— Сколько сложностей из-за двух молодых людей, которые любят друг друга и собираются пожениться раньше, чем тебе бы того хотелось! — съязвила Марианна. — Нет, Шарль, тебе, и правда, нравится терзать себя по пустякам! Прошу тебя, успокойся и засыпай!

Она погасила свет. Темнота и тишина побуждали к размышлениям. Шарль спрашивал себя, возникнут ли те же проблемы у Дани, Даниэля, Лорана и Беатрис лет этак через двадцать. Как эти четверо станут воспитывать потомство при нынешнем ритме жизни? Какими будут отношения между «отцами и детьми» после сознательного, систематического разрушения родительского авторитета? Будет ли существовать семья? «В тот день, когда Кристина вырастет…» Шарль попытался представить себе этого ребенка кокетливой девушкой, влюбленной, требовательной, отчаявшейся, и ощутил ужасную тяжесть на сердце. А он сам, каким он будет в те неблизкие времена? Ему исполнится шестьдесят пять, семьдесят лет. Много сотен часов, проведенных в конторе, обеды за семейным столом, отпуск на берегу моря, споры, болезни, расчеты, рождения, бессонные ночи, старость, смерть — жизнь не хуже и не лучше, чем у других! Шарль заворочался в темноте. Если бы земное существование было чуть более сладостным, человеку труднее было бы с ним расставаться. Величайшее милосердие Господа именно в том и заключается, чтобы не позволять людям быть счастливыми на Земле. Эта мысль растрогала Шарля и утешила его. А возможно, наконец подействовал аспирин и у него просто перестала болеть голова. «В конечном итоге, — думал он, — Марианна права! Пусть мальчик женится на этой Беатрис! А там будет видно!..» Шарль смежил веки. Но вскоре снова открыл глаза, потому что жена встала с постели. Она прошептала:

— По-моему, Кристина плачет. Пойду взгляну…

У Шарля не было сил отвечать, и он снова уснул.

Вернувшаяся Дани тихонько пояснила:

— Все в порядке, она уже успокоилась. Мама с ней…

— A-а, ну да, — ответил Даниэль.

— Думаю, я все-таки должна плотнее кормить ее на ночь.

— Врач считает иначе!

— Верно…

— Ну, вот и делай, что велено, и ничего сама не изобретай!

— Какой ты противный!

— Вовсе нет! — проворчал Даниэль, испытывая смутное чувство вины.

— А вот и да! Начинаешь злиться по пустякам. Это из-за Лорана?

— Плевать мне на Лорана! — взорвался Даниэль.

Ему казалось, что он вполне искренен. Главное для него не Лоран, не Кристина и даже не Дани, а степень бакалавра. На сей раз дело вроде бы в шляпе. Он уверен в работах по философии и естественным наукам. Особенно по философии, тут уж он продемонстрировал все свои знания. Тема была — просто конфетка: «В какой степени человеческий разум, чтобы познавать, действовать и творить, должен противопоставлять себя чувству?». Он свалил в одну кучу Канта, Платона, Бергсона и Аристотеля — чтобы доказать на десяти страницах, что наука требует подчинения чувства разуму, а искусству необходимо подчинение разума чувству. Коллере-Дюбруссар, которому он утром показал план, очень его одобрил. Даниэль спокойно ждал оглашения результатов — через две или три недели, хотя и не был совершенно уверен в похвальном отзыве.

У Лорана же, напротив, не было никаких шансов, хоть он об этом меньше всего беспокоился. Он сообщил родителям, что собирается жениться сразу после окончания экзаменов. Была дивная семейная сцена со вздохами матери, стенаниями отца и нежным согласием обоих в завершение. А вечером в дом явилась Беатрис Мурен… Дани протянула томным голосом:

— О, Даниэль, обними меня покрепче!

Она была такой теплой. Так чудесно пахла. Она ждала его ласк. Они предались любви. Потом Даниэль закурил сигарету.

— Дрянной мальчишка, зачем ты куришь в постели! — упрекнула его Дани, проваливаясь в сон.

— Ты же не станешь придираться из-за одной сигареты! — возмутился он в ответ.

