А тут еще по дороге на Капри Сытин вновь столкнулся с неприглядной стороной западноевропейской жизни, что лишь усилило его привязанность к России, из которой он бежал. На сей раз это случилось в Неаполе: за день до того, как паром переправил Сытина на Капри, он прогуливался в одиночестве по безлюдному морскому берегу. «Вдруг набегает на меня армия маленьких героев, обтрепанных, в лохмотьях человек десять мальчуганов, и все обступили – давай нам на «макароны». Жутко. Я один, даю им что у меня было мелочи. – Нет, это мелочь, ты давай нам все, что с тобой есть – бумажник и деньги. Я быстро отдал им портмоне и стараюсь убежать. Один забегает, падает и хватает меня за ноги. Я падаю, пока вскочил на ноги, тот, кто у меня ближе, схватил мой бумажник и убежал. Остальные все за ним». Вот ведь какой пышной красотой одарила Италию природа, заметит Сытин, «а темная лихая сила господствует, далеко не все в порядке». Когда Сытин поведал о происшествии служителям гостиницы, те удивились, что воришки оставили ему сюртук[433].

По возвращении в Россию в середине 1913 года неугомонный издатель тотчас принялся наживать себе новые неприятности, задумав и дав ход предприятию, которое очень скоро обернулось против него самого.

За 1913 год под бременем судебных преследований, говорит Сытин, прибыль «Товарищества» от издания учебной литературы сократилась на 15 тысяч рублей. Тогда в качестве контрмеры, утверждает Сытин, он прибег сначала к снижению цен, за что был обвинен другими издателями в нечестной игре. Затем со свойственной ему находчивостью начал расширять торговлю книгами с помощью возрожденного им общества «Школа и знание», которое, по его словам, существовало «независимо от «Товарищества И.Д. Сытина» и на котором он еще в 1907 году «поставил крест». Теперь Сытин заявит об организации общества, призванного копить не рубли, а таланты;» начале 1914 года он вынужден был написать в свою защиту, что члены общества – это педагоги и литераторы, работающие сообща над созданием хороших, дешевых учебников для русских школ[434]. Но Сытин не упомянул двух важных обстоятельств. Министерство образования и его издательская фирма были тесно связаны с обществом. Двое из экспертов общества по педагогике являлись служащими министерства образования. А «Товарищество И.Д. Сытина» выступало в роли единственного издателя общества. Понятное дело, конкуренты, обнаружившие столь удачное стечение обстоятельств, не замедлили разжечь шумный скандал.

И опять-таки неизвестно, что именно руководило тут Сытиным. Он, естественно, приписывал себе роль поборника просвещения, на которую может претендовать всякий серьезный издатель, и действительно пускался в бескорыстные предприятия, неся при этом ощутимые убытки. Однако, если судить по возвращенному к жизни обществу «Школа и знание», есть все основания утверждать, что за благотворительностью Сытин не забывал о расширении своего дела с помощью связей в министерских кругах. Впоследствии это признает и сам Сытин, рассказывая о визите к министру народного просвещения Л. Кассо в конце 1912 или в начале 1913 года. По его словам, он прямо заявил тогда министру: «Я хотел бы при вашем содействии победить хаос в моей издательской работе». То есть, не окажет ли Кассо любезность поспособствовать тому, чтобы сытинские учебники шли во «все наши школы – и начальную, и среднюю, и высшую… разумеется, с предварительного одобрения Министерства». Для этого Сытин предложил Кассо реформировать процедуру отбора, которая в то время позволяла рецензенту даже из-за одной сомнительной страницы отвергнуть всю книгу. Кассо, по мнению Сытина, должен был дать автору возможность исправлять мелкие погрешности, пока работа еще в рукописи.

