В определении маршрутов судов и пунктов доставки грузов случались ошибки, и это создавало опасные ситуации для Д-группы. Так, пришлось срочно извлекать «зажигалку» из трюма парохода «Рио Кантарин». За сутки до его отхода выяснилось, что он шел не в испанский порт Виго, а в Нью-Йорк! Рискованную задачу пришлось решать «Матису». Точно таким же образом он «разрядил» испанский пароход «Тьерра де Фуэго»: на нем отбывал в Европу человек, жизнь которого нельзя было подвергать опасности. «Матису» сравнительно легко удалось подняться на борт «Тьерра де Фуэго» и спуститься в трюм. И тут он наткнулся на охранника, которому сам капитан поручил не подпускать к грузу «ни своих, ни чужих».

«Забыл брюки в трюме, — сказал «Матис» охраннику. — Жалко, совсем новые брюки, пропадут».

Грузчики, спускаясь в трюмы, именно там переодевались в рабочую одежду. В просьбе «Матиса» не было ничего настораживающего. Но охранник не хотел неприятностей на свою голову.

«Можешь обыскать меня, — сказал «Матис». — Не обижусь. Сам понимаю, беды не оберешься, случись что…»

Он поднял руки, демонстрируя, что готов к самому тщательному обыску. И это убедило охранника:

«Ладно, проходи, но живее!»

«Матис» сумел обнаружить и вынести «зажигалку» и потом — на пустынном причале Южного дока — избавиться от нее, бросив в воду…[71]

Основная нагрузка по работе с агентурой лежала на плечах «Артура» и «Бланко». Это была работа на износ. Даже невероятная энергетика «Артура» давала сбои. Не раз бывало, что он, перемещаясь на трамвае из одного конца Буэнос-Айреса в другой, засыпал мертвым сном, зажатый плотной массой пассажиров, с рукой, просунутой в кожаную петлю.

Постоянные стрессы привели к ЧП с «Бланко»: он потерял сознание на улице Ривадавия, рухнул на тротуар под ноги прохожих. Его отвезли в больницу, провели обследование и поставили диагноз — сильнейшее переутомление. «Артур» в то время находился в Уругвае, и первой о происшествии узнала Лаура. Она тут же помчалась в больницу. Тревожиться было из-за чего: «Бланко» мог иметь при себе компрометирующие материалы.

Только после этого обморока «Артур» разрешил отдохнуть своему помощнику. Целых семь дней «заслуженного отпуска» за два года напряженной работы!

В конце 1942 года Эдуардо Пекчио приехал в Буэнос-Айрес. Нью-йоркская резидентура согласилась с предложением Григулевича об отправке венесуэльца в Лиссабон. Эдуардо предстояло пройти ускоренный «спецкурс молодого разведчика». Когда-то азам этой мудреной профессии учили Григулевича сотрудники резидентуры «Шведа». Теперь в роли профессора «разведывательных наук» оказался сам «Артур».

Пекчио поселился в недорогом отеле «Савой» на углу улиц Кальяо и Кангальо. В нескольких кварталах от него находилась явочная квартира «Артура», содержателем которой был зубной протезист Хорхе, пользовавшийся успехом в артистических кругах. Ослепительными зубами, которые изготовил он, улыбались многие звезды аргентинского кино. Занятия по оперативному искусству проходили в утренние часы в изысканно декорированном зале, который модный протезист нередко предназначал для интимных свиданий со «звездочками», у которых не было денег на оплату его профессиональных услуг. В основу своего «курса» Григулевич положил лекции Гражуля по оперработе, которые выучил наизусть в Малаховке. С той поры, когда Гражуль создавал свой труд, многое изменилось в теории и практике разведки: мировая война — мощный двигатель прогресса в этой специфической сфере человеческих отношений! Поэтому «Артур» творчески «дополнил и развил» многие положения учебника, опираясь на опыт, который он приобрел за месяцы руководства резидентурой.

