Литмир - Электронная Библиотека

— Да, сэр, он передал мне, что готов служить вашему превосходительству.

— Неужели вы думаете, что он преуспеет там, где погиб несчастный Кишнайя?

— Он, напротив, действовал весьма успешно, сэр! Вспомните последние депеши, полученные нами. Не попадись он так глупо, позволив повесить себя, когда овладел несколькими европейцами…

— В числе которых находился и я вместе с отцом и матерью, — прервал его молодой офицер.

— Ба! Я и не знал этого, — удивился вице-король.

— Он не знал, вероятно, какое положение в обществе занимают его пленники, — продолжал Уотсон, — а так как в награду за оказанные услуги мы разрешили ему тайно праздновать великую пуджу тхугов, то он нашел, что несравненно лучше будет предложить богине Кали кровь людей более высокого происхождения, чем первых встречных бродяг, пойманных в лесу.

— Расскажите мне всю эту историю, Уотсон, она очень интересует меня; всего девять часов, и мы имеем достаточно времени, чтобы поболтать за сигарой. Эти свободные часы досуга, когда я могу жить, как живут обыкновенные люди, и беседовать с друзьями, не обдумывая каждого слова, каждого поступка, бывают так редко…

— Участь всех властителей, сэр!

— К счастью, я буду им всего пять лет…

— Ваше правление может быть возобновлено, ваша милость!

— Не желаю, Уотсон! Мое самолюбие пострадает, разумеется, если меня отзовут отсюда до истечения срока, но верьте мне, мой друг, видеть вокруг себя пошлые лица, которые стараются проникнуть в ваши мысли, ваши намерения, дабы сообразовать с ними свои собственные поступки, — лица, которые всегда готовы на самые низкие поступки и с утра до вечера курят вам фимиам, а за спиной вашей строят козни, лгут, устраивают заговоры, надувают, — все это так грустно и дает вам в то же время такое жалкое представление о человечестве, что я решил по истечении пяти лет вернуться в свое родовое поместье в Шотландии и жить вдали от всех этих надрывающих душу мерзостей. А я еще временный властитель! Какое же зрелище должна представлять наследственная власть?.. Ну, ваш рассказ, Уотсон! Каким образом сделались Кемпбеллы пленниками предводителя тхугов?

— Мне как начальнику полиции многое известно, сэр, а потому рассказ может быть длинным или коротким, смотря по вашему желанию.

— Пользуйтесь вашей сигарой, как хронометром, Уотсон… Курите ее спокойно, не торопясь… Затем пойдут серьезные дела, и мы примем вашего следопыта.

— Вы что-нибудь слышали о Сердаре?

— Как будто… Француз, кажется?

— Да, француз, бывший офицер при посольстве в Лондоне, который был лишен в своем отечестве чинов и орденов за то, что будто бы похитил секретные бумаги из английского адмиралтейства… Кстати! Газеты сообщают о восстановлении его имени; обвинение, взведенное на него, оказалось ложным, ибо он представил суду подлинное признание одного из воров, которое совершенно оправдало его.

— Ага! Их было несколько.

— Двое, сэр! Один из них сам себя обвинил в своей предсмертной исповеди, и ради его семьи военный совет умолчал об имени виноватого, который в настоящее время отдал уже отчет Верховному Судье.

— А второй?

— Второй, сэр, принадлежит, как я слышал, к самой высокой аристократии и заседает в палате лордов. Он не был упомянут в признании, подписанном его сообщником, а француз, которого зовут, кажется, граф Фредерик де Монмор-Монморен…

— Верно, — прервал его Эдуард.

— Вы знаете его? — удивился сэр Джон.

— Это мой дядя, — отвечал молодой человек.

— Вот как! Ваш рассказ, по-видимому, обещает быть очень интересным, но я не вижу, какое отношение имеет все это к Кишнайе, отъявленному негодяю и главарю тхугов.

— Вы спросили меня, каким образом могли Кемпбеллы сделаться пленником Кишнайи; я и начинаю поэтому с самого начала.

— Вы правы, не буду больше перебивать вас. Вам предстоит рассказывать целую сигару, вот и стройте на этом ваше повествование.

— Француз был настолько великодушен, что не назвал второго виновника, имя которого останется, вероятно, неизвестным. В вознаграждение за все перенесенные им страдания граф де Монморен назначен своим правительством на пост губернатора Французской Индии.

