Не буду унывать раньше времени, тем более что нашла нужный лоток с овощами. Вроде лоток, как и у всех, но у торгующей бабульки все продукты были в соответствии с ее размерами: большие, прямо-таки солидные. Меня так и подмывало купить самую большую морковь, длиной с мою руку — чтобы лошадь не полакомилась моими пальцами вместо столь нелюбимого мною овоща, но запрошенная цена за это чудо селекции успешно отбивала все желания.
Итак, я вооружена, в смысле… ээ… Не важно, пора идти, выбирать транспортное средство.
Даже на мой несведущий взгляд кони были просто красавцами: блестящие, черные и серые, с длинными гривами, завитыми мелкими кольцами, в глазах огонь, а копыта так и выстукивают барабанную дробь: «Пора, пора на бой». Я же говорила: закон подлости сработал и на сей раз. Несмотря на то, что коней было много, все они происходили из той самой категории «трех оставшихся». Стоило мне приблизиться к очередной приглянувшейся лошадушке, как животное вставало на дыбы, истерически ржало и вращало глазами. Только пены изо рта для полной картины бешенства не хватает. Морковь была куплена зря! Один единственный раз, мне показалось, что удача на моей стороне. Гнедая (о, теперь я знаю, как называется этот окрас!) невысокая лошадка не стала сразу впадать в истерику. Звали ее Герцогиня Дарианна Ладария эль Пьемпо, причем отзывалась она только на полное имя, не принимая никаких сокращений, как признался сам владелец лошади. Мне подумалось, что называла ее так дочь хозяина, начитавшаяся любовных романов. Оказалось хуже: столь длинное и помпезное имя дал животному сын, возомнивший себя великим менестрелем. Мда, а я думала, это у Фейла пафосный слог! Так вот, стоило мне подойти к лошади поближе и, спотыкаясь и заикаясь, произнести ее полное имя, как она взвилась испуганной кошкой. Едва успела отскочить!
Помучавшись еще с полчаса, но, так и не добившись сколь мало успешных результатов, махнула на все рукой и поплелась восвояси, а точнее в заведение Тванери. Может к нему за помощью обратиться? Вон, с картой же помог. Угу, с картой. Так ведь карта не животное, тут уж никто не поможет. Нет, я могла бы вновь проделать тот фокус, что и в Старом Лесу перед встречей с волхвом, но надолго ли меня хватит? Правильно, ненадолго, либо шатать будет как завзятого пьянчужку после очередного посещения рюмочной. Так это при ходьбе, а попробуйте сесть в подобном состоянии на лошадь! Эх, я же говорила, не самой удачной была мысль разжиться лошадкой, совсем не самой удачной.
Со столь невеселыми, если не сказать хуже, мыслями я возвращалась в город. Хорошо еще не надо платить за вход: в крепостной стене была открыта специальная калитка, выводящая на дорогу к ярмарке. Соответственно, назад горожане, да и гости тоже, возвращались через нее. Похоже, это своеобразная уступка городских властей для жителей Мальбурга, поскольку платить за вход в собственный дом вроде как не принято. Был ли у этой дороги проектировщик или люди сами вытоптали, не знаю, да и спросить не у кого, но петляла она, словно заяц. Около очередной «петли» в кустах жимолости кто-то не то ругался, не то рыдал. Чрезмерным любопытством никогда не страдала, да и обычным тоже, но словно на веревке кто потянул в эти самые кусты. При ближайшем рассмотрении рыдающе-ругающаяся композиция состояла из крестьянина средних лет и кобылы. О том, что передо мной крестьянин, догадалась по характерному наряду, а что кобыла… Ну, мужик и сам это говорил. Правда, говорил не мне, а животному, с невозмутимым видом пережевывающему траву. Собственно он даже не говорил, а ругался. Мне бы уйти, чтоб лишних неприятностей не заработать, но в тот самый момент, когда я приняла столь судьбоносное решение, крестьянин оглянулся и решил призвать меня в свидетели, а проще говоря, пожаловаться на злую судьбинушку.
— Вы только гляньте на эту корову. Кобыла она, но корова и есть! — причитал мужик, утирая горестные слезы, попахивающие почему-то алкоголем. — Ведь в могилу сведет меня проклятая. Только шагом и передвигается, рысь кнутом не выбьешь, о галопе даже не мечтаю.
— Э, простите, но… а вам ее на скачки выставлять? — с дуру брякнула я.
