– Наша «Школа консервативной дрессуры» только на Грише держалась, – напомнил Рудин озабоченным соратникам, когда Соловей заикнулся было насчет дать объявления по существу вопроса в местные газеты. – Нет, не стоит даже и пытаться. А займемся-ка мы заводом, хлопцы! У нас для этого практически все есть. За небольшим исключе – нием…
Ну да, все у них было – желание, опыт, реконструированный питомник. А что за исключение? Да так, ничего особенного… Материала для завода у них не было, вот что. Самая малость! Даже если стартовать тремя породами, представленными в лице репатриированных из Белогорска собакенов: хромоногой ветеранши Ингрид, спаниеля Джека и Алисиных кобелей-людогрызов, то каждому представителю необходимо было иметь пару аналогичного вида. То есть как минимум где-то раздобыть еще одну спаниелиху, ризеншнауцериху и немецкого овчара. В противном случае, ежели скрещивать Ингрид со шнауцерами или, того паче, со спаниелем, тогда вообще получится совсем уж по Гашеку:
«…Швейк, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные… Это были гадкие страшилища, не имевшие абсолютно ничего общего ни с одной из чистокровных собак, за которых Швейк выдавал их Бретшнейдеру. Сенбернар был помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой; фокстерьер, с ушами таксы, был величиной с волкодава, а ноги у него были выгнуты, словно он болел рахитом; леонберг своей мохнатой мордой напоминал овчарку, у него был обрубленный хвост, рост таксы и голый зад, как у павиана…»
В Краснореченске породистые собаки по улицам бесхозно не гуляли – провинциалы к благородной животине относились с большим уважением, а местные нувориши готовы были платить хорошие деньги за красивых псов с длинной родословной. Системно никто заводом не занимался. Какие-то потуги в этом направлении прослеживались: изучая газетные объявления, наши приятели отследили три многообещающих зазывных лозунга, типа: «…Реализую доставленных с Московской выставки щенков колли с хорошей родословной…» Во втором случае речь шла о пуделях трех разновидностей, в третьем – о ньюфаундлендах. Однако наряду с этими вполне миролюбивыми предложениями в тех же газетах имелись несколько десятков запросов такого примерно характера: «Куплю щенка питбуля – родословная желательна…» Помимо конкретно питбуля хотели еще какого угодно бультерьера вообще, бульдога, добермана, ротвейлера – на худой конец, немецкую овчарку или овчарку побольше – кавказскую. Как видите, краснореченские товарищи желали иметь нечто иное, нежели шерстяную игрушку для детей и общесемейного баловня.
– Хорошо, мы вам это дело мигом организуем, – решил Рудин и отправил Соловья потолковать с местными живодерами. А сам засел с Алисой набирать бланки «липовых» документов для будущих обитателей питомника.
Соловей арендовал у живодеров на трое суток грузовик с клетками, Алиса скинула на принтер бланки документов, наши парни плотно поужинали и укатили в столицу, до которой от Краснореченска было всего-то восемь часов езды..
Материал добыли сравнительно легко и быстро: в окрестностях Первопрестольной слонялись без дела множество чистопородных тварей, брошенных на произвол судьбы своими нерадивыми хозяевами, которых в последнее время системно разоряло государство либо пачками отстреливали более удачливые конкуренты. Голодное зверье, несмотря на врожденную гордость и хваленую повышенную злобность (есть в собачьем аттестате такая графа: «злобность» – ее по своему произволу определяют люди, порой весьма далекие от знаний песьей психологии), без боя сдавалось в опытные руки профессионалов. У наших парней, всю жизнь посвятивших воспитанию собак, слезы на глаза наворачивались при виде бойцового пса, с обреченностью во взоре ползущего за куском говядины в провонявшую бездомными котами клетку.
