— Я сама-то лет двадцать не фоткалась.

— Нашла чем хвастаться, — строго сказала Степанида. — Тогда клок шерсти с живота начеши.

— Чьей?

— Да не твоей же!

Степанида дула на Тимофееву шерсть, шептала над ней, подбрасывала под потолок и внимательно следила за падением. В завершении колдовских процедур завернула клок в бумажку и швырнула в печь. Антоновне вручила пузырек с желтой жидкостью — капать Тимофею в пасть.

— Сколько должна? — спросила Антоновна, не удовлетворенная курсом лечения.

— Десятку.

— С собой нет, — сказал Антоновна, — вечером занесу.

Хотя «с собой» было.

Дома Антоновна набрала в пипетку жидкости из Степанидиного пузырька, пошла вливать целительную влагу в болезного Тимофея. Того в закутке не оказалось.

Сердце Антоновны оборвалось в нехорошем предчувствии.

— Где Тиша? — трагически спросила мужа.

— Где-где, — грубо прозвучало в ответ, — в гнезде! Околевать, поди, уполз. Они, как сдыхать, завсегда уходят из жилища.

— Ой, темнеченько! — заголосила Антоновна и принялась жалостливо звать. — Тишенька, Тиша, погоди умирать, полечимся.

Антоновна ходила по дому, заглядывала во все углы. Тимофея нигде не было.

— Ой, темнеченько! — вышла в сени.

Через минуту оттуда раздался истошный крик:

— Ах ты, тварь! Ах ты, скот! Убью-ю-ю!!!

В поисках околевающего любимца Антоновна заглянула в кладовку. Где страшно зачесалось схватить дрын потяжелее. Под потолком висело полтуши неделю назад забитого бычка. На ней, намертво вцепившись когтями, распластался Тимофей. Он хищно рвал мясо зубами. Добрая часть бычка отсутствовала.

— Заболеешь так жрать-то, — прибежал на крик муж.

— Убью! — кричала на любимца Антоновна.

Тимофей не стал дожидаться смертельного дрына, камнем упал с объеденной туши и резво, несмотря на болезнь, юркнул на улицу.

Антоновна ругала кота, мужа, который низко повесил бычка, оплакивала уничтоженное мясо и думала: платить Степаниде или обойдется?

Платить, по-хорошему, было не за что. Но ведь порчу может навести. Ладно, если на кота-вредителя, а вдруг — на саму Антоновну…

Суицидников Виктор Трофимович Сажин чувствовал за версту. Не успеет на своем конце провода бедолага доложить, что через минуту смертельно разящей пуле даст ход в истерзанное сердце или что окно распахнуто, до полета по законам всемирного тяготения лбом об землю всего один шаг, — эта кровавая трагедия еще не сорвалась с языка, а Виктор Трофимович уже чувствует: от трубки телефона службы доверия, где подрабатывал по ночам, несет самоубийством.

В то дежурство, как только радио пробило полночь, Виктор Трофимович поворотом ручки заткнул крикливое «окно в мир» и начал в тишине укладываться на скрипучий диван.

Куда там уснуть! Сразу заблажил телефон. От звонка веяло кладбищем.

«Я тут при чем?» — раздраженно подумал Виктор Трофимович и снял трубку.

— Значит так, — без «здрасьте» раздалось в ней, — сейчас открою бутылку водки, выпью стакан и повешусь.

«Ну и дурак! — подумал Виктор Трофимович. — Уж пить так весь пузырь…»

— Как вас зовут? — спросил он.

— Без разницы, — отказался от знакомства собеседник.

— Меня — Виктор Трофимович, — не обиделся Сажин. — Что у вас стряслось?

— У меня обнаружен СПИД.

Виктор Трофимович испуганно оторвал трубку от уха. СПИДа боялся панически. Предохранялся от него днем и ночью. В парикмахерской наотрез отказывался от штрихов, наносимых бритвой на шее и висках. Вдруг на лезвии осталась от предыдущего клиента частичка СПИДоносной крови? Летом остервенело боролся с комарами, и редко какому удавалось пробиться к кровеносным сосудам. Если хоботок крылатого упыря все же осквернял кровь, Виктор Трофимович пусть и не срывался в поликлинику сдавать анализы, молитву самосочиненную обязательно повторял про себя: «Боже праведный, спаси и сохрани от СПИДа, дай надежный иммунитет от заразы в трудную минуту».

Сорок раз подряд читал молитву. Чтобы наверняка услышал Создатель. Хотя по жизни Виктор Трофимович крещеным не был.

