Человеческие отношения развиваются в двух взаимозависимых сферах — с теми, кто делит с нами нашу жизнь, и с теми, кто будет жить после нас. Это качественно разные отношения: с теми, кто разделил нашу жизнь, нас связывает безграничная взаимная преданность; что же касается молодых, то тут все сосредоточено на заботе об их будущем. Мы обязательно должны поддерживать в наших детях и внуках стремление к независимости хотя бы потому, что им предстоит жить долгие годы своим умом после того, как мы передадим им все, что сумели узнать сами. На склоне лет осознание нашего двойного жизненного предназначения приносит чувство удовлетворения и душевное равновесие. Как иначе могу я объяснить мое неизменное и все усиливающееся чувство ответственности за молодых, за их формирование, приобщение к музыке, их становление как граждан, их участие в построении будущего? Эта потребность передать молодому поколению плоды своих жизненных трудов слишком сильна, собственных детей нам мало — забавно, не правда ли? Свои дети у нас обычно рождаются, когда мы еще слишком молоды, а к тому времени, как мы состарились, они уже живут своим умом. И все же, обретя независимость и испытав разнообразные превратности, на которые так щедра судьба, они к нам возвращаются, и, к великому нашему с Дианой счастью, возвращаются не как малые, несмышленые дети, а как взрослые к взрослым и равные к равным. И как приятно нам в старости слышать слова “бабушка” и “дедушка”, когда их произносят дети наших детей.
Естественно, в семье Менухиных за последние двадцать лет произошло много перемен — были печали и утраты, но были и радости, прибавления в семействе. В 1983 году и Джерард, и Джереми женились. С того времени, как я писал здесь в последний раз о своих близких, у нас родилось пятеро внуков, так что сейчас их всего семь, шесть мальчиков и одна девочка, все очаровательные. Должен признаться, что хотя быть дедом совсем необременительно — все заботы и тревоги взяли на себя родители внуков и Диана, — мой образ жизни не дает мне возможности стать “нормальным” дедушкой, как в свое время мешал быть “нормальным” отцом. Диана играет гораздо более важную роль в жизни наших внуков, чем я. Она собирает всех у себя, устраивает семейные обеды, походы на балет, и я очень жалею, что мой плотный график выступлений, поездок и других обязательств не позволяет мне полнее участвовать в жизни семьи.
Но я всех их нежно люблю и как настоящий еврейский дедушка пекусь об их образовании, в особенности (хотя и не исключительно) о музыкальном. Начнем с младшего внука, пятилетнего Макса; это сын Джерарда, удивительно милый, живой и смышленый ребенок. Чтобы направить развитие его бьющих через край талантов, я нашел ему преподавателя пения и ритмики. Сыну Джереми, Петроку, восемь, и, судя по всему, музыка его интересует; он учится играть на виолончели, и его прелестная учительница твердит мне, что у него большой талант. Его сестренке Наде десять лет, она очень любит музыку и театр. Нежное, задумчивое создание, ласковое, удивительно грациозное — в Диану. Замира вышла замуж во второй раз и очень счастлива с Джонатаном Бентхоллом, директором Королевского института антропологии; у них двое детей. У девятнадцатилетнего Доминика хороший голос, он поет и прекрасно играет на гитаре. Очень сдержанный молодой человек, он отлично учится, интересуется театром и богословием. Младший сын Замиры, Уильям, — настоящий вулкан энергии. Он добился больших успехов в легкой атлетике, летом 1993 года тренер включил его в группу спортсменов, которые поехали в Россию и жили там какое-то время в семьях, где тоже росли замечательные спортсмены. Уильям искренний, обаятельный мальчик. Сын моего старшего сына Крова, Аарон, которому сейчас двенадцать, растет в весьма необычных, но близких к идеальным, условиях: он всегда рядом с родителями, которые ездят по всему миру, снимают фильмы о природе, встречаются с туземцами. Ему известна флора и фауна от Арктики до тропиков, он летает на отцовском самолете, занимается глубоководным дайвингом и одновременно получает классическое французское образование. Удивительно спокойный, приветливый мальчик, глубокий и интересный. Мой старший внук Линь, сын Замиры от первого брака с пианистом Фу Цонгом, добился больших успехов; я очень рад, что он, по моему настоянию, с рождения учил китайский язык. В 1982 году мы взяли его с собой в Китай, где он прожил в качестве гостя около года, после чего я отправил его учиться в Принстон на китайское отделение, где дают такое замечательное образование. Линь его окончил и никогда об этом не жалел. Сейчас ему тридцать два года, и он возглавляет в Ханое представительство компании, которая консультирует по вопросам инвестиций. Он очень хорош собой, еще не женат, и я надеюсь, он первым подарит мне правнуков.