– Вас бы самих – вот так… – цедил сквозь зубы впечатлительный Ваня Соловей, недобро щурясь на новенькие трехэтажные особняки, невесть откуда повылезавшие из земли в административной зоне столичных окрестностей – подобно червям в теплый дождь, коих мы доселе не замечали в своем дворе. – …воспитать от слепых глаз в холе и неге, а потом, в зрелом возрасте, выкинуть к едреней матери – болтайтесь, как хотите…
Еще несколько месяцев ушло на работу с четвероногими производителями. Не думайте, что это так просто: разбили по парам в соответствии с породами, локализовали в вольерах – и гуляй, жди приплода. Необходимо было подлечить зверей, организовать психореабилитацию – каждый из этих несчастных получил глубокую душевную рану, будучи выкинут на улицу горячо любимым хозяином, – произвести частичную отбраковку, изучить характерные особенности и, вообще, наладить с псами нормальные доброхозяйские отношения – если повезет, не один год придется трудиться вместе.
Все это время жили, образно выражаясь, «на подсосе». Алисины переводы, приносившие весьма скромный заработок, и потуги рукодельного Соловья, подрабатывавшего в автосервисе, разве что не давали умереть нашим славным ребятам с голоду совместно с псами – ни о какой нормальной жизни речи быть не могло.
Выручал Кузя – тот самый, у которого заняли денег при покупке инвалидной коляски для Толхаева. Одноклассник Соловья, живший некогда с ним по соседству, Кузнецов Андрей Сергеевич, за то время, пока Ваня надрывал пупок в борьбе с разномастными экстремистами, сделал в родном городе карьеру. Никуда не ездил, не учился специально, просто сидел на месте и потихоньку греб под себя, проявляя при этом незаурядные организаторские навыки. В настоящее время Кузя имел в городе изрядный авторитет, собственную газету, ряд предприятий розничной торговли, заводец по производству пихтового масла, прогулочный катер, возивший желающих по реке Красной, а также состоял в президентах охотничьего клуба «Пардус».
Кузя не торопил с возвратом долга и неожиданно проявил интерес к реставрированному питомнику.
– А что… у вас может получиться, – как-то заметил он, приехав в очередной раз навестить одноклассника и немало удивившись идеальному порядку, царившему в песьем хозяйстве. – На этом же ведь можно очень даже неплохо забогатеть…
Так вот – Кузя выручал. С долгом не торопил, подбрасывал деньжат в трудный период (отдадите, когда заработаете – пусть это вас не волнует!), в этот же период, познакомившись поближе с Толхаевым и узнав, что тот в прошлом – опытный хирург с солидным военным стажем, неожиданно оказал инвалиду протекцию:
– Иногда такие дурацкие случаи случаются… – единственный недостаток краснореченского Форда – велеречивость и некоторая путаница в выражениях – следствие однобокой начитанности – не мешал ему жить в свое удовольствие и расти вширь и вглубь. – Попадает, к примеру, хороший человек в нехорошую историю… Ну и надо всемерно ему помочь. А ему пойти некуда в связи с обстоятельствами. Там его однозначно сдадут, куда его будут водворять при трагическом раскладе на предмет оказания медицинской помощи – там всякие сидят, докладывают кому положено. Вот в этом случае и может пригодиться твой опыт, знания, умения и навыки. И за это могут дать хорошие деньги. Если, конечно, договориться правильно – чтобы сразу не завалили огнестрельно, без соответствующего разбора. Кому попало ведь такие вещи не поручают, необходимо иметь определенный вотум доверия, рекомендацию…
Иными словами, Кузя намекнул, что на краснореченском рынке услуг иногда возникают такие щекотливые ситуации, когда позарез нужен опытный врач, способный держать язык за зубами. «Черный хирург», то бишь. Толхаев раздумывал недолго – не в той они ситуации были, чтобы отказываться от дополнительного источника дохода, пусть и связанного с определенным риском…
Первый же приплод оправдал все усилия, затраченные на реконструкцию питомника и кропотливую работу с производителями. Новоявленные заводчики, дав всего одно объявление в местных «Краснореченских ведомостях», выгодно распродали весь помет – даже троих отбракованных с пупочной грыжей забрали с небольшой скидкой.
