Позднее он работал в Федеральном ведомстве по охране конституции ФРГ (контрразведывательная служба), где успешно применял накопленный в гестапо опыт, и даже продвинулся по службе.

А как обстояло дело с парижским отделением зондеркоманды «Роте капелле»? В июле 1943 года шефом парижского бюро был назначен гауптштурмфюрер СС Хайнц Паннвиц. Он попытался активизировать деятельность команды, в том числе тянувшуюся с 1942— 1943 годов радиоигру с Москвой. С этой целью он провел несколько допросов советского разведчика Винсента Сиерры — Кента (Гуревича), но ничего нового не услышал. После этого Паннвиц утратил интерес к пленнику. Внезапное и невероятное бегство Треппера в сентябре из-под носа Паннвица в Париже поставило гауптштурмфюрера в крайне тяжелое положение. Это бросало на него тень, его могли обвинить в ротозействе. Без Треппера невозможно было и думать о дальнейшем продолжении радиоигры, оказавшейся на грани срыва. Паннвиц опасался, что беглец обо всем случившемся доложит в Москву, и тогда, кроме Восточного фронта, ожидать нечего. И это в лучшем случае!

По распоряжению Паннвица гестапо расстреляло нескольких заложников из числа агентов советской разведки, работавших с Треппером и находившихся в тюрьме Фрэн, после чего занялось его усиленными поисками. Что касается ускользнувшего от гестапо резидента, то у него действительно была возможность связаться с Москвой, но он не особенно спешил с этим. Отто обдумывал, как и что сообщить Центру, чтобы на него не пало подозрение в предательстве. Но даже если бы он с риском для жизни проинформировал Директора о происшедшем, это не было бы большой новостью для руководства Разведупра. О радиоигре военные разведчики знали и исподволь внедряли в умы гестаповцев мысль о проигранной Германией войне и бесполезности дальнейшего сопротивления, которое могло принести немцам лишь новые жертвы. Не кто иной, как сам Паннвиц, первый задумался над этим вопросом и пришел к заключению о необходимости разрыва с нацистами. Но как это сделать?

Паннвиц пошел на сближение с Кентом, видя в этом шанс на спасение: надо попытаться уйти с ним к русским. По глубокому убеждению Паннвица, на Западе его ждала только кара за то, что он натворил в Чехии. Но как осуществить такой замысел на виду зондеркоманды, как представить советскому разведчику доказательства искренности своих намерений порвать с нацизмом? Паннвиц вывозил Кента в загородные рестораны Парижа. Предварительно выпив, он рассказывал советскому разведчику о себе, причем делал это, как правило, в присутствии сотрудников команды О. Баха и В. Ленца, которым, судя по всему, доверял.

Однажды Паннвиц приказал привести в служебный кабинет Кента.

— Ты задолжал рейху, пора возвращать долги, Сиерра, или как там тебя зовут.

— Какие долги?

— Даром есть хлеб и жить на этом свете — большое счастье, которого ты можешь лишиться. За все надо платить!

— Смерти я не боюсь!

— Отлично, значит, будешь радистом вместо Жильбера (Отто). Иначе — расстрел!

Кент был вынужден сделать вид, что согласился с предложением Паннвица.

Бах и Ленц, беседуя в дальнейшем с Кентом, осторожно намекнули на то, что гауптштурмфюрер мог бы пойти на сотрудничество в обмен на предоставление ему возможности укрыться после войны на территории СССР и сохранение жизни.

Разведчик задумался. Что могло скрываться за доброжелательной манерой поведения сотрудников зондеркоманды и их на первый взгляд откровенными разговорами? Неужели это новая ловушка? Но с какой целью? Сопоставив слова и дела Паннвица, Кент исключил подобную возможность. Постепенно он пришел к выводу, что Бах и Ленц действовали по поручению своего шефа и это было своего рода маскировкой. Сам Паннвиц тянул время, не спешил проявлять инициативу. В случае, если ретивые гестаповцы пронюхают о его беседах с пленником и донесут, у Паннвица стопроцентное алиби. Просто он поручил подчиненным лишний раз проверить Кента, прежде чем поставить перед ним важную задачу.

