Головную боль у аргентинской контрразведки вызывал Джон Гриффите, бывший университетский профессор из Лос-Анджелеса, советник по культуре в посольстве США. Не меньше забот этот динамичный экс-профессор вызывал и у «Артура». Не раз его помощники сообщали о том, что Гриффите «свой человек», что он является близким другом коммунистического лидера США Эрла Браудера, что этого деятельного атташе надо немедленно привлекать для разведывательной работы «в пользу» Советского Союза. Григулевич считал, что Гриффите — любитель, помогающий американскому послу в качестве «агента-добровольца».

Своей агентуре в Аргентине американцы за выполненные задания платили от 120 до 250 песо. По оценке составителей «Бело-голубой книги», агенты США нанесли серьезный ущерб государственной безопасности Аргентины. Они добывали военные бюллетени, издаваемые для внутриармейского пользования, получали сведения о секретных расходах армии, деятельности ответственных аргентинских чиновников и политических организаций, вели наружное наблюдение, подслушивали телефонные разговоры и перехватывали почтовую корреспонденцию. Американцы создали не менее двух десятков нелегальных резидентур в Аргентине. В «Истории ФБР», изданной через пятнадцать лет после описываемых нами событий, так рассказывалось о деятельности людей Гувера:

«Работа была тяжелой и опасной из-за враждебности полиции и правительственных чиновников. Направленные туда сотрудники нередко находились под неусыпным надзором, и наши информаторы, схваченные полицией, подвергались интенсивным допросам, в том числе с использованием picana electrica, вызывающей ужасную боль в чувствительных зонах человеческого тела. До разрыва Аргентиной дипломатических отношений со странами “оси” в 1944 году СРС использовала для своей работы старую моторную лодку, которую прятали в притоках реки Ла Плата, неподалеку от порта Буэнос-Айрес. Не раз случалось, что секретный сотрудник или информатор, преследуемый полицией, в сумерках пробирался вдоль берега к этой лодке. Он обменивался несколькими словами с ее владельцем-аргентинцем. И затем “Flota de Crandall” (так окрестили лодку сотрудники ФБР в честь человека, которому пришла идея использовать ее) тайно покидала свое укрытие и, избегая нежелательных встреч с агентами префектуры, поднималась вверх по реке Паране, чтобы высадить очередного беглеца живым и здоровым на уругвайской территории»[70].

С начала 1942 года американцы, не забывая о борьбе с нацистами, стали уделять все больше внимания противодействию националистическим кругам в Аргентине. Военный режим «не воспринимал» Соединенные Штаты в качестве доминирующей силы на континенте, и Вашингтону это решительно не нравилось.

В отличие от Аргентины правящие круги Уругвая в сложной обстановке того времени поставили на Соединенные Штаты и не прогадали. Американцы не жалели ни денег, ни средств, чтобы продемонстрировать Аргентине и Чили, не столь покладистым южноамериканским странам, насколько выгодны дружеские узы и партнерство с Соединенными Штатами. Уругвай был превращен в витрину двустороннего сотрудничества по созданию военной инфраструктуры, укреплению уругвайских вооруженных сил, в торгово-экономических делах. Финансовые вливания стимулировали экономику страны, на глазах превращали Монтевидео в один из самых оживленных и процветающих городов на континенте.

Сообщения о боях за Сталинград публиковали на первых полосах газет. Ими открывались выпуски радионовостей. Аргентинцы понимали, что именно там, в далеких приволжских степях, решается судьба войны: «Русские улучшили свои позиции в фабричной зоне Сталинграда. За каждый захваченный дом солдатам вермахта приходится платить огромной кровью. Ожесточенность контратак Красной Армии не снижается. Немцы не в состоянии переломить ход сражения за город. Во время традиционного выступления в Мюнхене Гитлер заявил, что битва в Сталинграде будет продолжаться до победного конца, потому что слова “капитуляция” в немецком языке не существует»…