Наверное, этот «спецкурс», прочитанный «Артуром» на явочной квартире в Буэнос-Айресе, был первым опытом его преподавательской работы…

В способностях Эдуардо заводить полезные связи Иосиф убедился, побывав на церемонии открытия монумента Симону Боливару. Григулевич с иронией относился к мании латиноамериканских правителей «обзаводиться» при любой возможности все новыми статуями и монументами, особенно в свою собственную честь. В Буэнос-Айресе счет на подобные памятники перевалил за сотни. О деяниях многих бронзовых персонажей давно забыли, но они с тщеславной горделивостью возвышались на площадях и в парках. Однако в отношении монумента великому Освободителю — Либертадору — у Григулевича никаких сомнений не было. Это важное событие!

Среди представительной делегации из Венесуэлы «Артур» увидел Пекчио, который оживленно беседовал с соотечественниками. На следующий день Эдуардо рассказал Григулевичу, что министр иностранных дел Караксиоло Парра Перес пригласил его участвовать во всех мероприятиях, связанных с визитом. Занятия по разведподготовке пришлось отложить. Результатом «дипломатической активности» Эдуардо в Буэнос-Айресе стали рекомендательные письма Парры Переса в Лиссабон. Министр обращался к своим знакомым с просьбой «оказать помощь предприимчивому и многообещающему коммерсанту, преисполненному желания внести полезный вклад в развитие венесуэльско-португальской торговли».

По пути в Нью-Йорк Пекчио повидал родственников. Они ждали его на причале в венесуэльском порту Пуэрто-Кабельо. Свидание длилось несколько часов, как раз столько, чтобы на пароходе могли пополнить запасы пресной воды…

Пекчио пробыл в Лиссабоне полгода, дожидаясь связника, который по причинам, известным только Москве, так и не прибыл. С организацией коммерческого прикрытия Пекчио не спешил, потому что надежных вариантов вложения средств не нашел. Довольно быстро он понял, что в Лиссабоне шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на агентов стран «оси» или союзников. Дальний родственник — «тио» Нарсисо, — у которого остановился Пекчио, долго расспрашивал его о причинах приезда в Португалию, планах на будущее и финансовых возможностях. Потом сделал глубокомысленный вывод: «Тебя прислали американцы». Разубеждать его Эдуардо не стал, но понял, что его легенда — налаживание экспортно-импортной торговли на Венесуэлу — серьезной критики не выдерживает.

Португалию того времени то и дело сотрясали шпионские скандалы. Чаще всего они были связаны с разоблачением нелегальных немецких радиостанций и агентов в портовых городах. Союзники обвиняли политическую полицию Салазара в пособничестве странам «оси», после чего по распоряжению диктатора в рейх высылали очередную партию агентов абвера и гестапо. Пекчио считал, что и его дядюшка не был чужд «шпионских дел». Он служил в акционерном обществе вольфрамовых руд «Минерос Сильвикуля». Германская военная промышленность нуждалась в поставках этого металла, и потому абвер делал все возможное, чтобы обеспечить высокую производительность шахт. Англичане и американцы неутомимо плели заговоры и готовили акции саботажа, чтобы шахты подольше простаивали. Пекчио пытался понять, на чьей стороне баррикад находится «тио» Нарсисо, и однажды порылся в его вещах. Ничего уличающего дядю не обнаружил, если не считать нескольких штук часов «фэнтези» швейцарского производства. Нарсисо спекуляцией не занимался, и, вероятнее всего, кто-то оплачивал его услуги таким образом.

Чтобы не мучиться сомнениями по поводу дядюшки, Эдуардо переехал в Мадрид. Колония латиноамериканцев была там многочисленнее и предприимчивее, чем в Португалии: коммерческие дела сразу же пошли в гору…

Новый, 1943 год Иосиф и Лаура встретили в компании друзей — на конспиративной квартире КПА, куда пришли Армандо Кантони и Мануэль Деликадо с женами. Праздничное угощение готовили в складчину, и женщины начали хлопотать над ним с полудня.

Радостными криками были встречены две бутылки шампанского «Арису», которые принес Кантони. Он честно признался:

«Благодарить надо не меня. Это подарок от партийной организации в Мендосе».

Первый тост поручили произнести Деликадо, и он сказал то, что сказал бы каждый из присутствующих: