведро медовухи двинул. Эх, зашумело!.. Что вы застыли? Давайте ко мне, после меня уже мягче будет, отвечаю!

Богатыри переглянулись.

Может, действительно попробуем? – сказал Попович.

Попробуем, – решился Добрыня. – Только я первый. Давай, Яромирка, заряжай!

Все повторилось, как в прошлый раз. Добрыня влез на дерево, Яромир согнул ствол – и отпустил. Добрыня с воем перелетел скалу и скрылся из глаз. В следующее мгновение послышались грохот и задорная брань.

– Не обращай внимания, – подмигнул Яромиру Алеша Попович. – Ты гни давай!

Через минуту Попович улетел к Добрыне Никитичу. Яромир осмотрелся:

– Ну, вот. Теперь только я остался.

Он снова нагнул сосну. На этот раз посильнее. Привязав конец натянутой веревки к другому дереву, он вытащил из ножен тесак, рубанул по веревке и взвился в воздух.

Вначале он ничего не понял. А когда понял, то с такой силой впечатался в скалу, что сразу все забыл. Очнулся Яромир от того, что его тормошил Илья.

– Ну как? – прошептал Муромец заговорщицки. – Правда, похоже на жбан медовухи?

Яромир потер лоб, сосредоточиваясь:

– Не. На ведро первача – пожалуй. А медовуха послабей. Не тянет… – Он огляделся. – А где Добрыня и Попович?

– Унесло, – весело осклабился Илья. – Они, чай, полегче будут, вот и закинуло черт те куда! Да еще пришибли небось кого-нибудь по дороге.

– Так, надо выручать, – забеспокоился Яромир.

– Знамо, что надо – Илья отряхнулся, еще раз посмотрел на скалу, об которую ударился Яромир. Поперек гранитной глыбы пролегла глубокая трещина.