— Мой коллега, следовательно… И это, вы говорите, бывший Сердар… И дядя Кемпбелла?.. Прекрасно! Однако я снова перебиваю вас, но все это так странно…

— Возвращаюсь к Сердару. После предъявленного ему обвинения Фредерик де Монморен отправился в Индию, где совершенно забытый своей семьей, в течение двадцати лет вел жизнь странствующего рыцаря и защитника угнетенных. Сестра его тем временем вышла замуж за Лайонела Кемпбелла, отца присутствующего здесь молодого Эдуарда. Когда разразилось восстание сипаев, Фредерик де Монморен, получивший благодаря своим подвигам прозвище Сердара, горячо принял к сердцу дело Нана-Сахиба и своей ловкостью и мужеством едва не способствовал отделению от нас Индии. В то время как в Европе вас считали уже погибшим, молодой Эдуард, которому тогда было лет двадцать, и его сестра Мэри поспешили в Индию, получив от лорда Ингрэма рекомендательное письмо на имя Сердара, чтобы просить его спасти их отца, находившегося в Хардвар-Сикри, осажденном войсками Наны-Сахиба. Встреча молодых людей, не знавших, что у них есть дядя в Индии, и Сердара, не знавшего, что у него есть племянники в Европе, была в высшей степени драматична… «Дядя! Племянник! Племянница!»

— Не шутите этим, сэр Уотсон! — грустно сказал ему Эдуард.

— Да и плакать незачем, мой молодой друг! Вы, впрочем, должны знать, как я вас люблю и далек от того, чтобы желать огорчить вас. Продолжаю. Сердар спас Лайонела Кемпбелла, который был тогда майором и комендантом Хардвара. Во время этой войны Сердар отправился на остров Цейлон с целью, вероятно, поднять там восстание, но был взят в плен губернатором острова, сэром Уильямом Брауном, благодаря чертовской ловкости Кишнайи, бывшего у него на службе. Приговоренный к смерти вместе со своими товарищами, Сердар бежал с места самой казни. В следующую за этим ночь Уильям Браун был тяжело ранен Фредериком де Монмореном, который был настолько смел, что проник во дворец своего врага. С этого момента между всеми этими лицами начинается настоящее состязание во всевозможных хитростях и засадах, о которых слишком долго рассказывать. Губернатор Цейлона так рьяно принялся за преследование Сердара и назначил такую высокую цену за его поимку, что я всегда думал, — мы люди полиции, по природе своей всегда несколько подозрительны, — что между этими двумя людьми существовали какие-то особые причины для ненависти, которая не могла явиться следствием одной только борьбы в Индии. Весьма возможно, что сэр Уильям был вторым сообщником в знаменитом деле о краже секретных планов, имя которого было скрыто Сердаром.

— О, сэр Уотсон! — воскликнул Эдуард Кемпбелл, — такое обвинение неблагородно. Простите, милорд, — продолжал он, отвешивая почтительный поклон вице-королю, — но дело идет о чести моей семьи. Губернатор Цейлона женат на сестре моего отца.

— Успокойтесь, Эдуард! — ласково сказал ему сэр Джон. — Уотсон, вы зашли немного далеко.

— С вашего позволения, милорд, — продолжал молодой человек, — я попрошу сэра Уотсона взять обратно свое несколько опрометчивое обвинение.

— Ну же, Уотсон, не портите мне вечер.

— Если вам, угодно, милорд, — холодно отвечал начальник полиции, — предположим, что я ничего не сказал…

— Это не значит взять свое слово назад, — заметил Эдуард.

— Я сокращаю свой рассказ, — продолжал Уотсон, как бы не замечая слов молодого адъютанта. — Падение Дели и окончание восстания, подавленного Хейвлоком, не уменьшили озлобления противников, которым пришлось встретиться при совершенно других обстоятельствах. Нана-Сахиб, спасенный Сердаром, скрылся в убежище, давно уже, по-видимому, приготовленном для него стараниями общества Духов Вод, и с тех пор, как это уже известно вашей милости, он ускользнул от всех наших поисков. Кишнайя, взявшийся нам его доставить, нашел, я уверен, его убежище, когда желание отомстить Сердару, отыгравшись на его семье, внушило ему глупую мысль захватить Кемпбеллов, которые возвращались из Европы и ехали по Малабарскому берегу. Захваченный батальоном Четвертого шотландского полка, который явился на выручку своего полковника, Кишнайя был повешен вместе со своими товарищами. Вот и весь мой рассказ, милорд, а сигара моя еще не кончена… Я не растянул своего повествования, как видите.

112
{"b":"224957","o":1}