Курт Шульце был вовлечен через местных коммунистов в организацию Харро, помогал молодому радисту, обучил товарищей азбуке Морзе и пользованию радиоключом. В соответствии с заданием Бергу был передан шифр бельгийского резидента. По поводу Элизабет Кент ничего не ответил, но можно предположить, что поскольку разведчик имел дело с Харро Шульце-Бойзеном, то последний рекомендовал именно ее для поддержания связи. Элизабет Шумахер, она же Ида, принадлежала к группе Старшины и не раз выполняла его поручения.

Радиосвязь группы с Центром отсутствовала из-за неисправности аппаратуры и недостатка опыта у радиста. Двусторонней связи с Центром группа из-за этого не имела. По своей инициативе разведчик порекомендовал временную радиосвязь антифашистов с Москвой вести на основной волне 47 метров и запасной 51 метр ежедневно. Позывные Центра, day, необходимо было подтвердить. Новую поездку в Берлин Кент мог повторить не ранее середины февраля 1942 года. Задержка, по его словам, вызвана трудностями в получении германской визы.

Однако и после посещения Кентом Берлина, его встреч с Харро и Бергом не произошло никаких изменений: связи с группой Корсиканца и Старшины по-прежнему не было, хотя казалось, все сделано для ее возобновления.

Вместе с тем новая программа радиосеансов с Центром и условия двусторонних радиообменов, с которыми во внешней разведке согласились, не предусматривали определенных часов выхода в эфир. Возможно, подразумевалось ранее указанное время. Вышедший из строя радиопередатчик мог быть восстановлен как с помощью Кента, так и самими антифашистами. «Так в чем же дело, почему, как и раньше, молчит Берлин?» — не понимали во внешней разведке. К анализу привлекли эксперта радиоцентра. После ознакомления с соответствующей документацией радист-эксперт заявил:

—   Ничего удивительного в этом нет. Рация у берлинских антифашистов маломощная. При всем желании они вряд ли могут связаться с системой в Куйбышеве. Нужен очень опытный и умелый радист, чтобы что-то сделать для возобновления связи.

—  Вы абсолютно уверены? — спросил Журавлев эксперта.

—  Совершенно. Ничего другого за этим нет, — ответил радист.

Из такого резюме вытекала необходимость новой поездки Кента в Берлин. Нужно во что бы то ни стало возобновить связь с немецкими антифашистами. При этом Журавлев не забыл, что Разведупр сообщил: следующая поездка разведчика в Германию могла состояться только в феврале будущего года. До указанного срока оставалось немного. И когда он наступил, внешняя разведка обратилась к военным коллегам с напоминанием о том, что пора бы Кенту отправляться в путь. Вот тогда-то Журавлев и услышал поразившую его неприятную новость: группа Кента в Брюсселе провалилась. На долгие переживания по этому поводу времени не было. Связь с антифашистами надо было восстанавливать любой ценой.

После тщательной и придирчивой проверки внешней разведкой были отобраны два опытных агента, свободно владевшие немецким языком. Было решено в декабре 1941 года перебросить их по воздуху из Великобритании на Европейский континент, чтобы они кратчайшим маршрутом достигли цели. Англичане, как союзники, по взаимной договоренности помогали советской разведке и предоставляли ей свои объекты на территории Великобритании. Агенты Вахе и Бригадир имели навыки работы в тылу противника, но их следовало обучить прыжкам с парашютом. Во время одной из тренировок на британском полигоне получил серьезную травму и был госпитализирован Вахе. О его дальнейшем использовании не могло быть и речи, а Бригадиру, подстраховывавшему напарника, нечего было и думать отправляться в дорогу одному. Парашютистов выбрасывали только парами.

Таким образом выезд Вахе и Бригадира в Берлин провалился, не успев начаться. В Москве очень надеялись на его положительный исход и уже подготовили в Лондон указание о том, чтобы при встрече со Старшиной агент советской разведки сообщил: Кент — человек Москвы, и ему вполне можно доверять, а также передавать через него информацию, как это уже имело место. Наряду с этим уточнялись и подтверждались условия двусторонней связи между Москвой и Берлином, предложенные Кентом в ноябре 1941 года. Задание Вахе было отменено.