Разведчик согласился с правилами предложенной ему сложнейшей игры и даже дополнил ее кое-какой инициативой. Он привлек на свою сторону и завербовал в качестве радиста австрийца Германа Стлуку, тяготившегося службой у немцев и желавшего избежать расплаты за то, что когда-то натворил в полиции. Он сохранил после аншлюса австрийский паспорт и считал это свидетельством собственной добропорядочности.

Маргарет Барча, подруга Кента, находившаяся в тюрьме вместе с ним, сблизилась с секретаршей и любовницей Паннвица Эллой Кемпе и через нее получала дополнительную информацию о настроениях патрона и его намерениях.

Услышав о том, что настроение Паннвица все более ухудшалось по мере того, как Восточный фронт неумолимо приближался к границам Германии, а высадка союзников в Нормандии показала, что все пути к отступлению отрезаны, Кент решил, что наступило время для решительного шага, и сделал Паннвицу предложение о сотрудничестве с советской разведкой. Паннвиц потребовал гарантий сохранения ему жизни после войны. В рамках радиоигры немцев с Москвой Кент получил шифротелеграмму Директора с предложением завербовать Паннвица. Разведывательное управление обещало обеспечить его безопасность, как только кончится война. Выполняя поставленную задачу, разведчик завербовал Паннвица и его секретаршу Кемпе. Уникальный случай в истории разведки!

Еще не случалось такого, чтобы в застенках гестапо их жертвы привлекали мучителя на свою сторону и договаривались о сотрудничестве. По требованию Кента Паннвиц провел ряд акций в интересах французского Сопротивления и добыл сведения военного, политического и экономического характера для Москвы.

Но это было лишь началом, следовало доставить в Москву гестаповцев и их документы. Кент запросил Центр о месте и времени перехода линии фронта, но Директор сильно затянул ответ, что вызвало недоумение у разведчика и нервозность у его новых подопечных. Выехав из Парижа, группа Кента в местечке Блуденец ушла в горы — Австрийские Альпы — и там ожидала развития событий. Французский капитан Лемуэн, разыскавший в горном охотничьем домике Кента и находившихся с ним немцев, поинтересовался, чем они здесь занимаются. Разведчик привел правдоподобное объяснение и назвался «майором Соколовым».

— Это хорошо, но чем мсье может подтвердить, что говорит правду?

Кент на мгновение задумался.

— Разрешите мне послать в Москву радиограмму и скажите, куда советское командование должно сообщить свой ответ?

Капитану понравились находчивость и уверенность в себе «майора Соколова».

— Ответ лучше всего направить непосредственно в министерство обороны Франции, — ответил Лемуэн.

Поставленный обстоятельствами в крайнюю ситуацию, Кент адресовал свою шифротелеграмму... Сталину. Он вспомнил, как Директор однажды сообщил, что сведения разведчика были доложены «главному» хозяину и получили его высокую оценку. В глубине души он надеялся, что Сталин еще помнит об этом и положит конец бюрократическим проволочкам. Но Кент ошибся. Его депеша попала не к Сталину, а к руководству военной контрразведывательной службы СМЕРШ.

Только упоминание в телеграмме магического имени заставило волокитчиков срочно отправить подтверждение выдвинутой разведчиком легенды в министерство обороны Франции. Можно предположить, что одновременно руководство Разведупра и СМЕРШ дало своим представителям во Франции указания обеспечить прибытие Кента в Париж, опознать его, получить от него отчет и исключить всякую возможность побега до отправки самолетом в СССР. В Москве многие были заинтересованы в том, чтобы найти козла отпущения и обвинить его в провале агентурной сети военной разведки в Европе и гибели сотен патриотов-антифашистов в застенках зондеркоманды «Роте капелле». Не рассматривали ли Кента кандидатом именно на эту роль?

7 июня 1945 года Кент вылетел из Парижа в Москву. На московском аэродроме его уже ждали. Он был незаметно отделен от прибывших с ним Паннвица, Стлуку и Кемпе. «Мы едем представиться моему начальству?» — задал разведчик вопрос сопровождавшему майору госбезопасности. Тот кивнул. Но неожиданно Кент оказался перед дверью, надпись над которой его потрясла: «Приемная для арестованных». Затем его ожидала внутренняя тюрьма на Лубянке. Это был арест, ордер на который выписали позднее. Мытарства Кента начались с кабинета начальника контрразведывательной службы СМЕРШ и продолжились в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) Воркуты.