Рука в белой перчатке дотронулась и за подбородок подняла её лицо. Она встретила пристальный взгляд бледно-голубых глаз.

- Бог мой, она действительно красавица, не так ли? Но об этом даре. Ты действительно веришь в это, Уоллес?

- Я не знаю, ваше величество. Это кажется чрезвычайно подозрительным, но нет ничего плохого в том, чтобы проверить.

- Совершенно верно. — Король отпустил её подбородок и отошёл.

Она рисковала, рассматривая его прямой высокий лоб, светлые волосы, собранные в аккуратный хвостик длинное угловатое лицо, драгоценный камень, украшавший ворот его жакета — эффектный пустяк, но король мог носить то, что он любит.

Гвинет воспользовалась возможностью, чтобы сделать реверанс.

- Вы очень милая девушка, Гвинет, — король Мидас наконец обратился к ней. — Я надеюсь, что ваш отец говорит правду об этом волшебном благословении, или чем бы оно там ни было. Иначе, как бы мне не хотелось, я должен буду разъединить вашу золотистую головку со сливочно-белой шеей. Это скорее походило бы на обезглавливание лютика. Цветы созданы, чтобы ими наслаждались, а не убивали. А вы редкий и изящный экземпляр, которым я в будущем буду с удовольствием наслаждаться.

Гвинет понятия не имела, как ответить. Угроза, комплимент и наводящий на размышления комментарий — все объединилось. Она не знала, что сказать, поэтому промолчала.

- Вы что-нибудь хотели бы сказать, Лютик? — продолжал король. — Возможно, признание или приветствие.

Господи Боже, давал ли он ей шанс сказать правду и вернуть свою свободу? Должна ли она рассказать ему всё прямо сейчас и умолять сохранить свою жизнь и жизнь отца? Но что если это была уловка, и их всё равно казнят? Если бы она смогла продолжить этот разговор до конца, возможно, у отца появился бы шанс на спасение.

- Для меня большая честь встретиться с вами, Ваше Величество, — с трудом выдавила из себя девушка. Откашлявшись, она попробовала ещё раз. — Что касается утверждений о моей красоте или моих способностях, то я не могу рассуждать на эти темы, не показавшись тщеславной или гордой. Это другие говорят, что я красива, и только время покажет, оправдаю ли я ваши ожидания.

Вот оно. Вот что нужно было делать. Ни признания вины, ни подтверждения наличия способностей, которыми она не обладала.

- Я надеюсь в следующий раз поговорить с вами подольше, маленький Лютик. — Красивый король улыбнулся так, будто он никогда не угрожал убить её. — Пока же вам нужно пообедать, а в это время для вас приготовят комнату с соломой.

Солома. Гвинет сглотнула желчь, которая встала комом в горле. Она никогда не предполагала, что простое слово сможет посеять страх в её душе. Девушка снова сделала реверанс, прежде чем выйти из комнаты и оказаться подальше от королевской особы.

Как только за ней закрылась дверь, советник схватил её за руку и повёл вдоль коридора. Он привёл Гвинет в столовую, где на одном конце длинного стола были раставлены приборы для одной персоны.

После того как её усадили за стол, несколько слуг предложили ей лакомства на серебряной посуде, от которых она отказалась, несмотря на урчание в животе. Девушка была слишком взволнована, чтобы проглотить хоть кусочек.

- Вы должны съесть хоть что-то, — сказал советник. — Возможно, это будет последнее, что вы съедите.

Гвинет резко посмотрела на него. Он, должно быть, знает, что история её отца — ложь. Возможно, оба — он и король — решили посмеяться за её счёт. Это могло бы объяснить их хитрые взгляды и лукавые слова. Играют с ней, как кошка с мышкой перед тем, как съесть.

Она расправила плечи и вздёрнула подбородок.

- Я готова. Ведите меня в комнату, и мы узнаем, смогу ли я выполнить задачу, которую вы поставили передо мной.

Гвинет удалось сохранять храбрый вид, пока советник вёл её по коридору, а затем вниз по лестнице в подземные камеры. Она не выразила никаких эмоций, когда солдат открыл дверь и проводил её в комнату, настолько заполненную соломой, что пыль, витавшая в воздухе, заставила девушку задохнуться и зачихать. Гвинет прикусила нижнюю дрожащую губу в надежде сохранить лицо, рассматривая большую прялку, стоящую посреди тюков с соломой. Она не пролила ни слезинки, когда напоследок встретилась взглядом со Стюартом Уоллесом.

