— Очень просто, — сказала госпожа Пассеро. — Мы уже обсуждали это с вашей женой. Прежде всего, мы должны послать нашим домовладельцам заказные письма с уведомлением о вручении. В них мы сообщим о предполагаемом обмене с целью улучшения жилищных условий, что, собственно говоря, так и есть.

— Да, конечно, — подтвердила Франсуаза.

— А потом, если ваши и наши домовладельцы не обжалуют это в суде, через две недели мы можем преспокойно переезжать. Мы попадаем в разряд квартиросъемщиков, которые, не заключив договора о найме, имеют право занимать площадь.

— Вы в этом уверены? — уточнил Александр.

— Абсолютно!

— Я уже звонила нашему управляющему, — сказала Франсуаза. — В принципе, он согласен. А поскольку домовладелец никогда ничего не предпринимает без его совета…

— Что касается нас, то я думаю, что здесь тоже все будет в порядке, — заявила госпожа Пассеро.

— Остается только одно, — заметил Александр, — ваша квартплата выше нашей.

— Разница всего семьдесят пять франков. Ерунда!

— Что касается доплаты, — процедил Фред, — то мы решили ограничиться полутора тысячами франков.

— Какой доплаты? — удивился Александр.

— Да, о доплате вы мне ничего не говорили! — воскликнула Франсуаза.

Фред Пассеро вяло улыбнулся и испачканными в краске пальцами поскреб подбородок.

— Мы тут с женой посоветовались… Все-таки наша квартира значительно больше вашей, и мы бы хотели получить за разницу в метраже. И потом, мы оставляем вам шторы и палас в коридоре.

— Сожалею, господа, — произнес Александр, вставая, — но подобной суммой я не располагаю.

Франсуаза тоже поднялась. Вид у нее был подавленный.

— Подождите, подождите, — остановил их Фред, — я же не требую все деньги сразу. Вы могли бы выплатить их частями, в рассрочку.

— Нет, месье, для нас этот переезд и без доплаты довольно тяжелое дело. Мы вынуждены отказаться.

Франсуаза последовала за мужем в прихожую. Было слышно, как супруги Пассеро о чем-то шептались у нее за спиной. Александр уже собирался уходить, когда между ним и дверью протиснулся Фред.

— Ну ладно, что вы так сразу, расслабьтесь. Можно же поговорить, обсудить, — мямлил он, пытаясь их задержать.

— Пожалуйста, я готов обсуждать все что угодно, кроме доплаты, — ответил Александр.

— Вам повезло, уж больно ваша рю дю Бак запала мне в душу. Конечно, на этом обмене я потеряю, но тем хуже для меня. Что поделаешь, я же художник…

Александр мельком взглянул на Франсуазу. В ней явно возрождалась надежда. Осушив до дна свою рюмку, госпожа Пассеро предложила, не откладывая, написать домовладельцам.

Шагая по улице рядом с Александром, Франсуаза чувствовала, что от счастья у нее из груди вот-вот выпрыгнет сердце.

— Ну что, ты довольна?

— А ты?

— Я — да, потому что тебе нравится эта квартира.

— Нравится это не то слово, я ею очарована. Мы там будем так счастливы!

— Да, конечно, — подтвердил Александр. — Расслабимся и все такое прочее… прямо, как они.

Франсуаза рассмеялась и прижалась к нему. Александр обнял ее за плечи. Как мало нужно, чтобы угодить женщине!

— Как я понял, если все пойдет гладко, то через две недели уже можно будет переезжать?

Франсуаза, выскользнув у него из-под руки, несколько раз покружилась на середине тротуара. Вернувшись к мужу, она воскликнула:

— Ты только представь себе!

— Я представляю. И в особенности то, что через две недели меня, скорее всего, не будет в Париже.

— А где же ты будешь? — поразилась Франсуаза.

— В Москве.

Она с опаской посмотрела на него и тихо спросила:

— Зачем ты туда едешь?

— Это идея Шевалье-Виньяра, — объяснил Александр. — На прошлой неделе к нему из СССР приехал главный редактор одного крупного литературного журнала, Виссарион Боголюбов. Я тоже с ним встречался. Мы втроем обсуждали возможность выпуска совместного русско-французского издания. Параллельные публикации романов на двух языках, обмен материалами и так далее. Понимаешь, как я заинтересован в этом проекте? Поэтому, чтобы изучить все детали на месте, мне надо съездить в Москву.

