«Не время, брат».
«Не время, сестра. Истина ваша».
«У вас есть претензии к обслуживающему персоналу? Или вопросы? Может быть — предложения? Требования? Переключить на штаб? Брат, на связи дежурная. Отвечайте. Отвечайте».
«Я хотел умыться вашими чистыми мыслями, сестра».
«Спасибо. Это все?»
«И заодно выяснить, как обстоит дело с записью моего отчета».
«Могу вас обрадовать — запись получается высококачественной. Ретранслируемый вами сигнал имеет прекрасные характеристики, он очень легко воспринимается».
«Возможно, единственная вещь, которая у меня хорошо получается — это ретрансляция гнусностей из чужих голов».
«Всемогущий разум! В вас появилась горечь…»
«Я повзрослел. Вы не заметили? Я научился видеть. И вижу вот что: я передаю вам изысканную грязь, вы аккуратно фиксируете ее на своих кристаллах, а зачем это делается — никто не знает. Особенно в штабе».
«Милый! Несвоевременные эмоции сбивают вашу настройку».
«Ладно, сестра. Вы правы, как всегда. Тепло ваших мыслей вызвало маленький приятный разбаланс, который я немедленно устраняю».
«Не ослабил ли приятный разбаланс вашу бдительность, брат?»
«Надеюсь, что нет. Я внимательно наблюдаю за окружающей средой. Никаких тревожных признаков. Слежка отсутствует, интерес ко мне никто не проявляет, среди многочисленных переговоров в эфире — ничего подозрительного. Хочется верить, что душегубы меня прозевали».
«Милый, но вас что-то беспокоит?»
«Да. Человек, избравший свет, бесследно исчез. Я ждал его утром, но он не пришел».
«Вы опасаетесь, что…»
«Все может быть. Душегубы умеют работать. Очень жалко, сестра, если мы потеряем его. Понимаете, до слез жалко!»
«Понимаю».
«Он является ответственным сотрудником местного управления финансами. Нам редкостно повезло с ним, мы и надеяться не смели, что среди таких можно отыскать не совсем вырожденных. Я внимательно изучил отчет моего предшественника. Избравший свет был тяжелым, капризным сырьем, но мой предшественник с ним справился, поставил на ноги нового человека. Трудно смириться…»
«Мне горько, как и вам, брат».
«Ладно, сестра. Не будем тратить попусту нашу энергию, она слишком дорогой ценой нам далась. Включите запись, сейчас я передам для штаба промежуточный рапорт».
«Готово. Диктуйте».
«Заброска и ассимиляция произведены чисто. Нахожусь в гостинице, предусмотренной программой. Развернул стационарный купол, приступил к исполнению Миссии. Первый же сеанс локации позволил обнаружить сырье. В скобках: мужчина, 28 лет, не женат; с родителями отношений не поддерживает, профессия — капсульный гонщик. Сознание вырождено в пределах допустимого. Подробное описание психотипа представлено в отчете. Закончено внедрение в узловые точки сырья, в данный момент приступаю ко второй фазе контакта. Имеет место серьезное отклонение от программы. Избравший свет, согласившийся ассистировать нам, не явился в гостиницу. Причина его отсутствия мне не известна, возможно, расшифрован душегубами. Таким образом, я вынужден вести работу без поддержки изнутри. В частности, чтобы передать сырью стартовый импульс, пришлось воспользоваться помощью постороннего лица. В скобках: мужчина, 59 лет, вдовец, дети в эмиграции, профессия — музыкант. Подробное описание ситуации — в отчете. Здесь же сведения к финансовому рапорту. Сырью предоставлено двести пятьдесят денежных единиц в местной валюте. Основание: стабилизировать нейродинамические процессы и избежать спонтанного выхода сырья за пределы купола. Продолжаю. Активность душегубов отсутствует, эфир стандартен, эмоциональный фон также стандартен, все процессы под куполом мной контролируются. Пока удается обеспечивать псевдослучайное развитие ситуации. Конец промежуточного рапорта».
«Принято, брат. По-моему, за исход Миссии вам можно не беспокоиться».
«Во мне генерируются странные предчувствия, сестра. К сожалению, никак не удается выделить в них логическую составляющую».
«Не знаю, что посоветовать. Будьте осторожны, хорошо?»
«Я осторожен».
