«Русское слово» начало выходить в январе 1895 года.
А в середине предыдущего месяца Александров по указанию Сытина отпечатал в рекламных целях 400 тысяч экземпляров «пробного» выпуска, датированного 15 декабря, – для распространения по всей стране. Правда, этот широкий жест не привлек особого внимания. В то время как солидные ежедневные газеты имели тираж от 30 до 50 тысяч, «Русское слово» начиналось с 10 тысяч, и треть рассылалась бесплатно[125]. Увы, сокрушался Сытин, «это был подголосок «Московских ведомостей» [консервативной, националистической газеты]… для «простого народа»… и нестерпимо пошлой»[126].
Сытина тревожило неудачное начало «Русского слона». «В тоске и в смущении, – рассказывает он, – я прибег к своему обычному лекарству – пошел поговорить с А.П. Чеховым.» Чехов ободрил его: «Редакция эта не вечна… Надо только дождаться ее естественной смерти и заменить другой. Действуй же и терпеливо дожидайся своего часа». Первым делом следовало «заручиться правом на издание бесцензурной газеты». Затем Сытин должен был надеяться «на наступление более светлых времен и возможность преобразования» его нового детища[127].
На первом году жизни газета понесла большие убытки, Уже в марте Сытин начал предупреждать Александрова, что тот недопустимо много тратит: «Осталось только лопнуть, что, пожалуй, скоро и будет»[128]. К декабрю от собранных им 50 тысяч начального капитала не осталось ни рубля[129]. Резкое недовольство выражал Александрову и Плевако: «Газета, очевидно, не нашла своей дороги и идет шаблонами… Мысль о том, что она удовлетворяет своих читателей, очевидно, иллюзорна…»[130]
В отчаянии Александров обратился за помощью к генерал-губернатору Москвы великому князю Сергею Александровичу, который поддержал прошение и переслал его своему брату Николаю II. 19 апреля 1896 года Николай пожаловал «Русскому слову»! 10 тысяч рублей, а 5 июня присовокупил к ним еще 25 тысяч. Александрову удалось повысить тираж, увеличив бесплатную рассылку газеты, но к следующему декабрю убытки составили 20 тысяч рублей. В новом году Александров, ссылаясь на то, что это дело государственной важности, снова просил великого князя о субсидии[131]. (По словам Сытина, великий князь дал 35 тысяч рублей в 1896 году, и царь – еще столько же в 1897[132]. Но по всем известным до сей поры официальным документам проходят лишь 35 тысяч рублей, пожалованные в 1896 году Николаем II.)
За первый год существования «Русского слова» Александров трижды – возможно, по требованию домовладельцев, не получавших арендной платы, – переводил редакцию на новое место, пока не обосновался на Тверском бульваре, неподалеку от памятника Пушкину. В том доме был мезонин, который приглянулся жене Александрова, они поселились там, и в редакции сразу почувствовали навязчивое соседство Авдотьи Тарасовны. Вот что рассказывал работник редакции Н.П. Бочаров: «Частый шум, доносившийся в редакцию из мезонина, в который вела внутренняя лестница, нарушал спокойное настроение сотрудников и мешал им работать»[133]. Весной 1897 года Авдотья Тарасовна, едва умевшая читать, писать и считать, назначила себя управляющей коммерческой частью. На Пасху, сказав сотрудникам, которые просили уплатить им жалованье, что деньги потребны на иные нужды, супруги Александровы уехали в окрестности своего любимого монастыря – покупать домик. Спустя несколько месяцев, в августе, Грингмут заявил, что не отпечатает больше ни одного экземпляра «Русского слова» и «Русского обозрения», пока не будет оплачен счет в несколько тысяч рублей[134].
К тому времени Александрову и Сытину порядком надоело их первоначальное соглашение, и Сытин готов был выкупить у Александрова его мнимый титул издателя. Чтобы получить необходимое одобрение правительства, Сытин заплатил Александрову с условием, что тот убедит чиновников, будто «продажа» газеты – единственное для него средство спасти «Русское обозрение». 28 августа они подписали документ, который требовал от Александрова немедленной поездки в Петербург с прошением о передаче «Русского слова» Сытину как издателю и ответственному редактору. В случае отказа утвердить Сытина редактором Александров должен был остаться на этом посту. С переходом газеты в свою собственность Сытин обязывался заплатить Александрову 15 тысяч рублей[135], а на утверждение Сытина еще и редактором ни один из них, вероятно, не рассчитывал.
Сытин поехал в столицу вместе с Александровым, и там они отправились прямо к обер-прокурору. Приняли их «иронически, но все-таки благосклонно», говорит Сытин, и Победоносцев дал ему разрешение стать издателем газеты (но, судя по всему, не редактором). Заручившись такой поддержкой, они обратились к М.П. Соловьеву, новому и крайне консервативному начальнику Главного управления по делам печати, который прежде сотрудничал в «Русском слове». Выслушав их, Соловьев ответил, что не примет окончательного решения, пока не посоветуется с великим князем[136].
Сытин вернулся в Москву в полной уверенности, что мнение великого князя совпадет с позицией Победоносцсва, и, по его словам, поспешил со своей новостью к Чехову. Как рассказывает Сытин, сначала Чехов подзадорил его, а затем повторил свой старый совет «переменить редактора, и дело будет в шляпе». Далее, замечает Сытин, Чехов говорил о том, что «нужно приучать народ к чтению» «…Газетный читатель должен дорасти до книжного читателя. Откуда он может знать о новых книгах… какую книгу выписать?»[137]
Воспроизводя много лет спустя этот разговор, Сытин оправдывал соображениями развития культуры многочисленные рекламные столбцы в «Русском слове» и в журнале «Вокруг света», которые призывали читателей покупать сытинские книги. Ссылкой на Чехова Сытин парировал обвинения, вроде тех, что бросили ему два журналиста в 90-х годах (а позднее и многие другие), будто он держал газету исключительно для саморекламы[138]. Не так, возражал на это Сытин. Первый его долг, завещанный ему Чеховым, – просвещение русского народа.
Дабы подчеркнуть близкое участие Чехова, Сытин рассказывает далее, что Чехов устроил вечеринку в честь нового издателя «Русского слова», на которую пригласил дюжину московских журналистов. Вечером того же дня, когда состоялась их беседа, говорит Сытин, «Чехов устроил маленькое, очень дружеское собрание в Большой Московской гостинице. Пришли сотрудники «Русских ведомостей» и «Русской мысли» – человек двенадцать… Очаровательный и ласковый, как всегда, Чехов просил у своих литературных друзей поддержки и помощи для меня»[139]. Однако такой достоверный источник, как «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова», свидетельствует, что в 1897 году Чехов посещал Москву только в феврале. Тогда он действительно в течение двух вечеров подряд угощал журналистов ужином именно в той гостинице, которую называет Сытин, и на первом ужине среди других присутствовал и Сытин[140]. Выходит, Сытин либо ошибся, либо присочинил, будто Чехов поздравлял его и устроил вечеринку в его честь сразу после встречи Сытина с Победоносцевым.
Пока великий князь обдумывал продажу «Русского слова», Сытин и Александров 2 сентября 1897 года направили Соловьеву новое прошение. Полагая, вероятно, что Сытину откажут в редакторстве, они просили оставить Александрова ответственным редактором до тех пор, пока Сытин не подыщет ему замены. А ровно неделю спустя Сытин снова обратился с письменным ходатайством, на сей раз – об утверждении в качестве «второго редактора» своего помощника, практикующего врача Ф.И. Благова, который был женат на старшей дочери Сытина Марии[141].