— И сколько же тебя не будет?

— Неделю или от силы дней десять, думаю, не больше.

— А как же твои лекции?

— Я договорился с мадам Чуйской. Она с удовольствием меня подменит.

— Почему же ты мне ничего не сказал?

— Я хотел сделать это сегодня, но ты была слишком увлечена этой историей с квартирой.

На какое-то мгновение Франсуаза растерялась, но тут же взяла себя в руки. Перспектива переезда помогла ей смириться с мыслью о скорой разлуке. Она выдавила слабую улыбку и сказала:

— Значит, когда ты вернешься, мы с Николя уже все обустроим на новом месте.

Александр не ответил. Они молча прошли несколько шагов. Потом, устремив взгляд куда-то вдаль, Александр заговорил глухим голосом. Франсуазе показалось, что он забыл о ней и говорит сам с собой.

— Надо же, я еду в страну, язык которой я преподаю и о которой больше тридцати лет пытался составить представление, читая русские книги. Удивительно. Сам бы я, наверно, никогда не решился поехать туда. Россия одновременно и притягивает, и отталкивает меня. Я кажусь себе человеком, который боится взглянуть на свое отражение в зеркале. Знаешь, я пригласил Виссариона Боголюбова на ужин.

— Когда? — с тревогой поинтересовалась Франсуаза.

— Сегодня вечером.

Тут ее прорвало:

— Ты мог бы для приличия сначала посоветоваться со мной?!

— О чем тут советоваться, он послезавтра уезжает. Или сегодня, или никогда.

— Но у меня дома ничего нет!

— Ну и ладно, пойдем в армянскую лавку, купим там пирожков, водку. У нас получится великолепный русский обед.

— По случаю твоего отъезда в командировку? — горько вздохнула Франсуаза.

— Нет, по случаю переезда на новую квартиру!

Словно вихрь радости оторвал Франсуазу от земли. С Александром всегда так: стоило ей затаить на него злобу, как он умудрялся тут же сказать что-нибудь такое, что от всех ее обид не оставалось и следа. Она посмотрела ему в глаза и произнесла вслух:

— Нет, ты все-таки невозможный человек!

Про себя же она подумала, что если и есть для нее что-нибудь невозможное, то это жизнь без него.

Положив локти на стол, Виссарион Боголюбов ел жадно и торопливо. Лицо у него стало багровым. Франсуазу удивляли его скверные манеры, но в то же время она не могла не признать, что он ей нравится. Седой, с голубыми глазами, этот «мужик», которого стеснял европейский костюм, казалось, излучал добродушие. Время от времени он улыбался детской, бесхитростной улыбкой. Он не знал ни одного слова по-французски, а его русский очень отличался от того языка, на котором говорил Александр. Речь Боголюбова была неторопливой, певучей, с сильным нажимом на гласные. Глубокие знания преподавателя литературы и поведение сельского жителя. Франсуаза недостаточно хорошо знала русский, чтобы понять весь разговор, но иногда ей удавалось уловить смысл некоторых фраз. Чтобы ей было легче, муж по ходу переводил отдельные слова. Без сомнения, Александр был полностью покорен своим гостем.

— Жаль, что ты не все понимаешь! — сокрушался он.

Франсуаза улыбалась. Иногда Боголюбов искоса поглядывал на нее и, выпив рюмку водки, опять возвращался к содержимому своей тарелки. Николя отсутствовал. Вечером у него должны были быть занятия в студии, и он исчез из дома еще до прихода гостя. Как же Николя обрадовался, узнав, что в новой квартире у него будет своя комната! И только Александр оставался равнодушным ко всем благам, которые сулил этот переезд. Пожалуй, ему не хватает воображения, решила Франсуаза.

Сама же она не раз мысленно возвращалась на рю Сен-Дидье. В мечтах она позволяла себе вволю походить по комнатам, расставить мебель, повесить занавески, зажечь плиту, поискать подходящее место для кастрюль…

— Ты поняла, что он только что сказал? — донесся до нее вопрос Александра.