Как ни странно, но мерное поскрипывание стула убаюкивало. Нехотя, но я все-таки уснула. Просто уснула. Чтобы проснуться.
Не могу сказать, что вокруг жизнь била ключом — я эту самую жизнь наблюдать не могла. Несмотря на стремительно заживающую рану и относительно хорошее состояние, дальше комнаты меня не пускали. Даже с кровати вставать не всегда разрешали.
Странно, но когда бы я ни проснулась, Фларимон непременно оказывался рядом. Он помогал приподняться на подушках (без него я бы вообще подняться не решилась), подавал поднос с едой, поил какими-то отварами (ими, к счастью, занималась Кимиэль, о которой я могу говорить только хорошее — мудрая, красивая, жизнерадостная, готовая к приключениям и чему-то новому, и при этом всегда приходящая на помощь страждущим). И практически целый день проводил в моей (временно моей, конечно) комнате. Сбегал лишь при появлении Сирин, да Кимиэль могла выпроводить его прочь.
Хотя если подумать, то ничего странного и нет: долг, как известно, платеж любит. По мнению Фларимона (нет, он об этом даже не заикался, но и я не настолько глупа, чтобы не понять), он задолжал мне жизнь, вот теперь с лихвой и возмещает оный долг. Тот факт, что он каким-то образом вернул меня в мир живых, большой роли не играет, то есть считается только частью «оплаты». Мне еще разреветься не хватало, но очень уж хочется: когда мечтаешь о заботе и ласке, то не по причине обязательств, а только по доброй воле. Но не плачу же, все глупыми чаяниями себя тешу. И ведь понимаю, что не навсегда это, что скоро все закончится. Вот и… глупо радуюсь его присутствию.
Источником новостей, воистину неиссякаемым, была Сирин: она умудрялась знать все обо всех. От нее я узнала, что Кимиэль прибыла в Алом не одна (правда, непонятно с какой целью), а в сопровождении… жениха Сирин. Ну, того самого молодого человека, к которому Благочестивая ехала, в начале путешествия, по крайней мере. И он оказался бесподобно красивым, умным, вежливым, одним словом — воплощением девичьей мечты о прекрасном рыцаре. К тому же у Малеферса (так зовут жениха Сирин, она даже полный титул говорила, но… не запомнила я его, каюсь) имеется настоящий белый конь, как и положено сказочному рыцарю. И имя-то у коня весьма благородное — Ибунонинг. И как только парень умудряется выговаривать такое? Опять-таки Сирин поведала, что Фларимон устроил настоящую трепку Жармю и Эфиану (пытки для последнего, по мнению Сирин, были слишком легкие — эльфа лишь оттаскали за уши), узнав о наших совместных подвигах — лесные разбойники, безумный пиктоли, горгониты, в конце концов. Со слов Сирин выходило, Фларимон разгневался на друзей за то, что они меня втянули в неприятности, даже не желая слушать их оправдания.
И вновь же Сирин рассказала, что княженка заглядывается и на Жармю, и на Фларимона одновременно, но второй предпочтительней почему-то. И если бы Фларимон не проводил столько времени у постели больной (хм, не только долг оплачивает, но и от очередной влюбленной девицы спасается?), княженка приложила бы все усилия для завлечения принца в свои объятия (получается, Фларимон так и не сказал о нашем браке).
В общем, на меня при каждом посещении выливался целый поток слухов, сплетен, разговоров и прочих сведений. От постоянного присутствия Благочестивой меня спасало лишь наличие в замке ее жениха: Сирин говорила, говорила, говорила, не ожидая в ответ никакой реакции, потом резко вскакивала, вспомнив, что у нее назначена встреча с Малеферсом, и стремительно покидала комнату, едва не снося при этом мебель, слуг и все на свете.
Вот в один из таких моментов «убегания» ко мне решил заглянуть Эфиан. Что спасло его, не знаю, подозреваю — ни единожды поминаемый острый слух. Куда и как смог запрыгнуть эльф, спасаясь от урагана по имени Сирин, тоже не ведаю, но видимо высоко, поскольку после грохот был значительный — видать, откуда-то сверзился.
Эльф долго приходил в себя, всё тревожно оглядывался на дверь, будто та собиралась превратиться в огнедышащего дракона. Однако из драконов, точнее их подобия, да и то по мнению людей, была лишь я, а бросаться на Эфиана я не собиралась. Как и с Фларимоном, мы долго молчали, не зная с чего начать разговор. Первым решился Эфиан, и его вопрос меня не то чтобы удивил, а…
— Почему ты не сказала, что замужем за Фларимоном? — огорошил меня Эфиан.
