Думаю, значение палаты лордов возросло бы еще больше, если бы она была свободна от влияния партий. Впрочем, партийные предписания здесь малоэффективны, ведь люди не боятся потерять свое место. Значительная часть палаты лордов — независимые депутаты, они чураются партийных ярлыков. Более того, они не принадлежат и к анклаву прелатов, которые соглашаются войти во власть в знак союза между церковью и государством. Я совершенно согласен с принцем Чарльзом, который говорит, что когда станет королем — а я думаю, он будет хорошим королем, — он намерен поспособствовать развитию уважения ко всем вероисповеданиям, ограничиться в этом плане какой-то одной конфессией ему кажется неправильным. Я убежден, что мы все должны ориентироваться на всеобъемлющую религию, о которой я уже говорил. Это станет благотворным во многих отношениях: во-первых, получит поддержку современная концепция древних и предвечных религий; во-вторых, будет положен конец искусственному разделению внутри конфессий, придуманному для того, чтобы восстановить разные церкви друг против друга; это распахнет двери в религиозную жизнь Англии перед всеми людьми независимо от их происхождения, образования и общественного положения, они смогут принять в ней участие в той форме, которая им кажется наиболее привлекательной. Лично я питаю величайшее уважение ко всем великим религиям мира, признаю вклад каждой в развитие человеческой мысли и сознания, будь то иудаизм, христианство, мусульманство, буддизм или анимизм, о котором я здесь не раз говорил. И не могу выделить какую-то одну, поставив ее над другими. Однако должна возникнуть современная религия, которая признает, что человек — это звено в огромной цепи жизни и не может быть от нее отделен, он несет ответственность за будущее природы и человечества. Духовенство уже обсуждает вопрос о расширительном толковании концепции греха, предлагая считать грехом преступления против природы и экологии, — то есть мы в каком-то смысле возвращаемся к представлениям анимистов и друидов, заново их осмысливая.

После того как меня возвели в звание пэра, я, к собственному своему изумлению, стал задумываться о том, каким должен быть мой герб. Впервые такая мысль пришла мне в голову больше двадцати лет назад, когда я получил швейцарское гражданство; в ратуше маленького городка Гренхена, расположенного в живописнейшем кантоне Золотурн (это моя “официальная” община), выставлены гербы всей городской, так сказать, “знати”, всех самых уважаемых семейств, причем родословная некоторых насчитывает семь-восемь веков, хотя они решительно ничем не отличаются от остальных трудолюбивых жителей города. Мысль о гербе привела меня в восторг, я был готов исполнить все, что потребуется, но как-то так случилось, что годы шли, а идея все не находила воплощения. Потом меня возвели в звание пэра, и вот уже почти год я обдумываю, каким должен быть мой герб. Герольдмейстер обсуждал со мной мои интересы и увлечения, предлагал для них разнообразные символы: сначала, конечно, шла музыка, потом йога, лебеди, американские индейцы, цыгане! После двух-трех неудачных попыток задача составить для меня достойный герб была возложена на моего доброго друга Майфэнви Павелич — замечательную канадскую художницу, мой портрет ее кисти висит в Национальной портретной галерее.

Она не имела ни малейшего понятия о детально разработанном своде правил для составления гербов. Нужно было выбрать двух птиц-защитниц; орлов я решительно отверг, равно как и других хищных птиц; я охотно взял бы лебедей или, на худой конец, уток, но правила это запрещают; в конце концов, остановились на двух довольно неприветливых фениксах. На поле щита изображены головка скрипки, струны и подставка, две руки, держащие земной шар, — символ благоговения перед жизнью; деревянный плуг — эмблема Гренхена; пестрый цыганский флаг на колесах — в высшей степени современный символ движения, и иудейский семисвечник. В качестве девиза выбрали “Знание, понимание, мудрость” на древнееврейском — три качества, столь высоко ценимые моими предками-хасидами, а также “Вера, надежда, милосердие” тоже на древнееврейском, моем родном языке. Одна копия герба висит в ратуше Гренхена, другая, после соответствующего утверждения, будет красоваться в Лондоне, в палате лордов. И пусть лорды сами винят себя за то, что пригласили в свое высокое собрание бродячего скрипача.