«Может быть, предвидятся какие-нибудь сложности с сырьем?»
«Маловероятно. Сырье действительно нормальное».
«Этот страшный тип — нормальное сырье?»
«Вы подключались к записи моего отчета?»
«Я не могла иначе, милый, ведь сигнал поступал от вас».
«Что ж, сочувствую: тип в самом деле неприятный. Но в качестве сырья он очень мягок и послушен. Я рассчитываю на неплохой результат».
«Один результат уже есть — убийство несчастного мусульманина».
«Вы причиняете мне боль, сестра. Трагично, что я не смог предотвратить эту бессмыслицу. Внедрение в узловые точки завершено совсем недавно».
«Простите, милый. Я плохо разбираюсь в нейродинамике».
«Кстати, „несчастный мусульманин“ не лучше своих палачей. Я подключался к его схеме. Он был торговым посредником — покупал незарегистрированных детей в бедствующих иммигрантских семьях, в том числе и у своих земляков, а затем перепродавал их частным лицам для… Для различных целей».
«Всемогущий разум…»
«Этот факт, конечно, не оправдывает свершенного».
«Простите, простите меня, милый! Не терзайтесь, умоляю вас. Вы все делаете удивительно точно, а я… Можно еще спросить?»
«Да».
«Об этом старике. О музыканте. О, я понимаю, вам необходима была помощь постороннего лица. Дать сырью начальный посыл, приступить ко внедрению в узловые точки, обеспечить псевдостихийное развитие ситуации и так далее. Но ведь он мог лишиться жизни! Ваш подопечный — это же настоящий убийца. Знаете, я очень волновалась. Старик сильно пострадал?»
«Я понимаю причину вашего отвращения к сырью. Вы просто никак не можете увидеть в нем будущего человека. Он не потерян для нас, верьте мне. Хотя, если откровенно, еще немного — и он был бы потерян. Скоро он станет Избравшим свет…»
«А вы забываете, что я женщина! Впрочем, что я говорю? Когда-то была женщиной. Кажется, даже замужней. Увы, моя впечатлительность значительно выше нормы. Я умоляю еще раз, не придавайте значения моим эмоциям, брат мой».
«Все мы когда-то кем-то были, сестра. Так давно, что воспоминания кажутся помехами внешнего фона. Простите и меня. Если же вернуться к проблеме участия в работе постороннего лица, то могу сообщить вам следующее. Первое. Перед тем как принять от музыканта помощь, я тщательнейше замерил потенциал, накопленный в сырье. И выяснил, что собственноручно умертвить себе подобного он пока не способен. Только косвенно либо в состоянии аффекта. Так что прямой угрозы для жизни старика не было. Второе. Передав сырью контейнер, старик вернулся ко мне. Состояние у него было, разумеется, шоковое, но сеанс глубокого нейромассажа позволил форсированно снять психический спазм и добиться полной реабилитации всех систем организма. Затем я дал ему два легких толчка: чтобы он отправлялся домой и чтобы не вспоминал о происшедшем. Проконтролировал дальнейшее — он остановил такси и уехал. Волноваться нет причин, родная».
«Да-да, спасибо, вы меня успокоили. И все-таки старик очень жалок. Он мне показался каким-то несчастным. Признаюсь, я даже сомневалась, действительно ли он музыкант».
«Если вы не устали, сестра, могу рассказать вам кое-что о нем».
«Я не устала».
«Старик ходит по гостиницам играть в номерах. Договаривается с дежурными по этажу, и те помогают ему с заказами. Находится достаточное число парочек, которые желают развлекаться в таком романтическом сопровождении, а присутствие старика их ничуть не смущает. Музыкант делает это не ради денег, а главным образом из творческих соображений, во всяком случае, так он объясняет своим друзьям-интеллигентам. Он пишет симфонию. Пока, правда, не решил, какую — то ли „симфонию страсти“, то ли „симфонию чувства“. Импровизирует в номерах, увековечивая в музыке увиденное, потом записывает это нотами. Самое страшное, что он лжет. В истинной причине он не смеет признаться даже себе. Понимаете, сестра, он просто глазеет. У него старческий зуд. Причем играть в сводных домах ему воспитание не позволяет, ведь там „настоящий разврат“. Разврата он боится, и вообще, он очень любит горестно рассуждать о нашествии всеобщего разврата. Вам интересно?»
