— Это мое последнее слово: двадцать серебриев, тридцать серебряников и три злотника! — закончил свое выступление Хамсина.

— Тридцать серебриев, пятьдесят серебряников и пяток злотников, — вновь повторила я.

А нечего меня за дурочку считать, на самом деле за те самородки можно выручить до пятидесяти серебриев, семь-восемь злотников, о серебряниках молчу — при большом торге и до ста можно выменять.

Меняла посверлил меня взглядом, поцокал языком, покачал головой и полез в стол доставать требуемую сумму. Когда стал отсчитывать, руки так тряслись, что монеты едва на пол не соскочили. Эх, зачем же жадным таким быть?! Даже тут Хамсина с выгодой для себя менял: монеты сплошь старые да потертые выискивал, будто специально для этого случая держал. Ха, да мне это только на руку!

Выложив нужную сумму, меняла уставился на меня, как пропойца на последнюю бутылку, всё решая — то ли разбить, то ли распить. И чего он от меня хочет? А-а, золото, ну, конечно. Хм, забылась я.

Отдав самородки, принялась сгребать монеты со стола, да прятать в карманы. «Прятать» — не совсем верно, поскольку куртка в таком состоянии… Эх, глупо получилось, надо было хоть платок какой достать, ту же косынку, Аггеей врученную. Так нет, я ее стянула при первой возможности, затолкав в юбку-суму.

— О, как интересно?! — неожиданно выдал Хамсина, отвлекаясь от созерцания самородков и процесса сгребания монет.

Что интересного он заметил? В моей одежде? Хм, тряпье, как тряпье. В моей внешности? Так там и смотреть не на что!

— Замечательная работа… Кольцо верности… Не часто в наши дни молодые люди скрепляют свои чувства такой нерушимой клятвой, — с показательно скорбным видом покачал головой меняла.

Кольцо верности? Это он о… Так вот что нам в Дубовом Граде надели!

— Это? — с максимально равнодушным видом продемонстрировала кольцо меняле.

Сейчас самое главное не показать, как важно мне знать правду! Ведь не спроста кольцо не снимается!

— Да… Действительно, кольцо верности… — согласно кивнул Хамсина. — Желаете что узнать еще?

Ну, надо же, какая вежливость! А то «Ополоумела, девчонка»! Нетушки, выдавать интерес не буду, а то еще деньгу стребует за сведения.

— А что тут узнавать, кольцо — мое… — небрежно пожимаю плечами, а внутри все трясется.

— Имя мастера, ценность его, ну и прочее, — хитро прищурив глаз, будто бы прикидывая сколько с меня содрать за это можно, выдал меняла.

— А то я не знаю. Бросьте, ненужные хлопоты это, — пришлось отмахнуться, как от мухи летающей поблизости: вроде не мешает, но раздражает.

— А на днях у меня клиент был… с таким же кольцом!

Сердце аж замерло. Фларимон…

— Такой высокий, с белыми, как снег, волосами и темно-карими глазами? — с надеждой во взоре уставилась я на менялу — и откуда только силы взялись.

— Да, да, краси-и-ивый!

— Жаль. Не мой!

Коротко кивнув, я направилась на выход: уверенности, что обратную дорогу найду, не было, но и оставаться нельзя — так удачно закончить разговор у меня еще никогда не получалось. Мда, какое у менялы было лицо!.. А глаза!.. Еще бы, какой облом! Сзади послышалось кряхтение Хамсина — быстро же он оправился, или решил еще одну байку сочинить? Хм, молчит… Слишком подозрительно!

На одном из поворотов пришлось пропустить его вперед — я же говорила, что сама дорогу назад не найду. Ну, разве что поплутав дня два по этому лабиринту. Уже на выходе, открывая дверь, Хамсина устремил на меня цепкий взгляд, будто портрет рисовать по памяти собрался.

— Таки не желаете ничего больше узнать?

— Нет, не желаю, — небрежно хмыкнув, прошла вперед.

Прости, Всевышний, за эту ложь! Мне очень стыдно, правда, но Ты знаешь, иначе поступить я не могла.

Цепкий взгляд менялы провожал меня до самого выхода из улочки, аж дрожь пробрала! Ладно, пусть посмотрит, все равно я в городе не задержусь, да и наряд сменю, только до лавки портного дойду.

