Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ничего-ничего, — сказал Соломатин, успокаивая ее. — Это нормально, в первом бою с каждым может случиться та­кое. Не все приходит сразу.

Он повернулся к летчикам и скорее для них, чем для Лили, громко и уверенно, так, чтобы раз и навсегда исключить вся­кие насмешки и недоразумения, произнес:

— Литвяк молодец! Хорошо держалась! Скажу честно — не ожидал. Не каждый летает так отлично! Будешь теперь ле­тать у меня ведомой.

Лиля молча кивнула, все еще чувствуя себя неловко. Под­няв глаза, она встретилась взглядом с Кулагиным и вдруг с удивлением заметила, что он смотрит на нее не так, как все­гда, а по-другому — серьезно и задумчиво...

После разбора он подошел к Лиле и просто, по-дружески, без тени насмешки или иронии сказал:

— Поздравляю вас с первым вылетом, Лиля! Не огорчай­тесь... — Он виновато улыбнулся и продолжал: — Надеюсь, вы не рассердились на меня за пошлые слова? Я не хотел вас оби­деть... Честное слово!

Лиля, которая еще не пришла в себя после разбора полета, рассеянно посмотрела на Кулагина и отвернулась, ничего ему не ответив.

К началу разбора Катя опоздала и поэтому не подозревала о том, что Лиля попала в неловкое положение. Летчики уже расходились, когда она, запыхавшись, прибежала и сразу ста­ла расспрашивать ее о полете:

— Ну как, Лиль, слетала?

— Угу.

— Все в порядке? Успешно? Поздравляю! — воскликнула Катя, не дожидаясь ответа, и тут же пожаловалась: — А я только завтра полечу... Батя сказал. Так хотелось сегодня...

— Да? — откликнулась Лиля рассеянно, все еще пережи­вая свою неудачу.

— Ну расскажи, как дрались. Все подробно расскажи с са­мого начала! Много их было, «мессеров»? Сколько сбили? — потребовала Катя.

— Да нечего пока рассказывать, — отмахнулась Лиля. — Рано еще.

Но Катя настаивала:

— Как — рано? Ты ведь летала!

— Ну, летала.

— Что значит «ну, летала»! Ты же так ждала!.. Хоть одну очередь по немцам выпустила?

— Нет...

— А что же ты делала во время боя?! — возмущенно воск­ликнула Катя.

Лиля промолчала.

— Ты что такая кислая? У тебя плохое настроение? Почему — допытывалась Катя.

— Нет, нормальное.

— Нормальное? Ну-ну... Слова не вытянешь из тебя!

— Потом все расскажу.

— Ладно, — согласилась Катя скрепя сердце. — Ну, а как Соломатин?

— Что — как? Ничего парень, толковый, симпатичный... Глаза у него красивые. И ямочки на щеках, когда смеется! — проговорила сердито Лиля.

— Да в бою как он? «Глаза, ямочки»!..

— Нормально.

— Ну, знаешь!

Безнадежно махнув рукой, Катя отошла: с Лилеи что-то творилось непонятное.

 А Лиля была расстроена. Она так добивалась этого выле­та! Так рвалась в воздух — и вот на тебе! Средь бела дня не заметить врага!.. Что подумает о ней Батя? Ведь ему скажут, обязательно скажут... Правда, летчики говорили, что встреча с «мессерами» была непродолжительной: они не приняли боя

и после первых же атак «ЯКов» бросились наутек. Может быть, у них было другое задание или уже не оставалось боеприпа­сов... Как бы там ни было, а факт остается фактом: она про­пустила момент боя. Нет, хвост хвостом, а летчик должен видеть все небо!

Вечером, когда зашло солнце и на землю стали опускаться сумерки, Лиля ушла на дальний конец аэродрома, где в сто­роне от крайних стоянок самолетов возвышался одинокий холм, поросший травой. Отсюда хорошо был виден Сталинград — огромный дымящийся город, распростершийся вдоль Волги.

Усевшись на траве, она долго смотрела туда, где на фоне розоватого послезакатного неба отчетливо рисовались темные силуэты города. Во многих местах сверкали яркие огни непотушенных пожаров. Над серой громадой зданий висела черная туча собравшегося дыма, которая растекалась далеко за пределы города и, увлекаемая ветром, широкой полосой, словно пелена, тянулась в северо-восточном направлении. Да­же здесь, на аэродроме, стоял горьковатый запах гари, смешанный с острыми запахами полыни и других степных трав...