— Сейчас бутылку открою, — тускло повторила трубка, — выпью и на люстре повешусь.

— Может не выдержать, — брякнул Виктор Трофимович.

— Что не выдержать?

— Разве не знаете, — вильнул на дежурную тропу Виктор Трофимович, — самоубийство — великий грех.

И подумал: «Как бы я повел себя на его месте?»

— А если я девушку заразил? — с вызовом спросила трубка.

«И под ее атласной кожей течет отравленная кровь», — вспомнился с вечера звучавший по радио романс. И тут же в голове пронеслось. — Боже праведный, спаси и сохрани от СПИДа…»

— Я бы сначала подвесил за одно место ту, что меня заразила! — непедагогично бросил Виктор Трофимович.

— Сам хотел придушить эту профурсетку! А она смоталась на два месяца. Порядочную из себя корчила: «Нехорошо! — ломалась. — У меня муж! Никогда не изменяла!» А у самой СПИД!

— Найдите ее непременно! — Виктор Трофимович решил на этом отвлекать от суицидной веревки зараженного. — Как ее фамилия?

— Зозуля.

— Из 101-й аптеки?! — кипятком ужаса обдало Виктора Трофимовича.

— Откуда я знаю?

— Ну, ты даешь копоти! — перешел на «ты» Виктор Трофимович. — Раздеваешь женщину, и где она? что? не спросил!

— Она сама раздевалась.

— Я в переносном смысле.

— А вы что — анкету заполнять заставляете перед кроватью?

— Зато у меня и СПИДа нет! — сказал Виктор Трофимович. Но голову полоснуло: «А вдруг есть?!»

— Имя-отчество Зозули? — прокричал в трубку Виктор Трофимович.

— Я бы эту тварь еще по отчеству звал! Танька.

«В аптеке тоже Танька», — сердце у Виктора Трофимовича бешено заколотилось. Трясущейся рукой он начал листать записную книжку. Где эта Зозуля? Где? Единственный раз тогда изменил принципу предохранения. От вина затмение нашло…

На «З» фармацевта не было.

— Секундочку, — сказал Виктор Трофимович в трубку, бросил ее на стол и лихорадочно принялся шерстить блокнот. Сначала справа налево, потом — в обратную сторону. Где она? Где? «Боже, спаси и сохрани от СПИДа, дай надежный иммунитет…»

Дал. На глаза Виктора Трофимовича попала запись «Татьяна Козуля». Он в голос засмеялся. Вот уж на самом деле — у страха глаза по чайнику! Как мог спутать — в аптеке не Зозуля, а Козуля. Ну, чудило! Сам себя до полусмерти напугал.

«Татьяна Зозуля — СПИД», — записал в книжку для памяти.

А зараженному сказал:

— Надо, прежде чем вешаться, разделаться с этой Зозулей!

— Куда она денется? — презрительно бросил тот. — Сама сгниет!

— По-вашему, — снова на «вы» перешел Виктор Трофимович, — эта зараза пусть и дальше косит нашего брата?

— А мне как жить? Как?! — с надрывом крикнула трубка. — Я невинную девушку… Мы в ЗАГС собрались.

— Она проверялась?

— Не могу ей сказать про СПИД! Нет!

— Давайте я скажу.

Вызвался Виктор Трофимович исключительно для поддержания разговора. Общаться с инфицированной ни под какой петрушкой не собирался. Не верил, что ВИЧ не передается дыхательным путем.

— Нет! Нет! Нет! — отказался от услуги зараженный. — Если только после моей смерти. Это Галочка из 3-го книжного.

— Да?! — шепотом выдохнул Виктор Трофимович.

Галочку он знал. Слава Богу, не в интимном плане. Магазин был через дорогу от «психушки», где работал Виктор Трофимович. Частенько заходил посмотреть детективы.

— Такая девушка!!! — с трагическим восторгом воскликнул зараженный. — Ей 22 года, а до меня ни одного мужчины не было! Представляете!!

«Дождалась дура!» — нехорошо подумал Виктор Трофимович и записал Галочку в черный список рядом с Зозулей.

— Такая девушка! — повторила трубка. — Доверилась мне! А я ее СПИДом! Кобель! А ведь знал тогда, знал: надо предохраняться. Я имею в виду, когда с Танькой кувыркались. Знал, что береженого Бог бережет. А как осадили бутылку, все полезное из головы вылетело. Кого там от Таньки предохраняться! Одно на уме — быстрей вперед! А теперь Галочку, такую девушку…