В конце концов, пишет Сытин, Кассо принял это предложение, хотя подчеркнул, что последнее слово в отборе учебной литературы остается за его министерством. Сытин утверждает далее, будто «я хлопотал не для себя, а для всех, и ни о какой монополии не могло быть и речи», однако единственным издателем, который выгадал от этой «реформы» в 1913 году, был Сытин[435]. Если же говорить о выгоде Кассо, то один заслуживающий доверия современник заметил, что готовность, с какой министр пошел навстречу Сытину, объяснялась стремлением «из сферы» сбить критический, либеральный дух, царивший в «Русском слове» при Валентинове[436]. Комитет «Школа и знание» начал действовать с конца 1913 года, а в декабре Валентинов ушел из газеты.

Примечательно, что как только до Валентинова, находившегося в Германии, дошли газеты с обвинениями в адрес Сытина и Кассо в тайном сговоре, он написал Сытину письмо, в котором с горечью отзывался и о российском увлечении «политиканством (у нас не политика, а сплошное политиканство)», и «о нашей… душевной пустоте, отсутствии энергии», – это, скорее всего, упреки Сытину за расшаркивания перед правительством и беззубость его газеты. В конце письма он решительно заявляет, «что вряд ли я буду и смогу работать в «Русском слове»; вероятно, скандал вокруг «Школы и знания» натолкнул и Валентинова на мысль о связи неожиданно умеренного тона «Русского слова» с корыстным стремлением Сытина расширить торговлю учебниками[437].

Механику действия «Школы и знания» разоблачил другой своекорыстный, «политиканствующий», по представлениям Валентинова, издатель, петербургский конкурент Сытина – А.С. Суворин. Именно его «Новое время» 21 января 1914 года первым осудило предоставление министром Кассо «одному юркому московскому издательству» привилегированного положения в распространении учебной литературы. Далее следовал многословный вопрос: «Известно ли министерству, что за спиной комитета «Школа и знание»… стоит известная московская книжная фирма «Сытин и К°», искусно наводняющая школы и народные читальни книгами, 75 процентов коих забракованы тем же министром за пропаганду безверия, антипатриотизма, антимилитаризма?..» (В действительности, согласно приведенным выше документальным данным, браковалось около 40 процентов.)

Кассо, утверждало «Новое время», приказал Е.Л. Радлову и В.А. Ссмеке из Учебного комитета министерства стать членами «Школы и знания». Со стороны министерства было бы наивно рассчитывать, продолжала газета, что «силами двух престарелых чинов», получающих деньги из сытинского кармана, ему удастся влиять на издательскую политику «книжной фабрикации» Сытина. Вместо этого министерство исподволь помогает Сытину монополизировать издание учебников. Своей очевидной готовностью одобрять книги, представленные через «Школу и знание», министерства понуждает авторов вступать в сытинское общество. Затем те же авторы оказываются перед необходимостью печатать свои книги у Сытина, ибо он является единственным издателем общества[438]. Три дня спустя московская ежедневная газета «Утро России» опубликовала в двух номерах статью под заглавием «Казенная монополия». Ставшие известными обстоятельства деятельности Радлова и Семеки, говорилось в ней, послужили причиной резких писем от московских и петербургских издателей, возмущенных «небывалым преимуществом», которое получил Сытин от министра народного образования. Далее сообщалосъ, что другие члены Учебного комитета рассматривают двойные функции Радлова и Семеки как «неожиданное совместительство»[439].

Когда к протестующим издателям присоединили свой голос авторы, сказав Сытину, что и близко не подойдут к его фирме, пока он сотрудничает с правительством и Львом Кассо, Сытин понял, что ему грозит как деловой, так и общественный крах. Он тотчас обратился к Руманову с просьбой дать совет, как ответить на обвинения в печати таким образом, чтобы «затушевать самое существование нашего комитета». По его мнению, требовалось «резкое опровержение», дабы предотвратить бойкот «Товарищества И.Д. Сытина» со стороны и авторов, и учителей, выбирающих учебники для своих школ[440]. В результате последовал ряд открытых писем.