Сталинград... Сейчас, осенью сорок второго года, здесь был самый тяжелый участок фронта. Фашисты непрерывно бом­били и обстреливали город. Лиля думала о тех, кто находится там, за рекой... Казалось странным, невероятным, как могли оставаться в живых и даже сражаться люди, на которых па­дало такое несметное количество бомб, снарядов, мин. Но ру­шились здания, от крепких заводских корпусов оставались голые стены и трубы, огонь выжигал на земле все, что попада­лось на пути, а люди не сдавались, они стояли насмерть...

Отсюда, от степного аэродрома, до Сталинграда было не более двадцати пяти — двадцати семи километров. Лиля за­думчиво смотрела на излучину Волги, на дымные тучи в небе за рекой.

И вспомнился ей другой город, который выстоял и живет,— Москва... Любимая Москва, где она родилась и выросла, где на втором этаже двухэтажного каменного домика на Новосло­бодской улице остались мама и младший брат Юрка...

МНЕ СКОРО ШЕСТНАДЦАТЬ

В тесном дворике, окруженном каменными стенами домов, всегда шумела детвора. Здесь никогда не было скучно. Ребята жили дружно, охотно принимая в свою веселую семью детей из соседних дворов.

Лиля, худенькая девочка с челкой, быстрая, смелая и не­зависимая, пользовалась авторитетом у сверстников. Ее люби­ли за то, что она была справедливой, никогда не обижала сла­бых, умела придумывать все новые и новые игры, в которых участвовал весь двор.

С детских лет Лиля мечтала стать летчиком. Отец Лили был железнодорожником. В молодости водил поезда, потом работал инструктором, инспектором на железных дорогах. Мать работала в магазине. А девочке хотелось в небо...

Однажды в пионерском лагере она слушала летчика, кото­рого пригласили на сбор, посвященный Дню авиации. Он рас­сказал пионерам о самолетах, о полетах выдающихся совет­ских авиаторов, о тех, кто спасал челюскинцев.

С тех пор Лиля влюбленным взглядом провожала каждый самолет, пролетавший в московском небе. Ей казалось, что управлять самолетом, летать — самое прекрасное, что может быть в жизни.

Сначала она играла в «летчиков», в «дальние перелеты» во дворе со своими сверстниками. Потом, когда подросла, стала с увлечением читать книги по авиации, покупала учебники по аэродинамике и прочитывала их от корки до корки, хотя пони­мала далеко не все. В четырнадцать лет девочка попробовала поступить в аэроклуб. Никому не говоря ни слова, она пошла на комиссию по приему и попросила, чтобы ее приняли. Ее, конечно, не взяли: слишком мала она была годами да и ростом подкачала. Последнее особенно ее удручало.

Однако Лиля была настойчива и не собиралась сдаваться: она стала посещать занятия нелегально. Школа, где по вече­рам три раза в неделю занимались курсанты районного аэро­клуба, находилась недалеко от Лилиного дома, и она через день отправлялась туда на занятия так, словно бы ее приняли. В класс ей удавалось проникать разными хитроумными спо­собами, несмотря на бдительность усатого вахтера, который ни за что не пропускал ее, худенькую щуплую девочку.

— Тебе чего тут нужно? — шевеля рыжими усами, спраши­вал он хриплым басом и загораживал ей дорогу,

Вахтер казался Лиле огромным и страшным, но она не уходила, а тоненьким голоском настойчиво пыталась что-то объяснить ему. Однако вахтер, не слушая ее, с мрачным и ре­шительным видом выдворял девочку на улицу:

— Иди домой! Нечего тебе тут делать. Здесь летчики свою науку проходют. Особую!..

Последнее слово он произносил таким угрожающим тоном, что Лиля спешила как можно быстрее скрыться с его глаз. Но она не отправлялась домой, а пробиралась в класс с черного хода, и если дверь оказывалась запертой, то влезала в разби­тое окно, выходившее во двор.

Первое время, проникнув в класс, Лиля садилась тихонько в углу и, прячась за спинами курсантов, старалась остаться незамеченной, жадно слушая все то, о чем говорилось на заня­тиях. Преподаватели считали, что девочка приходит с кем-то из взрослых, и не обращали на нее внимания. Постепенно все, и курсанты и преподаватели, привыкли к ней, а Лиля, осмелев, уже не просто слушала, но и активно участвовала в занятиях.

6
{"b":"224495","o":1}