— Хозяин все слышит, все знает.
— Перестань валять дурака. Между прочим, лейтенант, наш полковник сейчас у первого в кабинете. Решают, что делать с тем кретином и… и кое-что еще. У нас, судя по всему, начинается серьезное дело, я имею в виду нашу группу. Смотрите у меня, чтобы были там наготове! Если повезет, все пойдем на повышение, и не нужно тебе будет тридцать четвертого валить.
— Я — как огурчик, кэп! И ребята! Не беспокойтесь!
— Тьфу, горлодер. Скажи-ка начистоту, раз уж все знаешь. Что ты думаешь об этом заместителе директора?
— О ком?
— Ну о том, из Областного Банка.
— Не знаю… Зачем ему столько денег, если он кретин? Наверное, хотел удрать. Куда-нибудь за кордон, наслаждаться жизнью у гуманистов.
— Я, лейтенант, немножко о другом. Когда твой друг рассказал вчерашнюю историю, как ты отнесся к тому, что заместитель директора банка оказался скрытым кретином? Вопрос ясен?
— Да, капитан, понял. Я ощутил беспокойство. То, что один из больших начальников вор, это ладно, это нормально, но вот то, что даже такого высокопоставленного, абсолютно благонадежного гражданина можно сделать кретином… Это ужасно.
— Надо же, тридцать пятый. Именно беспокойство. И у меня то же самое. А ты в самом деле непрост, и я обязательно запомню это… Свобода — наше знамя. Отключаюсь.
— Процветание — наша цель!
2.4 РЕТРАНСЛИРУЕМЫЙ СИГНАЛ, источник «Сырье», гриф «Свободный эфир»
Зал был полупуст. Меж столиков шатался унылый официант, за стойкой бара скучал сверхосторожный бармен. Тихоня уже пригласил свою даму под стол, из-под скатерти торчали их ноги. Какая-то парочка устроилась на ночлег прямо на эстраде. Было тихо и спокойно. Воистину, хваленая славянская нравственность вымерла во времена Большого Мора вместе со славянами. Появился Мясоруб Ханс — сидел за моим столиком. Лошак был готов, он гадко храпел, положив голову в лужу горячей на столе, Мясоруб только что пришел, но уже приканчивал второй графин.
— Салют, Ханс! — сказал я, плюхаясь на стул. Мясоруб взглянул.
— A-а, это ты, — пробасил он. — Натанцевался?
— Экий ты проницательный, — весело ответил я ему, — А я вот недавно…
— Вижу, до Лошака тебе далеко. Хотя твой размах всём известен.
Я за волосы приподнял голову стукача-придурка и заглянул ему в лицо. Глаза у того были открыты.
— Выключился, бедняга, — сообщил я.
Лошак вдруг всхрапнул и громко свалился со стула. Мясоруб бережно поднял его, усадил обратно.
— Не трогай ты его, Алекс, — сказал он мне. — Пусть спит.
К столику подбежал Ловкач.
— Принеси-ка мне горячей, парень, — попросил я.
Мясоруб сделал графин безнадежно пустым, затем принялся с недоверием изучать его на просвет. Он спросил равнодушно:
— Как дела? Ты сегодня, смотрю, с карманами пришел.
— Да ничего дела, — ответил я. — Обработал, понимаешь, одного очкарика. Двести хрустящих.
— Ого! — Мясоруб даже присвистнул. — Везет дуракам.
— А у тебя откуда деньги?
— У меня те же, магазинные. Помнишь, вместе трудились?
— Да, — сказал я, — помню.
Официант принес мне заказанное, и мы с Мясорубом молча занялись делами. Он полностью отрешился от мира, махом опустошив половину графина, я же культурно налил себе в стакан и оглядел зал. Какой-то тип, сидящий недалеко от эстрады, во все глаза смотрел на смелую парочку и спешно доставал фотоаппарат. Парочка на эстраде шалила вовсю. Турист, — презрительно подумал я о нем, залпом выпивая целительную жидкость, — странствует откуда-нибудь из пустынь… Бармен Иосиф раздобыл где-то журнал для детей и забавлялся тем, что пририсовывал на веселых картинках похабщину. Из-под стола Тихони доносились вопли. Жизнь «Бутсы» вошла в ночную колею — торжество демократии. Я глотнул раз, другой, но лучше от этого не стало.
— Еще! — коротко вскрикнул Мясоруб. Официант засуетился.
Лошак снова издал звук и упал со стула, цепляясь пальцами за грязную посуду. К счастью, обошлось без жертв. Черт с ним, — решил я. Нализался, псина, вот пусть и валяется на законном собачьем месте — под ногами полутрезвых хозяев… Потом посмотрел на него внимательно и понял, что хватит. Достаточно на сегодня выпивки. Не хочу, чтобы меня вышвырнули завтра утром на улицу, как это сделают с Лошаком. Мордой о грязный наждак асфальта. Ясно теперь, почему у него лошадиная физиономия. Я взял графин и вылил содержимое на пол.