Даниэль принял решение проявлять характер при любых обстоятельствах. Как он страдал сегодня вечером из-за бесхарактерности тестя! На месте Шарля Совло он бы отказался принимать в своем доме эту девушку, заставил бы сына порвать с ней — в крайнем случае даже урезав содержание… Через сорок восемь часов Лоран разобрался бы с ребенком и вернулся бы под крышу отчего дома — отрезвленный, чувствующий в душе облегчение и благодарность. А теперь вместо этого вся семья будет вынуждена приспосабливаться к трудному и нелепому совместному существованию. Пусть Лоран с женой садятся на шею родителям, если им так нравится! Но сам Даниэль больше не может выносить великодушия разочаровавшегося в жизни Шарля Совло. Он снимет комнату, и они поселятся там с Дани и Кристиной, он начнет работать… Дебюке, чья сестра работает в крупной фирме по строительству дешевого жилья, пообещала устроить его на замену на коммутатор — на три летних месяца. В следующий понедельник он должен явиться в управление по работе с кадрами. Если все получится, они сразу переедут. Даниэль пока ничего не говорил Дани о своем намерении, но он не позволит ей возражать! Слишком часто в последнее время он замечал пагубные последствия слабости, когда человек всегда уступает капризам избалованных детей. Он не превратится в еще одного Шарля Совло, ни за что! Не станет он и новым Филиппом Эглетьером!

Принимая одно из самых серьезных решений в своей жизни, Даниэль был спокоен, голова работала ясно, душа была на месте. Нежность и твердость, вот что им руководило сейчас. Семья должна быть едина, иначе ничего не получится. Жена — на носу корабля, муж — у штурвала. Дани именно та женщина, которая ему нужна в этой жизни.

Он загасил сигарету и обнял жену. Не для того, чтобы снова заняться любовью, а потому, что хотел подтвердить свое право собственника. Она приникла к нему, не открывая глаз. О чем мечтала его жена в те мгновения, когда он сжимал ее в объятиях? Ответить себе Даниэль не успел — Даниэла протянула ему губы.

Было ли это счастьем? Сидя напротив Филиппа — Даниэль и Дани по правую руку, Франсуаза и Николя по левую, — Мадлен ласкала взглядом этот маленький дорогой ее сердцу мирок, воссоединившийся, несмотря ни на что, под крышей отцовского дома. Недоставало лишь Жан-Марка. Ничего, через день или два он займет свое место за столом. Вместе с Валери. А потом и Франсуаза снова выйдет замуж. Мадлен была в этом совершенно уверена. Вот тогда она сможет отдохнуть. Она свяжет все разорванные нити, заделает все трещины, укрепит полуразрушенное семейное гнездо.

Новая служанка помогала Аньес по хозяйству. Даниэль говорил — естественно! — о своей степени. Филипп делал вид, что разговор его интересует. Он согласился, чтобы дети вернулись в его дом — сначала Франсуаза, а потом и Даниэль с Дани, хотя Даниэль не сразу принял это решение. Мадлен пришлось даже прикрикнуть на племянника, заявив, что глупо ютиться втроем в комнатушке для прислуги и артачиться в тот самый момент, когда отец гостеприимно распахивает перед ними двери родового гнезда. Переезд, состоявшийся накануне, превратился в увеселительное мероприятие. Под громкую музыку молодежь торжественно поместила Кристину в комнату, примыкавшую к бывшей спальне Даниэля. Во второй половине дня явилась Марианна Совло — взглянуть, как устроились на новом месте молодые супруги. Она горевала, что ее так стремительно разлучили с внучкой, понимая, конечно — она сама это признавала! — что предстоящая женитьба Лорана все равно заставила бы ее зятя задуматься о переезде. Даниэль каким-то невероятным образом заставил эту женщину смириться с новой ситуацией, хотя ее собственный муж за всю их совместную жизнь никогда не принимал единолично столь категоричных решений. Марианна — солидная, улыбающаяся — ушла, взяв с детей слово, что они с малышкой станут навещать ее не реже двух раз в неделю. Мадлен сказала себе, что ошибалась в характере племянника. Ее поражала его энергия. Она смотрела, как Даниэль разговаривает с Филиппом, и находила его одновременно волевым и очень наивным, мрачным и нежным, устремленным в будущее. Ах, если бы он научился наконец поступать так всегда, слушаясь веления своего сердца, выбирая прямой, пусть и трудный, путь в жизни… Сейчас он объяснял, почему находит профессию преподавателя философии восхитительной. Его нисколько не заботило, что за эту работу мало платят. Он жаждал продолжать жить в мире идей, разгрызать «фундаментальные проблемы», приобщая к своей страсти молодых интеллектуалов.