Итак, я двинулся. Другой рыцарь, закованный в броню, распахнул передо мной дверь и что-то спросил. Но я прошествовал мимо, проигнорировав вопрос. Некоторые посетители посмотрели в мою сторону, но, поскольку рыцари здесь были затасканным трюком, никто не проявил излишнего любопытства. Я прошел к красной драпировке, закрывающей дверь в игорный зал. Фостер торчал около нее, он начал было что-то говорить, но я лишь молча кивнул в сторону двери.

Я двигался без остановки, так уверенно, словно не допускал и мысли, что он может не открыть дверь. Дверь распахнулась, и я, тяжело ступая, протопал мимо стражи в игорный зал. Проклятая броня, нацепленная на меня, становилась все тяжелее, и я начал беспокоиться, не труднее ли мне будет уйти отсюда, чем попасть сюда.

С первого взгляда знакомых я не заметил. Затем увидел Эда Нормана.

Он был облачен в смокинг и, стоя спиной ко мне, вел беседу с мужчиной и женщиной. Как можно расслабленнее я пересек зал, подошел к металлической двери и легонько пнул ее ногой.

Послышался звук открывающейся задвижки. Я оглянулся, скрежеща доспехами. Норман еще не заметил меня. Когда я обернулся назад к двери, она была наполовину раскрыта и передо мной стоял интеллектуальный гигант. Мы уставились друг на друга. Интеллектуальный гигант против металлического чудовища.

– Эй? – спросил он.

– Ага, – был ответ.

– Сардинка?

– Он самый.

Я пер на него как танк, и он был вынужден шагнуть в сторону. Пока все шло даже слишком легко. Интересно, когда я потеряю уверенность, удачу, а может быть, и жизнь, подумал я. Но, по крайней мере, этот тип не очень опасен.

Пропустив меня, интеллектуальный гигант закрыл дверь. Я закашлялся и прохрипел:

– Босс прислал меня кое за чем.

Он нажал на задвижку, а я затопал к офису Нормана. Дверь была не на запоре, я вошел в комнату, прикрыл дверь за собой и принялся за дело.

В этом наряде я едва двигался, так что все мои действия происходили в черепашьем темпе. Я приблизился к столу, стянул металлические перчатки и начал вытягивать ящики. Ящики в тумбах легко подались, лишь один центральный оказался на замке.

Стол был из дерева, поэтому вскрыть его не составляло труда. Я выбил железным носком дно ящика и начал разгребать выпавшие на пол бумаги. Мне сразу попалось то, что надо. Соединенные металлической скрепкой три напечатанных на машинке листка – доклад Йетса «Клиенту». Под скрепкой за последней страницей были шесть фотографий, на которых, бесспорно, была Лорел. Фото были сделаны в Фэйрвью.

Хотя я был плотно упакован, но все же исхитрился затолкать находку под металлический нагрудник. Остальные бумаги не представляли интереса, но все же я их быстро просмотрел. Распрямившись, я почувствовал, как напряжены все мои мускулы. Я ощущал, как натянуты мышцы шеи в ожидании неприятностей. У меня было единственное желание – броситься к двери, но я заставил себя подойти к креслу, на которое я обратил внимание в первое посещение, и опустился на колени. Пятно было тщательно замыто, но я был уверен, что следы крови остались на ткани и в ворсе. Я запустил пальцы в ковер, и в моей правой руке оказался небольшой клочок ворса. Не существовало абсолютно никакой возможности положить добычу в карман, поэтому я затолкал ее в носок. Теперь все, самое время убираться отсюда.

Но оказывается, что время уже вышло. Я стоял на коленях, натягивая перчатки, когда позади меня открылась дверь и кто-то спросил:

– Скажи мне во имя Христа, что ты здесь делаешь?

Это был Норман. Хоть я и не мог видеть его, но голос узнал сразу.

Кроме того, я услышал еще парочку других голосов. Я медленно поднялся, повернулся лицом к двери и сделал шаг в ее направлении. Норман стоял посередине комнаты со злобной гримасой на мясистом, покрытом шрамами лице. Справа от него находился мой друг, чуть позади в дверях стоял, пялясь на меня поверх их плеч, интеллектуальный гигант.

Я сделал еще один шаг и сказал:

– Кто-то вломился сюда. Посмотри на стол.