Поменяв золото на монеты, первым делом отправилась не к портному, а на вестовую станцию — давно пора отправить домой послание. Немногим больше века назад некий маг, чье имя было известно только посвященным, изобрел способ магической пересылки писем, грамот и маленьких посылок. Изобрел-то он для личных нужд, но тогдашний король Листига вытянул это дело на всеобщее обозрение и поставил на службу общества: из казны выделили большие деньги на строительство и содержание вестовых станций — в народ таки просочились слухи, что мага звали Вестий, по его имени и стали величать диковинку, и плату вестовым работникам. После Листига новинку переняла Фелития, за ней, как ни странно, Родосские острова, потом и остальные подтянулись. Ныне даже в крупных селах и деревнях есть вестовая станция. За пару медяников можно отправить послание в соседний город, за один серебряник — в любую точку Фелитии, а за десять — в другое государство.

Вестовая станция Мальбурга располагалась в старой кривоватой башне, требующей ремонта. На входе толпилась ватага мальчишек, явно в ожидании кого-то. Периодически один просовывал голову в дверь, что-то там высматривал, потом подавал условный сигнал остальным. От толпящихся отделялся еще один мальчишка и бежал куда-то за угол. Вскоре он возвращался, важно кивал и все опять чего-то ждали. Пока я пробиралась ко входу сия операция повторялась раза три. Может, мне туда не стоит идти? Только желание успокоить маман и папа заставляло меня двигаться вперед.

Как ни странно, внутри ничего подозрительного не было. Оплатив в маленькой комнатке худенькому пареньку положенный серебряник, я стала подниматься по лестнице вверх: согласно указаниям кассира на самом верху обретается маг, который и должен передать мое сообщение. Ежели я хочу отправить послание как можно быстрее, то придется самой топать к магу, а то кассиру некогда. И правда, некогда: как же можно отвлечься от городской грамоты с последними сплетнями! Ладно, с меня не убудет, хотя ноги ощутимо ноют, намекая, что в ближайшее время объявят забастовку и уйдут в трудовой отпуск.

В каморке под крышей было холодно. А как иначе, если щелей в черепице сверх всякой меры, да окна открыты настежь? За странной конструкцией в центре комнаты — видимо тем самым магическим аппаратом для передачи посланий — сидел на колченогом табурете парень в объемном серо-синем балахоне и что-то увлеченно черкал на бумаге, от усердия высунув язык.

— Кхм, кхм! Послания здесь отправляют?

Повторять пришлось дважды, чтобы привлечь внимание к своей скромной особе.

— А? — парень удивленно воззрился на меня. — А где Самил?

— Какой Самил?

— Ну, тот, который деньги берет.

— Ему некогда, он меня, собственно, сюда и отправил.

— А-а… Ну, давайте, чего там передать надобно…

Если он ожидал узреть свиток или еще что, то вынуждена его разочаровать: на клочке бумаги, за исключением адреса и имени получателя, было написано всего лишь: «Жива, здорова, еду домой». Да-да, именно это. Писать больше опасно, поскольку маман может переполошиться сама, поднять на ноги всех окружающих, в том числе и папа, а уж тот… Поэтому так коротко и неопределенно. Парень для верности обсмотрел клочок раза четыре с обоих сторон, потом пожал плечами и уткнулся в аппарат.

— От кого писать? В смысле отправителем кого ставить?

— Напишите — Эредет…

Маг кивнул, поправил балахон и потянулся к центру конструкции.

Что-то грюкнуло, хлюпнуло, зашипело, словно пар вырвался из-под крышки, по комнате заметались блики, а потом… все успокоилось.

— Эх, гоблин ушастый! — обиженным тоном выдал парень, стряхивая с балахона не то пыль, не то пепел.

— Э… а что с посланием моим?

Уж не знаю, что такого он услышал в моем голосе — там вроде как кроме острожного интереса и испуга ничего не было, но парень принялся меня увещевать:

— Да вы не переживайте, послание отправилось, все хорошо. Просто техника у нас старая, давно не ремонтировалась, городские власти деньги давать на это не спешат, мол из столичной казны пусть присылают. А все из-за этих… конкуренты, блин…