Я и не заметила, как в таверне разгорелся спор: все размышляла — зачем той девице надо было кутаться в черный плащ с головы до ног, да изображать всякую таинственность, поспешно покинув таверну, будто поле боя. Естественно, его зачинщиками была та самая компания, точнее один из мужиков в красном платке, который, между прочим, когда-то был в горошек, только от времени полинял. Не знаю с чего, но он пристал к деве-капитану, яростно что-то доказывая.
— Да я из ордена Золотого Дракона! Как ты смеешь катить вал на меня? — возмутился подвыпивший мужик — как я полагаю, заказанный бочонок уже наполовину пуст.
Так, пора делать ноги. Ох, чует мое сердце, до драки дело таки дойдет.
А дева лишь усмехнулась многозначительно, мол, знаем мы какой тут орден.
— Смотри же, неверующая! — мужик рванул рукав рубахи, выставляя на всеобщее обозрение татуировку на плече.
Верно, дракон, только обычный, да еще и неумехой наколотый: крылья как белье на просушку вывешенное, глаз вообще не видно, хвост больше на клюв похож.
— Сам рисовал? — спокойно поинтересовалась дева.
— Да ты…
О, мужика таки прорвало: он пустился в перечисления прегрешений не только девицы, но и всех ее родственников до девятого колена (ишь, как далеко забрался!), усердно доказывая правдивость своих слов.
— Врешь, — припечатала в ответ та. — Они своих драконов на показ не выставляют, да и не обычной краской нарисованы, а радунитом в кожу вплавлены.
А ведь права дева. У папа тоже есть дракон, как и у остальных из ордена. Только они на груди спрятаны. «Там, где сердце бьется!» — говорил папа. К тому же с первого взгляда татуировку и не разглядишь, но не только потому, что дракон мал. Все дело в радуните: особый металл, добываемый в единственном руднике на востоке Листига, он буквально прячется от глаз людских, лишь изредка сверкая радугой. Драконы словно прозрачные, только в минуты боя и радости играют красками.
О, какие пошли далее диалоги! Одним словом, не для моих ушей. Вовремя вспомнив, что за обед платить не надо, я не слишком поспешно, чтобы не привлекать излишнего внимания, двинулась на выход. Хозяин таверны все так же курил трубку, ведя с кем-то неспешный разговор. Мне бы пройти мимо, да заслушалась, глупая. Но ведь интересные вещи рассказывали.
— А на той неделе королевский скупщик весь жемчуг у Роморы выкупил. Да и Кхамуру стороной не обошел, — размеренным голосом выдавал хозяин.
— С чего бы такой спрос?
— Дык ведь свадьба грядет. Вроде как с женихом для наследницы определились и теперь готовятся к венчанию. А по обычаям платье невесты жемчугом изукрасить должно. Вот и скупают, — важно пояснил хозяин.
— Но столько-то зачем? На одно платье — двадцать мешков?
— Поговаривают, что и второго принца женить надумали — на сестре наследницы. Дескать, если чаво, да куда, то и заменить на престоле тех смогут. Кровь — не водица ж, однако.
Ого, похоже, похождения парней закончились. Жаль, наверное, их, но теперь хоть папа дергать не будут.
Ох, не надо было мне слушать разговоры, ведь собиралась же поскорей выйти! Нарастающий шум за спиной был ничем иным, как толпой посетителей под предводительством той девицы и того мужика. Словно бурный поток меня подхватил и понес к двери. Что же будет?!
А ничего и не было. В том смысле, что толпа вынесла меня из таверны и доставила на морской берег. Место было похоже на то, где я впервые увидела море, только вода была лилово-серой — в тон небу, затянутому тучами, да волны бешеным каскадом летели на берег. Что мы тут забыли? Ну, лично я — ничего, а остальные… Спор в таверне за правдивость слов того мужика дошел до точки, однако вместо ожидаемой мной драки народ сошелся на ином способе разрешения ссоры: Брийс (та девица) и Кумел (тот мужик) будут ловить волны. Признаюсь честно, меня смутил такой исход событий: ловить, да еще волны — как такое возможно? Но мир не без добрых людей, которые и просветили меня. Оказывается, на побережье с самого раннего возраста детвора учится ловить волну: нужно зайти в море, так, чтобы вода достигала плеч, и ждать волну; когда же волна накатит на тебя, надо выпрыгнуть из воды, причем на середину гребня. Объяснение вышло суховатым, но видимо потому, что практически все, связанное с морем, для меня тайна. Если все так просто, то в чем подвох?
В волнах… Все дело в волнах — они стремительно обрушивались на берег с грохотом камнепада, разбрызгивая белую пену. Но это ничуть не смутило спорщиков: скинув сапоги и куртки, они зашли в воду. Тяжело давался каждый шаг — волны так и хотели сбить с ног, протащить к берегу. Но вот они зашли по пояс. Как они определят, что вода достигает плеч, если волна идет за волной, поднимаясь все выше и выше? А они и не стали определять: просто шли, или уже плыли, дальше. Наконец остановились.
Сердце замирает в груди от страха: кажется, сейчас они скроются под водой, и разъяренная стихия вынесет их тела на берег, а может, утащит на дно морское. Но каждый раз они выпрыгивают, словно на крыльях взлетая над гребнем волны. Причем Брийс делает все изящней, легче, выше. И это не только мое мнение.
— Чисто русалка, вон как взлетает на волне! — восхищенно прошептал мужик в синем кафтане справа.
Русалка? Хм, а может… Но тогда…
— А уж жемчуга ее команда нашла в этом году, даже Пакеле столько не снилось! — таким же тоном ответил его сосед.
— Не иначе как у нее русалки в роду были, помяни мое слово.
Были, были, да не одни они. Собственно, в предках у девицы были рииецкъо — еще один вид пиктоли. Не знаете и о таких? Ну, ничего удивительного, потому как рииецкъо совсем не любят о себе заявлять. Почему? Сложно сказать, возможно, опасаются, что их посчитают нечистью или даже нежитью. Происхождение рииецкъо таково. Целый клан западных пиктоли был вынужден бежать из родных мест, аж до юга. Обосноваться они решили у Цхейского моря. Долгое время пиктоли и тамошние русалки враждовали: первые не понимали русалочье племя, предпочитавшее жить в воде, боявшееся яркого солнца, напоминавшее расплавленное золото, вторые боялись чужаков, ожидая от них любых подлостей. Но есть такая штука — любовь. Сын одного из старейшин влюбился в русалку. Как, почему и когда — неизвестно, но так уж вышло. Вопреки всем страхам и опасениям друг друга они не убили, а прожили долгую и вполне счастливую жизнь. Со временем соседи стали родственниками, именно потомки пиктоли и русалок и стали именоваться рииецкъо — в их имени и рокот волн, и шепот песка, и крики чаек, во всяком случае, так гласит предание. Не могу сказать, что остальные кланы пиктоли осудили своих сородичей, но что-то явно было, раз и по сей день рииецкъо предпочитают избегать встреч с пиктоли. А почему нечисть или нежить? Ну… их вторая ипостась пострашнее моей будет: перепонки на пальцах с длинным когтями, плавники по краю ступней, гребень на спине, зеркальная чешуя с маленькими шипами, как говорила маман. Вместо золотого дара у них способность чувствовать и управлять жемчугом, о чем я знаю опять же со слов маман. Вот интересно, а откуда она это знает?
Брийс выиграла: легко ловя волну, выпрыгивая на самый гребень, едва ли не полностью, она запросто обошла Кумела, сбившегося на пятнадцатой волне. Однако она не остановилась сразу, поймав еще столько же волн, так сказать, на радость зрителям. Что ж, мне тут и раньше делать нечего было, теперь тем более. К тому же тучи явно устали удерживать влагу в себе, и первые капли уже скользнули по щеке, а ведь над морем дождь давно идет. Вдруг в прореху серо-лиловых туч выглянуло солнце, сверкнув золотистым лучом, и из моря стремительно взлетел в небеса радужный мост. Чудо, ей-ей!
— Хм, все как предсказала наатцхешта! — восторженно воскликнул кто-то в толпе.
Большинство присутствующих тут же поддержали его согласным гомоном.
— Когда ж то было? — изумился один из моих «соседей».
— Когда в городок пелюваней ходили, да на зверей иноземных любовались. Там же шатер ее стоял, в самой глубине. Мы все к ней зашли. А ты денег пожалел! — ответили ему друзья, да так радостно, что мне страшно стало: будто посещение шатра спасло их от смерти, которая теперь должна случиться с не решившимся пойти.