— Какие скачки, Лукавый ее забери?!. Она ж в хозяйстве моем служить должна: мешки да другую поклажу перевозить, да и всадника с ветром в город доаствлять! Да токмо улитки и то быстрее ползают. У-у, ледащая! — замахнулся на кобылу мужик.
Та и ухом не повела: как жевала траву, так и продолжила в том же духе.
А может… это шанс?
— Звать-то ее как?
— Да Зорькой нарек, — пуще прежнего захлюпал носом крестьянин, доставая из-за пазухи источник алкогольных паров — пузатую бутыль.
Зорька? Хм, складывалось впечатление, что при именовании мужичок явно слегка, хотя скорее очень не слегка выпил и не смог отличить, кого он в карты выиграл: то ли корову, то ли лошадь. Но видно день у меня сегодня такой: догадки сплошь неверные, потому как, побулькав содержимым бутыли, крестьянин поведал:
— Она ж только на заре и оживляется, когда кормить эту заразу надобно! Шоб тебя волки задрали! Вот, как пить дать, оставлю тут! — пригрозил он лошади.
А в ответ… все тоже флегматичное пережевывание травы. Хм, да и на меня она не реагирует, хотя стою очень близко.
— Э… милейший, что ж вы с ней теперь делать будете? — исподволь пытаюсь начать разговор о продаже сего чудного животного.
— Дык на ярмноку водил! Ну, кто ж ее купит?! Так еще и тумаков надавали купцы тамошние. Пущай терь кто хочет, забирает ее себе. Даром! — на одном дыхании выдал мужичок и вновь приложился к бутыли… надолго.
— А… я… могу забрать? — мысленно скрестив пальцы на удачу, интересуюсь у мужика, пока он вновь не принялся ругать кобылу и запивать горе сивухой — разит неимоверно, похуже хафеловской маалы!
— Дык кто угодно! — махнул рукой крестьянин, глотнул еще из бутыли, повернулся (ух, как его при этом занесло!) и потопал на дорогу, бросив на прощание — Вот теперь узнаешь страсти Лукавого, поймешь тады каков хозяин у тебя ласковый да нежный был!
Так, это уже оскорбление, с чем он меня сравнил? А лошади все равно: жует себе и ни на кого не обращает внимания. Вот так транспортное средство…
Как там папа говорил? Подойти с левой стороны и аккуратно взять поводья. Помнится, я тогда спросила у папа: «А почему с левой стороны», на что он гордым тоном истинного рыцаря ответил, что меч всегда слева, вот и садиться надо также, чтобы оружие не зацепить. На мои возражения, что у меня-то меча нет, последовали многозначительные междометья.
Я не боюсь ее, не боюсь! Лойрит же меня не трогал? Угу, там Фларимон был, если что. Хотя к ручью-то я сама пробилась?! Значит, и бояться мне нечего. Вот я и не боюсь… совсем… Почти… Убеждение проходит из рук вон плохо: стоило кобыле махнуть хвостом, как я отпрыгнула в сторону, будто земля под ногами разверзлась. А ведь Зорька всего-навсего мух отогнала. Фух… Опять подхожу к лошади — медленно и с левой стороны. Прикрыв глаза, и едва ли не на ощупь подбираюсь к поводьям. Еще чуть-чуть, самую малость и… цап. Урра!!! Зорька к моим героическим достижениям отнеслась равнодушно, лишь бросив скользящий взгляд по моей персоне. «Да, ростом я тоже не вышла, но ничуть не хуже тебя!» — так и хотелось высказать кобыле. Но ей до моих рассуждений, как сверчку до неба.
Ладно, первый шаг сделан, в смысле поводья у меня. Пора бы и в город двигаться. Ну, не до ночи же мне здесь стоять?
А вот с выходом на дорогу было не все так гладко. Пыхтя и бурча под нос о нравах некой кобылы, я едва смогла уговорить эту самую кобылу выбраться из кустов. Пообещав и разносолов, и продажи мяснику — на оба варианта отреагировали начхательски, то есть никак, да напрочь забыв о страхе перед лошадьми, потащила ее по дороге в город, будто санки. Угу, такие большие санки с меня ростом.
Равнодушный нрав лошади все-таки сыграл мне на руку: немного поартачившись, не то чтобы для приличия, а из нежелания бросать ту сочную траву в кустах, Зорька спокойно поцокала за мной. Хм, будто и не чувствует мою вторую ипостась. Ответа снова нет, остается только махнуть рукой. Может, потом все и разъяснится.
