Фларимон… Сладко и больно произносить его имя: сладко — как ни старайся, а любовь все еще есть в моем сердце (и как я умудрилась в него влюбиться?), больно — не замечала раньше за собой склонности к бессмысленным мечтаниям. Одно утешает: я ведь не просто так по дорогам скитаюсь, главное найти супруга, а уговорить его на отмену обряда — не самое страшное и, думаю, не слишком тяжелое действо.

— Вот ваш заказ, госпожа, — травник вынырнул из-за застиранных занавесей и, лучась довольством, протянул мне глиняный кувшинчик.

А пахнет-то как!.. Хоть сейчас врагов травить.

— Это точно настойка шиповника? — дрожащими руками принимаю кувшинчик.

— Настойка шиповника? — травник воззрился на меня, как зять на любимую тещу, подавшую ему рассол во спасение от утреннего похмелья. — А вам нужна была настойка шиповника?

Мда… И зачем я полчаса распиналась?

— Да, мне нужна настойка шиповника! — едва ли не по слогам отвечаю этому чуду природы.

— А… зачем?

Гениальный вопрос, не находите?

— Вы не подумайте ничего плохого, просто у меня тут своя система. Вот пилюли, которые надо принимать вечером, чтобы усталость снять, они так и называются — «вечерние». А вот настойка от боли в горле, я назвал ее «горловая». Поэтому я и спрашиваю: для чего нужна настойка шиповника — тогда будет легче ее найти, — торопливо принялся объяснять травник.

Вечерние? Горловая? Какие еще прелести скрываются во всех этих склянках, кувшинах и коробочках?

— Мм… Видите ли… Дело в том… Ну… О… — голос, похоже, покинул меня, прихватив для компании весь словарный запас. — Гм, тут… э… Мне… лекарство нужно (ой, а кто бы сомневался: пришла к травнику не за лекарством?) от… Ну, природа… кхм… требует…

— Какая природа? — травник то ли испуганно, то ли, сраженный моей речью, осторожно разглядывал меня, шаря вокруг в поисках чего потяжелее.

— Женская природа, — меня хватает только на шепот, зато румянец залил не только щеки, но и шею, и даже уши — прямо-таки горят.

Травник оставил поиск, почесал в затылке, насупил брови, а потом…

— А! Я понял! — радостно возопил он и вприпрыжку скрылся за занавесями.

Надеюсь, действительно понял. Лежание в канаве, пусть и во спасение, даром не прошло. Не сомневаюсь, у каждой женщины свои способы борьбы с «болезнью»: кто отвар крапивный пьет, кто пилюли всякие глотает, а мне настойка шиповника помогает. Несколько капель добавишь в кипяток и прихлебываешь словно чай. М-м… вкуснотища!

— Вот! Нашел! — травник сиял ясным солнышком, протягивая мне новый кувшинчик.

Я осторожно приоткрыла пробку, и аромат ягод шиповника тот час разлился по комнате. Ну слава Всевышнему, повезло.

— И спасибо за покупку! — травник, довольный щедрой оплатой (не подумайте чего, просто деревенские все больше натуральный обмен совершить хотят, а я настоящей монетой расплатилась), провожал меня до дверей.

Он так радостно благодарил, что я всерьез стала опасаться — придется еще у него и лекарство от глухоты покупать. Только есть у меня большие сомнения: а имеется ли такое снадобье у травника?

Сирин усиленно строила глазки Жармю, потому и не заметила моего возвращения. Жармю привычно хмурился, дожидаясь пока я соизволю забраться в седло. И только Эфиан виновато улыбался, придерживая Зорьку. Еще бы он не чувствовал себя виноватым! Ведь это чудо гороховое решило, что к травнику я пошла из-за отравления: вчерашний ужин и сегодняшний завтрак были на совести эльфа, причем по его же желанию, и состояли сплошь из грибов, которые я вообще-то не ем. И в этот раз, естественно, есть не стала, ограничившись одним хлебом. Но сказать-то я об этом не сказала, чтобы не обидеть Эфиана! Вот теперь эльф и винит себя. Но поделом ему: если б не он, в лесу не пришлось бы по кустам прятаться!