Дама, вольно раскинувшаяся на подоконнике, удивленно воззрилась на меня.
— Ты что, псих? — бросила она реплику с места.
— Буйный, — предупредил я ее. Она хохотнула.
— Отдал бы лучше мне, я нормальная.
— Ну-ка, Алекс, кто тут буйный? — внезапно ожил Мясоруб, одежда его страшно взбугрилась. — Я! Я вместо санитаров!
— Успокойся, Ханс, — сказал я ему. — Мы шутим.
И он успокоился: его ждал очередной графин. Правда, он был слегка разочарован. Дама продолжила беседу:
— Хочешь развлечься, — сказала она, ничуть не сомневаясь. Я ее понял: оставшись на ночь без работы, вцепишься в любой шансик. Вздохнул:
— Очень хочу, — и пожаловался, брезгливо оглядев ее сверху донизу. — Но ты же видишь, здесь не с кем.
Она скушала, не поморщившись.
— Алекс, — подал голос Мясоруб. — Милый… — и я отодвинулся, чтобы не полез целоваться. — Ты мой самый лучший друг. Я тебя очень люблю.
— Знаю, — сказал я ему.
— А ты меня? — подозрительно спросил он и рыгнул.
— Что за вопрос! — воскликнул я, еще отодвигаясь.
— Ты отличный парень, — с трудом проговорил Мясоруб. — Мой лучший друг… — он погрустнел.
Я хочу открыть тебе свою тайну. Ты ведь не разболтаешь?
— Мог бы и не спрашивать! — оскорбился я. Судя по всему начинался сеанс очередного признания. Он зыркнул стеклянными глазками по сторонам и проплевал мне в ухо:
— Слушай. Как ты думаешь, кто я такой?
— Как кто? — я удивился. — Работаешь на мясокомбинате;. Это официально. А в свободное время становишься специалистом по вскрыванию замков. Ты ведь хороший слесарь, Мясоруб, это твоя основная профессия.
— Да, я взломщик, — горько подтвердил он. — Но ты ошибаешься, Алекс. Моя основная профессия не просто взломщик, а взломщик в группе Балабола. Усек?
Я ничего не сказал ему на это. Я сидел и молча переваривал информацию. Группа Балабола… Не зря витают слухи, ой, не зря, и я уцепил верную нить, я просто молодец. Вот тебе и второсортный хозяйчик, вот тебе и мелкая сволочь!
— Ты ведь, кажется, с ним в дружбе? — продолжил Мясоруб. — Наверное, сам все знаешь. Сам, наверное, ему служишь… А? Небось и любишь его, толстозадого кобеля…
Я выразился аккуратно:
— Каждый кому-нибудь служит, никуда не денешься. Только мы с Балаболом не друзья, тут тебе натрепали.
Он обрадовался.
— Не друзья! Значит, ты его не любишь? Слушай, и я тоже. Он меня за дешевку держит, падаль, — в глазах у немца полыхнуло. — Поймал меня на крючок, взломщики-то нынче бросовый товар… Как я веселился, когда у него с банком сорвалось! Ты меня понимаешь, Алекс. Про банк-то Балабол тебе рассказывал, конечно?
Я тактично промолчал. Впрочем, Мясоруба не нужно было подстегивать, его и так уже понесло.
— Да, отлично он погорел. Знаешь, как получилось? Вышел на него один тип из банка, какой-то тамошний начальничек, и предложил совместную операцию. Короче, почистить компьютеры предложил. Типу самому было не справиться, там ведь сложно, запутано, номера счетов нужно разнюхать, коды доступа… Еще подготовить, куда бежать, а значит — билеты, документы… В общем, сговорились они, Балабол все сделал, кучу денег вбил, а этот начальник взял и исчез. Видать, сам грабанул банк, а потом сбежал. Ну я хохотал, ты не представляешь!
Я молчал прямо-таки самоотверженно. Не спугнуть бы. Не спугнуть бы дурака. Пьянь, трепло…
— Видишь, бармен? Как его там?.. Ну, вон тот еврейчик, юд недобитый… Ты, Алекс, и с ним дружишь, я знаю, ты со всем здешним дерьмом дружишь. Это он вывел Балабола на того парня из банка. Или наоборот, парня на Балабола… Они вроде приятели, бармен и банковский начальник. Оба словоблуды, любят поумничать, паразиты. Бармен твой поганый… и он на крючке у Балабола… — Мясоруб вдруг вскочил, завопил. — Сволочь! — и упал обратно, обессиленный. Он замолчал, почти как я. Подпер голову руками, выкатил глаза на стол и посидел так, раскачиваясь. Затем всхлипнул басом:
