Россия не хотела войны, но турки навязали ее. Европейские покровители турок уговорили Оттоманскую Порту напасть на русских. Они боялись того, что силы России растут с каждым днем и что с каждым днем растет ее влияние в Европе.

Европейские враги России думали ослабить ее. Они убедили турок, что с такой армией, как турецкая, можно завоевать весь мир.

И война началась.

Русско-турецкая граница проходила по открытым причерноморским степям, удобным для нападения.

В первые же месяцы войны, осенью 1768 года, подвластные Турции крымские татары попробовали сделать набег на Украину, как делали они это сотни лет подряд.

Русские отбросили их, нанеся татарам большой урон.

Это был последний набег крымских татар на Россию. 1769 год прошел в незначительных военных операциях.

А летом следующего, 1770 года генерал Румянцов разбил турок и крымских татар в Молдавии у Рябой Могилы и на реке Ларге, несмотря на то что враг имел большое численное превосходство. Разбитые 7 июля у Ларги турки и татары бежали в беспорядке.

Легкая кавалерия и егеря, всегда шедшие впереди армии, неутомимо преследовали турок уже шестой день.

Июльское солнце стояло над головой. На небе ни облачка. Давили полуденная духота и дорожная пыль. Укрыться бы хоть на часок под чахлыми кустиками, да некогда: тотчас же после Ларги командующий армией Румянцов приказал авангарду генерала Боура узнать, куда враг «ретираду держит».

И вот авангард поспешал из последних сил.

Измученная кавалерия вперемежку с егерями растянулась по всей дороге до самого горизонта. Кони едва тащились. В русской кавалерии лошади были рослые, требовавшие хороших кормов. А какой корм в выжженной солнцем степи?

Егеря не отставали от карабинеров: недаром в егеря Румянцов велел отобрать расторопных, проверенных и ловких людей. Они шли, по своему обыкновению, налегке: ни тяжелых гренадерских сум, ни палаток, ни шпаг. Одно винтовальное тульское ружье со штыком. А за плечами полупустой шнабзак – вещевой мешок.

– Сторонись, кавалерия: пятки отдавим! – шутил молодой егерь, поравнявшись с усталыми конниками.

– Катись, катыш! – беззлобно отвечал карабинер.

– Ишь, чуть от земли виден, а туда же! – откликнулся другой, глядя на опережавших их пехотинцев: в егеря брали малорослых.

Егеря не остались в долгу.

– Егерь ростом невелик: мал, да дорог золотник! – ответил словами песни один.

– Гляди, экой великан выискался!

– Взгромоздился на бедную скотинку и доволен!

– Слезь с коня, и ты больше нашего ростом не выйдешь! – отбивались другие.

– Нет, брат, – не сдавался карабинер. – Я – два аршина восемь вершков. А у вас, егерей, больше пяти вершков не положено. Видел я, как в прошедшую пруцкую кампанию генерал Румянцов впервые заводил энту вашу блошиную команду!..

– И отчего вы, карабинеры, так уморились? – поддевал егерь. – Ведь Петра Александрович почти на два пуда уменьшил вашу снасть. А что делали бы вы, если бы на вас кирасы да колеты еще остались?

– А ты разве столько несешь, сколь мушкатер? – огрызнулся карабинер. – Ни шпаги у тебя, ни гренадерской сумы. Не в снаряжении дело. Первое дело – конь. Сам знаешь, он животная нежная, не как человек. Он такую воду, как мы с тобой пьем, и в рот не возьмет! Опять же еда. Нехотя притомишься тут…

– И то верно! – согласились егеря.

– И куда же вы, егеря, так прытко?

– За туркой!

– Не поймаешь: турок хорошо пятки салом смазал. Который день его ни слуху ни духу!

– Ан поймаем!

– Ну, бегите, ловите! Вам – пешки мало замешки, а нам – коня седлай, амуницию надевай! – отшучивался карабинер.

Егеря один за другим обгоняли еле тащившихся карабинеров. Навстречу им из-за пригорка выехал казак. Загорелый, черный от пыли, одни зубы белые. Широкая русая борода, а глаза молодые, двадцатилетние.

– Что, станишник, назад ударился?

– Чего испугался? – спрашивали егеря.

– А знатная у тебя, казачок, грудка русая! Чай, тепло? – шутили безбородые егеря, намекая на пышную казачью бороду.

– Благодарение господу. Не жалуюсь! – ответил казак. – А где ваш полковник, ребята? – серьезным тоном спросил он.

– У нас не полк, а батальон! У нас не полковник, а капитан.

– Ну, давай капитана!

– А тебе зачем?

Егеря – рады случаю – остановились, окружив казака.

– Надо: тьма-тьмущая турки валит, – махнул куда-то в сторону нагайкой казак. – И конница, и пехота, и пушки, над землей такой гул да трескотня, как на току.

– Дошли, братцы!

– Не убег! – зашумели егеря.

– Вон капитан! – указали казаку.

Сзади, в гуще егерей, ехали два офицера. Один – лет тридцати пяти, осповатый, с какой-то презрительно сощуренной физиономией. Похоже было, что офицер вот-вот чихнет. Другой – лет на десять моложе, миловидный, румяный, быстрый, как и надо быть егерскому командиру.

– Тот, рябой? – переспросил потише казак, мягко нагибаясь с седла к егерям.

– Да нет, другой, что помоложе, русский!

– Ай не видишь: кареглазый – наш, русский, а тот высокий – его помощник француз, капитан Анеужели.

– Это что, евоная прозвища такая – Анеужели? – улыбнулся казак.

– Да, фамилия.

– А нашего, русского капитана как звать-то?

– Михайло Кутузов.

Казак тронул коня и поехал навстречу офицерам.

– С чем, борода? – окликнул казака кареглазый офицер.

– Турок отыскался, ваше благородие.

– Где? – оживился Кутузов.

– Недалече. Верстов с пятнадцать.

– Чудесно. И много их там?

– Без счету, ваше благородие.

– Наконец-то! Что ж, придется поехать полюбопытствовать, не так ли? – обратился к капитану Анжели Кутузов.

Анжели только поморщился:

– А зачем? Ведь казак видел?

– Точно так, ваше благородие, видал!

– Как зачем? Рекогносцировать. Петр Александрович всегда так учит: обозреть самому! Он самовидцу больше доверяет!

– В Европе так никто не делает!

– В Европе у вас многого не делают. У вас и ночью не воюют, а вот Петр Александрович – воюет, и с успехом!

– Поезжайте один, Михайло Илларионович, а я останусь: невмоготу, жара…

– Труса празднуете, Франц Карлович, а зря: опасности-то никакой! – насмешливо улыбаясь, посмотрел на Анжели Кутузов. – Поедем, братец!

Он кивнул казаку и пришпорил коня.

Капитан Анжели вспыхнул – так о нем при солдатах! Молокосос! Мальчишка! Но ничего не сказал, а, отъехав в сторону с дороги, стал слезать с коня. Проходившие егеря смеялись втихомолку:

– Не в бровь, а в глаз: энтот Анеужели и впрямь трус!

– Трус, да еще каких мало. Даве, в бою, все возле обоза только и спасался!

– А гляди, наш Михайло: даром что молодой, а остер!

– Да, брат, и сметлив!

Небольшая молдаванская деревня Гречени – полтора десятка мазанок, разбросанных как попало по степи, – нежданно-негаданно оказалась в центре расположения русской армии.

Сначала до деревни доносились пушечные раскаты, и жители с ужасом ждали, что на Гречени налетят турки и предадут все огню и мечу. Потом все стихло, словно нигде не было никакой войны.

И вдруг однажды на рассвете появились русские войска.

Вся степь пришла в движение. Пушки, кони, люди, повозки охватили Гречени со всех сторон. Вокруг нее стала лагерем армия генерала Румянцова. Белые палатки, усеявшие степь, напоминали издали стадо гусей, слетевшихся на пастьбу.