Однако Норман не попался на удочку. Он продолжал смотреть на меня, все сильнее хмурясь. Звук моего голоса, видимо, озадачил его. Наконец он выдавил:

– Ты...

Его правая рука опустилась и скользнула к заднему карману брюк. Она появилась опять, но уже с короткоствольным револьвером, однако к этому моменту я уже сделал третий шаг и нанес ему крюк справа в челюсть кулаком, упакованным в пару фунтов доброго металла.

Его спутник завопил что-то и кинулся на меня в тот самый момент, когда мой кулак вошел в контакт с челюстью Нормана. Его голова дернулась, корпус развернулся, и он бесшумно свалился на ковер. Я слегка пригнулся, примерно до уровня пояса атакующего меня спутника Нормана, развернулся, и мой левый кулак ударил ему под ложечку. Он издал громкий свистящий звук, согнулся, выбросил вперед руки и упал со странным хрипом. Я распрямился, и в этот момент интеллектуальный гигант прыгнул ко мне. Я поднял обе руки, он прекратил движение и даже немного попятился. На его помятом лице появилось уже знакомое мне изумленное выражение. Но на сей раз у него была полновесная причина для изумления.

Я понял, что у меня имеется огромное преимущество. Прежде чем эти парни доберутся до меня, они обломают себе руки до самых ушей.

Интеллектуальный гигант занес свой большой кулак для удара, на его лице можно было прочитать гамму разнообразнейших чувств. Затем его челюсть отпала, и он замер, пялясь на мою сверкающую броню.

Все это заняло секунду или две. Он успел сказать:

– Что за...

Я занес закованный в металл кулак над его черепом, словно молот. Он поднял глаза, в них была полная безнадежность. И... бах!.. я опустил молот на лоб мыслителя. Лицо его приняло умиротворенное выражение, веки полуприкрылись, взгляд ушел внутрь. Первый раз я увидел человека, заглянувшего самому себе в глаза. Еще не коснувшись пола, он уже полностью утратил всякий контакт с миром.

Я прыгнул через него. Вернее, я намеревался перепрыгнуть через распростертое тело. Вместо этого я зазвенел железом и опустился прямо на него. Протопав к двери, я отодвинул засов и проволочился до игорного зала. Там было тихо, и я начал подумывать, что, может быть, мне удастся выбраться. Но, видимо, наступила реакция. Все тело покрылось потом, я ощущал удары пульса на висках и в горле. Тяжкой походкой я сумел пересечь игорный зал и направился к не охраняемому уже выходу. Мне казалось, что на мою спину взгромоздили огромную гору.

Я почти ушел. От двери меня отделяли какие-то десять футов, когда позади раздался слабый, хриплый выкрик:

– Задержите его, это не Сардинка!

Оглянувшись, я увидел крепыша Фостера, повисшего на открытой двери, одна его рука была прижата к брюху. Он тут же свалился, а когда я повернулся, чтобы продолжить путь, то заметил, как мой собрат рыцарь направляется ко мне. Предстоящая схватка должна была отличаться от предшествующих. Мы находились в равных условиях. Но, по-видимому, привыкнув оглушать противника с первого удара, я решил, что и сейчас произойдет то же самое. Иногда уверенность в себе может сильно подвести. Я размахнулся и крепко влепил ему справа в челюсть, одновременно рубанул левой по нагруднику. Дзинь! Дзинь! Он не был оглушен, рыцарь лишь отступил на шаг, деловито отвел руку и ударил меня. Его действие оказалось так же бессмысленно, как и мое (конечно, если не считать опухоли, появившейся на суставах кисти).

Мы производили адский лязг. Мужчины кругом орали, женщины визжали, но все звуки тонули в благородном грохоте битвы. Мы были похожи на два трамвая, столкнувшихся на перекрестке.

Мой бронированный враг занес правую руку для удара. Когда он осуществил свое намерение, я сумел уклониться, и, лишь только железный кулак просвистел мимо моей головы, я левой рукой поднял забрало противника, в то время как правая, описав дугу, закончила движение, столкнувшись с его зубами. Думаю, их у него практически не осталось.

Зубы брызнули во все стороны, а звон раздался лишь тогда, когда закованное в железо тело грохнулось на пол.