Недавно во время ежедневной утренней встречи в моей школе в Суррее, где я люблю иногда о чем-нибудь рассказать ученикам, меня поразил глубокий интерес, который вызвали у них несколько сказанных мною слов о религии. Я и подумать не мог, что дети так живо откликнутся. Наша школа лишена религиозного уклона, это сознательная установка — ведь дети у нас разных вероисповеданий, из разных семей; те, кому хочется посещать службу, естественно, вольны посещать ее по своему выбору раз в неделю. Но каждое утро, прежде чем начать занятия, мы концентрируемся на трех элементах, которые я считаю основополагающими для присутствия на службе и для молитвы; эти три элемента суть пение, текст, заставляющий работать мысль, и погруженность в молчание. В то утро я коротко рассказал детям о происхождении верований, о загадочной последовательности рождения и смерти, вызывающей вопросы, на которые мы никогда не получим ответа, хотя люди всю историю своего существования задают их с помощью ритуалов и символов. Я объяснил детям, как неодолима и всеобъемлюща наша потребность верить в то, что жизнь имеет смысл и не кончается после смерти, и как важна роль религии, утешающей нас после смерти дорогих нам людей.

Волнение, которое охватило учащихся после моих слов, неожиданно обнаружило глубину внутренней жизни детей. Как я уже говорил, я не принадлежу какой-то одной религии, но с глубоким уважением отношусь ко всем великим религиозным учениям мира. В 1989 году меня попросили обратиться к студентам католического университета Луве, я начал готовить выступление и вдруг обнаружил, что пишу молитву собственного сочинения, на свой особый лад. Бог в ней не упоминается, в ней выражены мои стремления и убеждения с той искренностью, какая мне доступна. Молитва эта помещена в конце книги.

Рано или поздно все, что родилось, умирает. Иногда я завидую жителям пустынь, у которых все происходит так просто: они завертывают труп в белую ткань и оставляют среди песков — звери и палящее солнце сделают свое дело. Я выразил в завещании свои пожелания по этому поводу, событие представляется мне в виде веселого пикника на берегу реки. Мне отвратительна сама мысль о гробе, церкви, огне, каменных плитах, памятниках и церемониях. Хочется как можно быстрее воссоединиться с источником жизни под звуки народной музыки и танцы. Если так уж необходимо произносить какие-то слова, пусть их скажут люди, которые хорошо меня знали. Суету и расходы надо свести к минимуму, сэкономленные деньги отдать непосредственно моим школам. Вернуться в землю, под дерево или в реку — таков мой выбор.

А пока у меня еще множество дел. Нужно выиграть не одно сражение во всеобщей великой борьбе за справедливость и мир. Я обдумываю несколько планов, как восстановить доверие людей друг к другу на основе общих интересов и взаимного уважения.

Ну и, конечно, мои собственные профессиональные интересы и обязательства, которые связывают меня с музыкой, образованием, политикой и с людьми. Я знаю, что я не вечен, и поскольку я все больше дорожу возможностью проводить время с Дианой, с моими детьми и внуками, а также с моими друзьями, я постараюсь, когда придет время, деликатно передать часть своих обязанностей другим. Пока же ангажементы, согласно которым я с радостью и благодарностью организую свою жизнь, выстроились цепочкой многих лет в будущее. Мой путь еще не подошел к концу, и я надеюсь, что дорога, которой я иду, привлечет многие поколения будущих музыкантов.

Тебе, кого я не знаю и не могу знать — сущему во мне и вне меня — с кем я связан любовью, страхом и верой — Единому и Множественному — возношу я эту молитву.