— Почему ты сегодня вечером никуда не идешь? — с натужной живостью спросила она сына, который, кажется, засиделся дома. — Не беспокойся обо мне. Я не больна. Коль нужны доказательства, так ведь я сама знаю, как себя чувствую. Если что-то неладное почувствую в себе, то я немедля позову доктора. Я вовсе не стесняюсь кого-либо побеспокоить…

Юити, однако, как благочестивый сын, и шагу не ступил за дверь. На следующий день сметливая мамаша изменила тактику. С утра она пребывала и прекрасном расположении духа.

— Ну что же это за день выдался вчера? — громогласно, без скромности, изрекла она, обращаясь к служанке Киё. — Вчера, оказывается, я снова-таки не закончила своего женского курса.

Прошлую ночь она почти не спала. Возбуждение, вызванное недосыпанием, за ночь разбередило ее разум. Вот так она разыграла этот спектакль. После ужина Юити со спокойным сердцем вышел из дому.

— Вызови таксомотор, — велела отважная матушка своей преданной служанке. И добавила: — Куда ехать, я скажу в машине.

Киё начала было собираться с ней, но хозяйка осадила ее:

— Не надо меня сопровождать. Я поеду одна.

— Но матушка! — взмолилась Киё, пораженная как громом.

С тех пор как мать Юити заболела, она почти никогда не отпускала ее одну.

— Неужели это странно, что я иду одна? Не принимай меня за ее величество вдовствующую императрицу, пожалуйста. Кстати, разве я одна не ездила в госпиталь, когда Ясуко рожала? Ведь ничего же не случилось!

— Тогда, кроме меня, никого не было, чтобы присматривать за домом. И разве вы забыли, что давали мне обещание никогда больше не отлучаться одной?

Заслышав пререкания между хозяйкой и прислугой, Ясуко появилась в комнате свекрови с тревогой на лице.

— Мама, я пойду с вами, если вам не угодно, чтобы вас сопровождала Киё.

— Все хорошо, Ясуко-сан. Не волнуйся! — сказала она нежным, прочувствованным голосом и, обращаясь как к своей дочери, продолжила: — Это касается имущества моего покойного мужа. Мне нужно встретиться кое с кем. Мне не хотелось говорить об этом с Юити. Ежели он вернется раньше меня, то скажи ему, что за мной заехал на машине мой старинный друг. Ежели он вернется после, то я ничего не буду говорить и вы с Киё тоже ничего не говорите. Обещай! У меня тоже бывают кое-какие планы.

Предписав всем молчать, она поспешно уехала на машине; через два часа на этой же машине вернулась домой. Вид у нее был изнуренный, и она сразу пошла спать.

Юити вернулся поздно ночью.

— Как мать? — спросил он.

— Ей стало намного лучше. Сегодня пораньше, часов в девять, легла спать, — ответила Ясуко, верная своей свекрови.

На следующий вечер, когда Юити ушел, его мать тотчас вызвала таксомотор с часовой оплатой и засобиралась. Второй вечер подряд она, никого не подпуская к себе близко, не говоря ни слова, вновь куда-то уезжала. Киё подала серебряную пряжку с узором в виде кругов воды, чтобы закрепить пояс на кимоно. Она вздрогнула, когда хозяйка выхватила эту пряжку из ее рук. Киё испуганно взглянула на госпожу. Глаза этой несчастной женщины пылали нездоровым жаром, не замечали добросердечной и беспомощной служанки.

Два вечера подряд она приезжала в «Рудон», в квартал Юракутё, где ждала с нетерпением, когда там появится Юити. Пугающее анонимное письмо, которое она получила позавчера, принудило ее отправиться в это сомнительное заведение, отмеченное на вложенной в письмо карте, чтобы самой увидеть там упомянутого человека и удостовериться в том, что тайное донесение не является клеветой. Она решила, что справится со всем этим как-нибудь в одиночку. Не имеет значения, насколько глубоко несчастье пустило корни в их доме, лишь бы эта проблема разрешилась во благо матери и ребенка, и не следует, чтобы Ясуко была вовлечена в эти передряги.