Словом, младшее поколение Менухиных процветает, хотя в 1993 году браки всех трех наших сыновей распались. Развод всегда мучителен — при том что, увы, стал сейчас явлением повседневным, — но все три отца поддерживают с детьми самые близкие отношения. У нас с Дианой образовалась очаровательная компания бывших невесток, с которыми мы крепко дружим. Из всех наших детей в Лондоне живут Джереми и Замира, мы часто с ними видимся. Джерард обосновался в Швейцарии, Кров в Провансе. В Лондоне живет также моя младшая сестра Ялта, мы встречаемся, пользуясь всякой возможностью; ну и, конечно, летом вся семья собирается в Гштаде. Моя первая жена, Нола, умерла в 1978 году. Я очень рад, что Кров, которому по роду его деятельности (он режиссер) постоянно приходится разъезжать по всему свету, сумел сохранить близкие и добрые отношения с родными своей матери в Австралии, а также с детьми и внуками своей тети Хефцибы, которые тоже живут в Австралии.
В 1980 году я поехал на гастроли в Советский Союз — это оказалась последняя наша совместная с сестрой поездка. Мы знали, что она больна, у нее был рак горла. Она прошла несколько курсов лечения, но сохраняла свойственное ей мужество и спокойствие, пока, наконец, как я написал впоследствии, “даже ее могучий дух уже не мог поддерживать жизнь в измученном болезнью теле”. Она умерла 1 января 1981 года в Лондоне. Известие об этом я получил в Гштаде, куда приехал после концерта во Франции, и тотчас же бросился в Лондон. Как я теперь жалею, что не отменил тогда свой концерт, моя сестра была смертельно больна, счет ее жизни шел на дни, мы это знали, и, конечно, я должен был быть с ней, теперь я это остро осознаю. Но тогда мне и в голову не приходило, что можно отменить концерт, я никогда их не отменял, за исключением двух случаев, когда был сильно болен и просто не мог встать с постели.
Смерть Хефцибы, которой было шестьдесят лет, стала трагедией для всех, кто ее любил. Ее жизнь после возвращения в Англию из Австралии с ее вторым мужем Ричардом Хаузером была очень нелегкой, я часто чувствовал, что ее преданность своим идеалам, безграничная способность служить близким, социологические изыскания, которые она проводила в помощь мужу, ее природная доброта и не ведающая сомнений доверчивость наносят непоправимый вред ее здоровью. Что касается музыки, то так хорошо она еще никогда не играла. Для программы концерта ее памяти, состоявшегося февраля 1981 года в Карнеги-холле (исполнялись Барток, Блох и Энеску, которых мы с ней хотели играть вместе), я написал: “Ее всегда изящная и безупречная игра обогатилась новой глубиной и проникновенностью, обрела новые измерения; ее музыка говорила нам так много, ведь она сумела связать ее со своим служением людям. И вот теперь эта музыка умолкла, но я не в состоянии это осознать”.
Я потерял друга моего детства и юности, моего сиамского близнеца, родную душу. Хорошо, что мне удается поддерживать дружбу с ее замечательными сыновьями Кронродом и Марстоном и ее внуками; я бываю в Австралии и обязательно вижусь с ними, мы с Дианой очень близки с ее дочерью Кларой. Но и сегодня потеря ощущается так же остро, как в тот день, когда я писал родителям после смерти Хефцибы: “Ее земная оболочка предана земле, но странное дело: то, что составляло ее истинную сущность, ее безграничная способность любить, понимать, сострадать, радоваться, помогать, поддерживать не исчезли, я чувствую, что она рядом со мной. Не знаю, ушла она или наоборот — пришла, вернулась ко мне, стала ближе, чем была когда-либо раньше, хотя я никогда не услышу ее голоса, не увижу ее, не смогу играть с ней”.