Аргентинские власти с напряженным вниманием следили за событиями на берегах Волги. Сомнения в конечной победе Гитлера появлялись все чаще. Жесткий, полувоенный порядок, царивший в стране, несколько ослаб. В общественно-политических кругах возникли смутные надежды на либерализацию режима, ослабление цензуры над печатью, возобновление деятельности партий. Небывалое дело, президент Кастильо дал разрешение на въезд в Аргентину тысяче еврейских детей из Европы! Разве это не позитивный сигнал? А выставка, посвященная защитникам Сталинграда? Ее организовал Союз интеллектуалов, актеров, журналистов и писателей. Картины, рисунки, скульптуры, книги с автографами продавались посетителям, и выручка была использована на приобретение подарков для героев Сталинграда.

Торжественный акт в поддержку демократии прошел в Луна-парке. Зал был забит до предела. На сцене публику приветствовали послы США и Мексики, британские, бразильские, парагвайские дипломаты, аргентинские парламентарии. Не обошлось без полицейского вмешательства. От «начальства» поступило категорическое указание: снять портрет Сталина! Организаторы акта сопротивлялись, но полицейские чины были непреклонны. Тогда в президиуме приняли «солидарное решение»: снять портреты Рузвельта и Черчилля! Товарища Сталина в обиду не дадим! Союзники остаются союзниками при всех обстоятельствах!

По указанию «Артура», в октябре 1942 года группа «Стойкого» активизировала проведение Д-работы. Одной из целей стал портовый склад селитры, принадлежащий фирме «Гофман». Серая громада хранилища, в котором скопились десятки тысяч тонн минерала, высилась на берегу реки Риачуэло. Если промедлить с акцией, большая часть селитры будет отправлена в Испанию и оттуда по железной дороге — в гитлеровский рейх. Однако первая попытка провалилась: «зажигательный снаряд», заложенный «Яковом», не сработал. Через три дня попытка была повторена, на этот раз с использованием «сдвоенного заряда», чтобы избежать неприятных сюрпризов.

Ранним утром склад засветился изнутри, словно там включили мощный прожектор. Потом огонь вырвался наружу. Пылали опорные столбы, куски рифленого железа разбрасывало по округе раскаленными потоками воздуха, 50-килограммовые мешки с селитрой расползались как восковые. Пожарные команды, съехавшиеся со всего города, на пределе сил отсекали огонь от близлежащих складов с углем и химическими продуктами. Черный столб дыма завис над пробуждающимся Буэнос-Айресом. Он был виден на десятки километров. Хлопья сажи падали на крыши, брусчатку, стены Розового дворца, лица прохожих. В утреннем выпуске газеты «Ла Насьон» сообщалось, что в огне погибло около 40 тысяч тонн селитры. Ущерб от пожара превысил 2 миллиона 500 тысяч песо. Полиция арестовала сторожей, добиваясь от них признания в курении на рабочем месте, и совладельца фирмы Леманна, которого подозревали в «самоподжоге» с целью получения страховки. Велись допросы членов Чилийской селитряной корпорации.

Активность диверсионной группы «Артура» возросла в «дни и ночи» героической битвы на волжских берегах. Сталинград вдохновлял этих упорных рабочих людей на предельные усилия. Даже поверхностный анализ сообщений о пожарах в порту Буэнос-Айреса за октябрь 1942-го — февраль 1943 года показывает, что Д-группа с успехом вела свои собственные оборонительно-наступательные бои. Удары наносились по складам с хлопком, шерстью, кожей и продовольствием, если подтверждалась информация о том, что товары предназначены для отправки в Испанию. Термитные снаряды, как правило, проносили в загруженные трюмы в час обеденного перерыва, когда бдительность охраны ослабевала.

Аргентинский флот тоже терял суда. Но Д-группа не имела к этому отношения. Германские субмарины потопили несколько торговых пароходов Аргентины, среди них — «Рио Терсеро», который был торпедирован неподалеку от берегов Соединенных Штатов…