Это заведение два вечера подряд поражало ее своими чудаковатыми посетителями. В эпоху Эдо мальчики-проститутки «ироко», будучи в услужении у гомосексуалистов, обычно находились под покровительством вдовствующих дамочек. В наши дни этот обычай напрочь забыт. В письме сообщалось, что в заведении много странного сброду и что разговаривают там на жаргоне. Вдова Минами старалась из последних сил освоиться с тамошними нравами и с первого раза преуспела в том, чтобы казаться завсегдатаем. Нисколько не выказывая своего удивления, она была общительной и отзывчивой. Хозяин, подошедший к ней с приветствием, был очарован изысканностью и благородством этой пожилой дамы, ее откровенной манерой общения, и не мог не довериться ей. А ко всему прочему, эта посетительница не скупилась на денежки.

— Посмотрите на эту причудливую дамочку! — обращался к мальчикам Руди. — Какая она старая! Она в курсе всего, что здесь происходит. Кажется, она не из тех, с кем следует держать ухо востро. Клиенты наслаждаются друг другом и не обращают на нее никакого внимания.

Вначале на втором этаже в баре работала девушка, но затем политика Руди изменилась, и девушка была уволена. Теперь с раннего вечера на втором этаже мужчины танцевали парами или смотрели на полуобнаженных мальчиков, танцующих в женских нарядах.

В первый вечер Юити не появился. На второй вечер мать решила, что будет сидеть до последнего, пока не увидит его. Она не любила саке, зато щедро угощала двоих-троих мальчиков за ее столиком — всем, чего бы они ни пожелали. Прошло еще минут тридцать-сорок, но Юити не было. Вдруг до нее донеслись слова одного мальчика. Она прислушалась.

— В чем дело, Юити уже не было два-три дня?

— Чего это ты забеспокоился? — спросил его дружок.

— Я не беспокоюсь. Между нами ничего нет.

— Однако же он у тебя на устах…

Госпожа Минами как бы невзначай спросила:

— Ютян, должно быть, здесь популярная личность. Говорят, что он весьма красивый юноша.

— У меня есть его фотокарточка. Я вам покажу, — сказал первый мальчик.

Он долго копошился, чтобы достать эту фотографию. Из внутреннего кармана белого официантского пиджака он вынул пыльный, немного запачканный пакетик. Там были вперемешку визитные карточки, истрепанные бумажки, несколько одноиеновых банкнот и даже программка синематографа. Мальчик склонился к свету настольной лампы и внимательно стал перебирать эти бумажки. Бедная матушка закрыла на мгновение глаза, не имея мужества рассматривать вместе с ним каждый клочок.

«Хоть бы юноша на фотокарточке не был похож на моего Юити! — взмолилась она. — Пусть останется махонькая щелочка для сомнений. Вырвать хотя бы одну минуточку для успокоения! Вот тогда я смогу поверить, что моего мальчика хотели оклеветать, что каждая строчка этого отвратительного письма была лживой. Хоть бы это была фотокарточка человека, которого я никогда не видела и не знала…»

— Нашел! Нашел! — закричал мальчик.

Вдова Минами поднесла фотографию к настольной лампе подальше от глаз, посмотрела на нее своими дальнозоркими старческими глазами. Фотография отсвечивала, что-либо разглядеть на ней было трудно. Она наклонила карточку. Перед ее глазами возник улыбающийся красивый юноша в белой рубашке с короткими рукавами. Это был Юити.

В этот момент, поистине тяжелый, она едва не задохнулась. Госпожа Минами совершенно потеряла мужество смотреть в лицо собственному сыну. Ее несокрушимая до сих пор сила духа была сломлена в тот же миг. Она рассеянно возвратила мальчику фотографию. Ни слова произнести, ни улыбнуться вдова была не в силах.

На лестнице послышались шаги. Приходили новые посетители. Двое мальчиков, которые обжимались и целовались в своей кабинке, заметив, что это была молоденькая девушка, отпрянули друг от друга. Эта девушка с серьезным лицом направилась к матери Юити.

— Мама! — произнесла девушка.

Госпожа Минами побледнела. Взглянула на девушку. Перед ней стояла Ясуко.

Разговор между свекровью и невесткой был краток и жалок.

— Как ты оказалась в этом месте? — вопрошала свекровь.

Ясуко ничего не ответила. Она только понуждала ее пойти домой.