- Удачи, моя девочка. Я боюсь, что она тебе понадобится. — И прежде чем выйти из комнаты, он улыбнулся, как ей показалось, с небольшой долей сочувствия.

Дверь за ним захлопнулась. Раздался скрежет металла о металл, словно задвинули засов. Она была заперта в комнате без окон и надежды на спасение.

Гвинет подошла к прялке, коснулась острия веретена, затем крутанула колесо. Как только оно завращалось, деревянная ось заскрипела. Девушка подошла к одной из несвязанных кип и схватила пучок соломы.

Жёсткие жёлтые стебли упали на пол, проскользнув сквозь её пальцы. Отец Гвинет был таким дураком. Если человек и должен прясть золотую нить, то хотя бы из сена, а не из соломы. Сено было более гибким.

Смешная мысль заставила Гвинет рассмеяться. Она зажала рукой рот, чтобы удержать свой смех, но это не помогло. Она смеялась и смеялась, пока слёзы не побежали по щекам. Тогда она села на небольшой табурет, стоящий перед прялкой, и рыдала, пока не стало тесно в груди.

- О Боже, пожалуйста, Боже, я ничего не просила у тебя с той ночи, когда умерла моя мать. Ты не смог тогда её спасти. Можешь ли ты спасти меня сейчас? Пожалуйста, помоги мне. Сделай что-нибудь. Пошли мне чудо.

Не было никакого чуда. Откуда ему там взяться? Зачем Богу подтверждать наглую ложь её отца? Было не похоже, чтобы мельник давал это смехотворное обещание из-за банальной жадности.

Гвинет вытерла глаза рукавом чужого платья и выпрямилась. Сдаваться было не в её характере. Теперь, когда девушка выплакала всю безнадежность и отчаяние от того, что невозможно выполнить поставленную задачу, она решила действовать.

Гвинет встала, вытащила из связанного тюка солому и села, чтобы начать. Она проигнорировала ужасный шум, который издавала прялка, и попыталась сосредоточиться. Девушка попыталась призвать магию в свои дрожащие пальцы, чтобы сделать из безжизненной соломы золото. Она старалась молиться, пока вращалась прялка. Но никакая решимость не могла помочь сотворить невозможное. Время шло, и отчаяние снова захлестнуло её.

Гвинет не могла следить за временем. Казалось, она пробыла там много часов, бесполезно скручивая солому в более тонкую прядь под светом единственного фонаря. Руки и спина болели. Она представила себе солнце, восходящее на небосклоне. Последний восход солнца в её жизни, и она даже не увидит этого.

Слёзы жгли глаза. Паника нарастала, Гвинет встала и подбежала к двери, проверяя засовы на прочность. Безусловно, отсюда был выход. Почему она просто не призналась королю, что не может сделать этого? Они бы все равно убили её? По крайней мере, она избежала бы этого ужасного ожидания в течение всей ночи.

Дверь не сдвинулась с места, даже когда Гвинет забарабанила по ней кулаками и навалилась на неё всем телом. Она оставила это занятие, но чувствовала, что выход есть в одной из четырёх стен. Под её ищущими руками не появилось ни намёка на скрытую дверь. В отчаянии она начала перетаскивать солому по комнате, чтобы тщательно исследовать каждый дюйм каменного пола.

Выхода не обнаружилось. Гвинет всегда знала это. Ещё она всегда знала, что не существует никакой волшебной силы, которая превратила бы солому в золото.

- Я всегда принимала свою жизнь как нечто само собой разумеющееся, — шептала девушка, оседая на бесполезную солому. — Я никогда не понимала, насколько я хочу жить… Не только мои глупые мечты о красивом будущем с замечательным мужем, но даже ежедневная тяжелая работа. Я бы отдала что угодно, за возможность жить дальше.

Слёзы покатились вниз по щекам. Гвинет закрыла глаза, отдаваясь, наконец полному отчаянию, признавая поражение.

Громкий треск, похожий на гром, пронесся по всей комнате. Гвинет подскочила, её глаза резко распахнулись. Дым клубился вокруг неё, испуская мощное, сернистое зловоние. Удивленная, она всматривалась во мглу, пока наконец не смогла рассмотреть высокую мужскую фигуру в капюшоне.