К самолету уже бежали люди из ближайшего поселка. Ли­ля низко пролетела над «ЯКом» и рассмотрела номер: «6»! Это была Катя. И сразу ей вспомнилась странная Катина просьба перед вылетом, вспомнились ее настроение и грустная песня.

Горячая волна подкатила к горлу... Неужели Катя раз­билась? Неужели разбилась?! Нет-нет, она только ранена. Не может быть, чтобы совсем... Не может быть! Она же сумела перед самой землей выровнять самолет и уже вела его на по­садку! Она была жива! Сейчас эти люди, бегущие к самолету, помогут ей выбраться из кабины. Они ей помогут! Ну конеч­но же... Но почему они так долго бегут? Так бесконечно дол­го, целую вечность... А Катя там, в кабине... Быстрее, ну быст­рее же!

Наконец они приблизились к самолету, окружили его и начали вытаскивать Катю.

А Лиля все летала и летала над подбитым истребителем, не в силах ничем помочь: здесь, на этом изрытом поле, сесть было невозможно.

Катю вытащили и оставили на земле у самолета, подложив ей под голову что-то темное. Никто никуда не спешил, не бежал, никто не пытался оказать ей помощь. Люди просто стояли вокруг и смотрели на нее. Что же они, что?! И Лиля по­няла: Кате уже не помочь... Но все внутри кричало: нет, нет! Она не могла, не хотела поверить... Руки дрожали, в висках стучало!

 ...Ты, конек вороной, передай, дорогой...

На малой высоте она кружила и кружила, глотая слезы, и все смотрела, смотрела на неподвижно лежащую Катю, словно ожидала, что она сейчас все-таки поднимется, и никак не могла улететь.

Потом Катю накрыли с головой. «Зачем же они, зачем?!» Несколько человек нагнулись и стали поднимать ее, чтобы унести с поля...

 ...Что я честно погиб за рабочих...

Последний раз промчавшись бреющим над людьми, над истребителем, над Катей, Лиля резко бросила свой «ЯК» кверху, и он, набирая высоту, завыл печально и надрывисто.

Днем, когда на аэродром налетели «хейнкели», Лиля бы­ла дома. Налет продолжался недолго: «хейнкели», появившие­ся с востока, прошли бреющим над стоянками, обстреляли са­молеты и, сделав еще один заход, улетели.

Лиля поспешила к своему самолету. Там уже работали де­вушки: Инна чинила крыло, в котором оказались пробоины, ей, как всегда, помогала Валя. Обе торопились, чтобы успеть к Лилиному приходу, но так и не успели.

— Что, попали? — заволновалась Лиля. — Сильно повре­дили? Покажи — где?

— Немножко... Вот крыло только, — ответила Инна. — Я осмотрела весь самолет — больше пробоин нет.

— О, дырка большая! Долго латать...

— Одна осталась, последняя. Ничего, залатаем... Мы ско­ро кончим. Еще полчасика, не больше... Ты пока отдохни.

Лиля молча кивнула.

Примеряя заплату, Инна бросила проницательный взгляд на свою летчицу — как у нее настроение. Только вчера похо­ронили Катю, и Лиля уже вторую ночь не спала. За послед­ние два дня она побледнела, глаза провалились, но, несмотря ни на что, держалась.

Лиля постояла, посмотрела, как проворно работают девуш­ки, и взглянула на часы: успеют ли?

Через полчаса ей предстояло лететь на штурмовку враже­ских огневых позиций.

— Я пойду на КП, — сказала она.

Мартынюк собирал летчиков для уточнения боевой за­дачи.

— Все самолеты в исправности? — спросил он, когда лет­чики пришли. — Кто не готов? Сразу говорите. Литвяк, как с вашим самолетом, полетите?

— Да. Уже все в порядке, — ответила Лиля, надеясь, что к моменту вылета девушки залатают пробоину.

Уточнив порядок действий в воздухе, Мартынюк предупре­дил:

— Вылетать по сигналу. Две красные ракеты.

Вернувшись, Лиля улеглась на траву в тени от самолета.

Хотелось побыть одной.

— Профессор, разбуди, если усну! Через двадцать минут, — попросила она.

— Разбужу. Ты отдыхай.

Она лежала на спине, заложив руки под голову, и смотре­ла в небо. Было тихо. Только рядом, у крыла, негромко пере­говаривались Инна с Валей да по-шмелиному гудели машины на аэродроме, двигаясь от самолета к самолету. Уснуть? Ми­нут на двадцать... Нет, лучше не спать: скоро лететь.

Небо сегодня было синее-синее, и торжественно плыли в синеве белые пушистые облака причудливых очертаний. Иног­да облако закрывало солнце, и тогда по земле пробегала тень... Не хотелось ни о чем думать. Только смотреть на пушистые облака, легко и беззаботно убегающие неизвестно куда.

А Кати нет... Веселой, Шумной Кати. «Слышь, Лиль, там у меня два письма... Так ты отошли», «Их, гадов, бить надо! Бить!..», «Хоть одну очередь по немцам выпустила?.. А что же ты делала?!»

Они ушли, ее друзья. Катя, Леша... Ушли навсегда... А об­лака все плывут, и небо такое же голубое, как и раньше... И война продолжается, жестокая, беспощадная. Еще недавно все были вместе, собирались отпраздновать день рождения Ли­ли — ведь он совпадал с праздником авиации. Восемнадцатое августа... Это уже скоро, осталось каких-нибудь три недели... «Слышь, Лилька, скоро тебе стукнет двадцать два!»

Прошло десять месяцев с того дня, как они прибыли в полк. Много? Мало? Всего десять месяцев. Или — целая жизнь. «Лиль, мои заводские обещали купить самолет. Как ты ду­маешь, сколько стоит «ЯК»?..»

Послышался завывающий звук мотора — где-то высоко в небе летел самолет. Лиля вздрогнула и, посмотрев на часы, вскочила: приближалось время вылета. Машинально она оглянулась туда, где обычно стоял Катин «ЯК». Стоянка была пуста.

— Профессор, как там у вас? Скоро?

— Сейчас будет готово, еще несколько минут...

Лиля влезла на крыло и стала надевать парашют. Застег­нув все карабины, она поглядывала то на КП, то на крыло, с нетерпением ожидая, когда девушки кончат свою работу. Нет, кажется, они никогда ее не кончат...

Но вот на КП взвилась вверх красная ракета, за ней дру­гая. Яркие огоньки посыпались к земле, сгорая на лету, остав­ляя в воздухе волнистые дымки. Заработали моторы, и само­леты начали выруливать для взлета. Лиля нервничала: она не хотела оставаться на земле, да к тому же и Мартынюка она не предупредила.

— Хватит, Профессор! Не развалится самолет, потом до­делаете как следует!

— Одну минуточку...

Один за другим «ЯКи» поднимались в воздух. Наконец Ин­на крикнула ей:

— Все! Готово! Сейчас быстро запустим...

Лиля сидела в кабине как на иголках.

Взлетела она с опозданием и, когда уже собралась прим­кнуть к строю, делавшему большой круг над аэродромом, вдруг услышала по радио команду с земли:

— «Тройка», «тройка»! В квадрате семь «рама»! Сбей «раму»! Высота две тысячи метров. Летит курсом на запад. «Тройка», сбей «раму»! Остальным продолжать задание! Прием!

— Есть сбить «раму»! — ответила Лиля и круто повернула в квадрат семь.

Немецкий разведчик «Фокке-Вульф-189» шел к линии фронта. Набирая высоту, Лиля спешила наперерез «раме», чтобы встретиться с ней раньше, чем та достигнет своей тер­ритории. Однако рама все же успела долететь до линии фронта, и бой разгорелся над самой передовой. На Лилину атаку вражеский разведчик ответил огнем. Маневрируя, он увлекал ее все дальше на свою территорию.

При очередной атаке Лиля заметила, что к ним приближает­ся вражеский истребитель. «Мессер»! Эх, не успела — теперь их двое!» — подумала она и, несмотря на опасность, решила подойти к «раме» совсем близко, чтобы огнем из пушки и пуле­метов наверняка поразить ее и разделаться с ней до встречи с истребителем. Нажав на гашетки, она увидела на «раме» вспышки — это вел огонь вражеский стрелок. В тот же миг Лиля почувствовала, как затрясло «ЯК»... Мотор! Поврежден мотор! А «рама» уйдет — какая досада!.. Неожиданно она уви­дела, что впереди, чуть выше, разворачивался еще один истре­битель. «Мессер»? Но что это — он пикирует прямо на «раму»! Да у него красные звезды на крыльях!.. Это же Трегубов! Ну конечно, он, его номер! Сеня прилетел на помощь. Его посла­ли следом за ней, когда стало ясно, что «рама» успеет уйти за линию фронта.