Руководство разведки приняло решение более активно использовать стокгольмскую резидентуру, которой следовало найти кандидатуру курьера-связника для Берлина.

Резидентуру возглавлял Борис Аркадьевич Рыбкин, он же Ярцев, он же Кин (1899—1947). Родился в крестьянской семье на Украине. С десяти лет работал наборщиком в типографии, окончил коммерческое училище. В 1920—1921 годах воевал в рядах Красной Армии. С 1921 года — в органах ВЧК—ОГПУ, с 1930 года — в органах внешней разведки НКВД— НКГБ. Под дипломатическим прикрытием находился в длительных командировках в Иране и Финляндии. Позднее работал в центральном аппарате разведки. Погиб после войны в автодорожной катастрофе в Чехословакии.

Зоя Ивановна Рыбкина, она же Ирина, урожденная Воскресенская (1907—1992), родилась в семье железнодорожного служащего. С 1921 года работала в органах ВЧК—ОГПУ, с 1932 года — в органах внешней разведки. Выполняла задания в Харбине, Берлине, Стамбуле. С 1938 года замужем за Б.А. Рыбкиным. Накануне и во время Великой Отечественной войны находилась с ним в командировках в Финляндии и Швеции, как заместитель резидента, вела оперативную работу. С 1944 года — в центральном аппарате разведки. В 1953 году уволена из органов МГБ. Впоследствии стала известной детской писательницей, написавшей, в частности, «Рассказы о Ленине».

Ожидали, что Кин подберет подходящего связника, тог будет регулярно наведываться в Германию. Сотрудники немецкого отдела прикидывали, что через Стокгольм удалось бы восстановить контакты с Брайтенбахом, Фильтром, Винтерфильдом, Цототом и Лицеистом. В отношении последнего пока не знали всей горькой правды о его двурушничестве и по-прежнему питали на его счет иллюзии. Не знали также, что Лицеиста давно нет в Берлине, что он переправлен гестапо в Швецию.

Поручение, данное Центром резидентуре в Швеции, имело неожиданный отклик. Кин срочно сообщил, что его заместитель Ирина не знает Фильтра и ранее его дела не вела. Кин просил ориентировать его относительно Фильтра, чтобы решить, какого связника лучше подобрать для него.

Соответствующие сведения были немедленно направлены Кину. Ему предложили самостоятельно определить, стоит ли агенту резидентуры Историку встретиться в Берлине с Винтерфильдом. Было дано согласие и на то, чтобы недавно приобретенный агент Адам, один из директоров шведской торгово-промышленной фирмы, поддерживавшей отношения с рядом стран, в том числе с Германией, установил контакт не с кем иным, как с Лицеистом! Нового агента хотели проверить в работе с лицом, в отношении которого все-таки имелись некоторые сомнения. Рассчитывали таким образом одним выстрелом убить, как говорится, двух зайцев: удостовериться в благонадежности и Лицеиста и Адама.

В январе 1942 года Кину ушло срочное указание подобрать надежного курьера для поддержания связи с Корсиканцем и Старшиной. Кин и Ирина были озадачены: они привыкли к общению с людьми идейно близкими Советскому Союзу, для которых вопрос о помощи не вызывал сомнений и колебаний. В Швеции дела обстояли иначе: население страны и представители кругов, в которых была заинтересована разведка, в лучшем случае были нейтральны. Выйти на лиц, пригодных для привлечения на сторону СССР, резиденту и его заму долгое время не удавалось.

В начале марта Кин доложил своему руководству, что пока он не в состоянии решить поставленную перед ним задачу. Работавшие с резидентурой по идейным соображениям старые друзья выехать в Германию не могут: они известны своими коммунистическими или просоветскими взглядами и были бы немедленно задержаны фашистами. Приобретенные резидентурой в последнее время агенты еще не проверены и недостаточно опытны. Для направления в Берлин, признавал Кин, они пока не годятся, и использовать их рискованно. Кажется, заверил Кин, все же найден человек для выполнения важного поручения Москвы.