Для борьбы с невидимым, но активным противником — всеми этими «капеллами» — руководство спецслужб Германии создало особое подразделение — зондеркоманду «Красная капелла» («Роте капелле» по-немецки). Многочисленные жертвы германской контрразведки, которых с подачи гестапо также называли участниками «Красной капеллы», и являются теми героями, о которых помнят сегодня. А память об их преследователях заросла полынью.

Однако для пленников зондеркоманды, побывавших в гестаповских застенках, переживших пытки и чудом оставшихся в живых, было унизительно считать себя членами подпольной организации, название которой дали гитлеровские спецслужбы, известные во всем мире как самые коварные и жестокие.

Наиболее четко это выразил Генрих Шеель. Он родился в 1915 году в Берлине. С 1939 года участвовал в движении Сопротивления немецких антифашистов. После провала их организации приговорен трибуналом к пяти годам каторжной тюрьмы, замененных отправкой на Западный фронт. В дальнейшем выступал как публицист и историк, один из признанных немецких специалистов по «Красной капелле».

По словам Шееля, «Красной капеллой» их — немецких антифашистов — назвал враг. Но история знает примеры, когда даже клички, придуманные противником, становились почетными именами. Когда, например, народ Нидерландов восстал в XVI веке против испанского владычества, угнетатели презрительно окрестили повстанцев «гезами» — то есть «босяками», «голодранцами». Но те перехватили кличку и стали гордо именовать себя «гезами». Сегодня это название воспринимается как синоним смелых людей, боровшихся за независимость. Так произошло и с «Красной капеллой» — термин, придуманный фашистами, приобрел прямо противоположный смысл, как почетный символ тех, кто самоотверженно боролся против фашизма.

Но не только «Красная капелла» посылала в Москву свои позывные и разведывательную информацию.

С довоенных лет советская разведка проникла с помощью надежной агентуры в круги, близкие к гитлеровскому руководству, обеспечила позиции в таких важных государственных структурах, как министерство иностранных дел, служба безопасности, отдельные подразделения контрразведки и генштаба, министерства экономики и другие. Конечно, у разведки никого не было в канцелярии Гитлера. И Борман, доверенное лицо фюрера в Национал-социалистической партии, разумеется, не был агентом советских разведчиков, как это представляет чья-то неуемная фантазия. Но и Вальтер Шелленберг, бригадефюрер СС, начальник гитлеровской политической разведки, недалеко ушел от подобных вымыслов, вполне серьезно заявляя, что был уверен в том, что шеф гестапо Мюллер работал на Москву!

Подобные легенды не дают покоя тем, кто интересуется делами разведки. Но при этом, к сожалению, забывают о тех людях, которые из чистых побуждений сотрудничали с разведкой Советского Союза, укрепляли его обороноспособность, помогали выстоять в тяжелейшей борьбе. О многих агентах советской разведки, по-видимому, никто никогда уже не узнает — большие тайны хранят они или навечно унесли с собой. Однако о некоторых из них и о встречавшихся с ними сотрудниках советской разведки, о которых ранее никогда не упоминалось, впервые будет рассказано на страницах этой книги.

Если читатель, закрыв последнюю страницу, сможет представить, чем занималась внешняя разведка в Германии в предвоенные годы и в начале войны, какой вклад она внесла в решение сложных политических вопросов, в разгром противника, это будет приятным открытием для автора, считающего, что в советской разведке работали замечательные люди. Вполне понятно, что они не чета тем нравственным уродам, которые из корыстных побуждений перебегают к противнику, предают своих коллег и лепят по своему образу и подобию портреты чудовищ, выдаваемых ими за советских разведчиков. Непредвзятый взгляд на события, о которых пойдет речь, поможет глубже понять уходящую в прошлое эпоху.

В начале 30-х годов обстановка в Германии складывалась далеко не лучшим образом для деятельности советской внешней разведки. В Москве полагали, что угроза безопасности СССР может исходить прежде всего со стороны стран Антанты, однажды уже предпринявших интервенцию против Советской России. Однако после нескольких дней пребывания в Берлине эти настроения быстро проходили, уступая место растущей тревоге. Складывалось убеждение, что именно Германия способна в недалеком будущем развязать войну против Советского Союза.

Близкие к немецкой армии — рейхсверу круги и некоторые правые политические деятели в беседах с советскими представителями пытались их успокоить, заявляя, что нацизм — это лишь временное поветрие, что гитлеровцы не посмеют развязать войну на Востоке. К тому же рейхсвер сотрудничает с Красной Армией в военной области, испытывает на советский территории некоторые виды вооружения. Захочет ли Германия потерять такую возможность?

На эти разговоры попадались отдельные, не очень опытные советские разведчики, считавшие, что нацисты блефуют, что немецкий реванш не состоится: западные державы раздавят германских милитаристов еще до того, как те успеют перевооружиться. Но у правящих кругов Великобритании и Франции были свои расчеты. В те годы в постпредстве СССР и других советских учреждениях в Берлине работали сотни немецких граждан, среди которых, несомненно, были как преданные друзья Советского Союза, так и агенты германских спецслужб.

Постоянная толкотня в коридорах советских загранучреждений немецких служащих, пребывание в местах, которые не должны были быть доступны для них, порождали порой курьезные и досадные недоразумения.

Однажды кто-то позвонил из города в советское посольство и попросил телефонистку-немку на коммутаторе соединить с «начальником ГПУ». Была ли то провокация или глупая шутка, осталось неизвестно, но немецкая телефонистка немедленно включила спрашивавшего в номер абонента резидента внешней разведки. Звонившему, разумеется, был дан единственно возможный ответ: такового в посольстве нет. Резидент тут же перезвонил телефонистке и спросил, почему она выбрала его номер телефона.

Извините, господин секретарь, если я ошиблась. Но скажите, с кем в таком случае необходимо было связаться? — кокетливо полюбопытствовала она.

Соединяться надо было с Москвой, — не очень приветливо ответил резидент.

Пришедшие к власти в 1933 году нацисты немедленно стали арестовывать работавших в постпредстве и торговом представительстве СССР немецких коммунистов. Опасавшиеся репрессий за связь с русскими увольнялись по собственному желанию, не ожидая, пока их схватит гестапо. Отношение немцев к советским гражданам ухудшилось: нацистская пропаганда в срочном порядке лепила из России образ врага.

Берлинская легальная резидентура довела до Центра свое беспокойство по поводу происходивших в стране событий и перемене политического курса Германии. Было предложено скорректировать оперативный план действий, чтобы приблизить его к реально возникшей ситуации.

Москва одобрила инициативу резидентуры. На первое место была выдвинута работа по подготовке надежных людей на случай дальнейшего ухудшения обстановки или, как было принято говорить, чрезвычайных обстоятельств, хотя опасность агрессивных намерений Гитлера в Кремле казалась пока отдаленной и нереальной. На второе место вышла вербовка агентуры в нацистской партии и секретных службах Германии. Это была одна из труднейших проблем, поскольку именно там служили фанатики национал-социализма. Хотя бывали и исключения из общего правила. На третье место переместилась борьба с белогвардейскими организациями и движениями, приобретшая в конкретных условиях новое значение. Фашисты охотно поддерживали белоэмигрантов, возникшее в их среде нацистское движение, привечали украинских, грузинских, среднеазиатских националистов и татар, рассчитывая использовать их в качестве пушечного мяса или палачей своего народа при нападении на СССР.