Лес… До сих пор страшно вспоминать, хотя прошло три дня с той памятной встречи. На первый взгляд мало, но в походной жизни и этого хватит. Тяжело было, но видно лешая все время помогала. С чего взяла? Ну, сами посудите. Когда утром все проснулись — увы, но я позже всех, — пришлось закутанной в плащ идти в кусты, чтобы там переодеться. И как Сирин не старалась, меня она разглядеть не смогла. Ох, если бы она увидела мою рубашку, точнее лохмотья от нее, беды не избежать. Причем мне. А желтые листья ковром сплелись и меня спрятали. Да и весь оставшийся путь мы проделали в тишине и спокойствии, ни разу не столкнувшись ни с хищниками, ни с разбойниками.

Вот только от моих спутников лешая защитить меня не в силах. А они всерьез прошлись по мне, даже не подозревая об этом. Только к полудню Сирин разговорилась до своего обычного состояния, и первый ее вопрос был: «Кто это чудовище?» Ответил как всегда Эфиан: «Пиктоли». Одно слово, но сколько эмоций он в него вложил! Да, поняли их я и Жармю, а вот Сирин пришлось все растолковывать. И опять таки говорил эльф. С его слов выходило, что все пиктоли — безумные чудовища, жаждущие золота и крови. Как же мне хотелось закричать: «Нет, неправда! Пиктоли не такие! Я же не чудовище!», но я молчала. Почему? А вы бы поверили, после такой наглядной демонстрации? Друзья, может быть, и поверили, но и в их души закралось бы сомнение. Что уж говорить о моих спутниках, которые даже имени моего полного не знают — и не важно, что со своей стороны считаю друзьями. Впрочем, как и мне их имена неизвестны — Сирин исключение, но и тут свои заморочки имеются.

— Эредет, мы в этом трактире остановимся, — оклик Эфиана оторвал меня от печальных мыслей.

Я огляделась по сторонам. Вот имею сильное подозрение, что во всей деревне только один трактир, потому как людей в нем было немало. Праздник?

— Вы идите, я сейчас: мне еще к портному надо.

— А зачем тебе к портному? — не вовремя проявила любопытство Благочестивая.

— В старой куртке холодно, надеюсь у него потеплее найти, — говорю почти правду, ведь в старой куртке действительно холодновато, потому как часть ее порвана.

— А-а, — недовольно протянула Сирин.

Мда, похоже, кто-то надеялся обзавестись нарядами, а я так легко разрушила эти планы.

Лавка портного нашлась далеко не сразу: раза три пришлось по улицам проехаться. А точнее пройтись: ну зачем мне таскать за собой Зорьку, если верхом по кривобоким улочкам не проедешь, в трактире же ее и накормить к моему возвращению успеют. Неказистый домик, дверь со скрипящими петлями. Зачем в деревне портной, если в каждом доме мастерица отыщется? На мое счастье портной все же был.

— Чего изволите? Ткань какую найти желаете? — старичок с хитрыми глазами застыл в ожидании за небольшим прилавком.

Угум, портной. Перешедший на торговлю тканями.

— А у вас готовых курток нет? — выпалила первое, что пришло в голову.

— Ну… — портной оценивающе посмотрел на меня. — Вообще-то есть… И только одна, между прочим.

Мне и одной хватит. Пока.

— Беру!

— Но вы даже не спросили цену! Я уж не говорю о размере! — всплеснул руками старичок.

— Размер? Не важно, лишь бы налезла. Цена? Так ведь надобность большая, — пожимаю плечами в ответ.

— Надобность, говорите. А что за надобность?

У! Тут, видимо, у всех такая манера разговаривать, а не только травник загадошный попался.

— Старая куртка порвалась, — честно сознаюсь, но показывать степень порванного не собираюсь.

Старичок еще раз внимательно оглядел меня и с тихим вздохом полез куда-то под прилавок. Чем-то там пошебуршал, повздыхал и вытащил нечто большое, черное и, естественно, мятое. Да-да, именно так все и было: сперва появилась куртка, потом уже сам портной.

— Ну-ка, примерьте, — старичок протянул мне творение портняжного искусства.

Пришлось плащ с курткой снимать. По счастью старичок не стал комментировать мой внешний вид, только брови взлетели вверх, решив покинуть привычное место.

— Мда, великовата, — вынес вердикт портной, едва я надела куртку.

— Великовата, — соглашаюсь, потому как правда.

Рукава висят до колен, широкий ворот раза три можно вокруг шеи обернуть, да и сама куртка, словно на вешалке, висит.