Э… выходит, Фларимон все-таки рассказал. Но не всем?
— А… ты… Ты сказал бы? — отвечаю вопросом, глядя прямо в сине-карие глаза эльфа.
Эфиан нахмурил брови, что-то прикидывая в голове, потом со вздохом признался:
— Вряд ли.
И что я могла еще сказать?
— Знаешь, я догадывался, что ты не просто так решила путешествовать с нами. Не знаю каким образом, но ты поняла, что мы практически следуем за принцем. Старшим принцем, если быть точным. И я предположил, что ты где-то встретилась с Фларимоном и влюбилась в него (ой, а вот об этом не надо!), поэтому теперь пытаешься его найти. Но жена… Когда вы только успели? — Эфиан не столько объяснял свои рассуждения мне, сколько себе, так чего отвечать, тем более что отвечать не хочется.
Хм, а вот спросить кое-что не мешало бы.
— Эфиан… Как меня спасли? — задаю вопрос и почему-то замираю от страха.
— А Сирин разве не рассказывала? — ехидно улыбается эльф, словно ставя мне в вину общение с Благочестивой.
И что? С одной стороны, помешать ей приходить я не могу, с другой — и не хочу, иначе кто новости рассказывать будет? Но если честно, я пыталась узнать о своем спасении у Сирин. Всего однажды сумев прорваться сквозь поток слов, спросила напрямую. А в ответ получила кучу ахов-охов и пару невразумительных фраз: «Сперва все так сияло, что глаза слепило. Потом свет исчез, а ты… в груди… А потом я потеряла сознание от чувств, даже шишку на голове набила — все по вине этих… Могли бы и подхватить!» Мне почему-то кажется, Сирин потеряла сознание совсем по иной причине. По той же причине и шишка появилась: интересно, чем ее Эфиан приложил — камнем, эфесом меча или собственных сил хватило?
— Не рассказывала, — честно отвечаю эльфу, но был бы и он честен в ответ.
— Ну… тогда и я рассказывать не буду. Лучше у Фларимона спроси, — подмигнул Эфиан и, пожелав здоровья, покинул комнату — его опять спас эльфийский слух: очередной посетительницей оказалась Кимиэль, которую он, мягко говоря, побаивался.
А может… хм, любил?
Как я уже говорила, рана на груди практически исчезла, да и весь процесс выздоровления шел на удивление быстро. Была причиной тому моя вторая ипостась пиктоли, а может и кровь Фларимона, исполняющая желания, — не знаю. А узнать все случая не подворачивалось.
Дни не тянулись за днями все по той же причине — я очень быстро поправлялась. На пятый день прибывший доктор разрешил мне вставать, ходить по комнате, но не более — его беспокоило, что все происходит слишком быстро. Меня бы тоже беспокоило, если б не знала истинных причин, ну, во всяком случае, того, что меня спасли.
А поговорить с Фларимоном все не удавалось. В первый раз (относительно первый, конечно) помешала княженка, соизволившая посетить несчастную больную, то бишь меня. И именно в тот момент, когда Фларимон был в моей комнате… Речи девушка (к моему огромному сожалению и некоторой доли страха — красивая!) вела правильные, соответствующие моменту, но даже глухой мог почувствовать, сколь искренними они были. Да Сирин и то лучше убеждала Чеславу взять с собой близнецов! Фларимон только недовольно хмурился и смотрел в окно, делая вид, что княженки в комнате нет. Кстати, девица лично мне не представилась, а остальные имени ее не называли. Неудобно даже получается: уже неделю (если не больше) живу в замке, в бывшей комнате княгини, а имен хозяев не знаю, только фамилию. Подозрительно знакомую, между прочим.
Во второй раз была Кимиэль. Она, не слушая возражений, отправила Фларимона отдохнуть (угум, я же говорила, он почти все время проводил со мной, когда только спать и есть умудряется, или он не ест и не спит?). После чего принялась меня воспитывать: нечего нос вешать, нельзя в молчанку с собственным мужем играть (так, о браке и Кимиэль знает), и что я себя явно недооцениваю. Остановить эти нравоучительные речи удалось только вопросом о моем спасении. Однако Кими (будущая повелительница, махнув рукой на этикет, сама предложила так ее называть) повторила предложение Эфиана.
