– Эти ежедневные формы составляются в основном в практических целях – показать, сколько человек на месте, на скольких надо готовить и т. д. Полезны для повара. И для директора оздоровительной программы, конечно.

– Понимаю.

Она не только смотрела через плечо, но и слегка прилегла на него, что несколько рассеивало мое внимание. Я пытался сосредоточиться на документах и фотографиях. Они рассказали мне лишь то, что в Фэйрвью было дьявольски много Браунов и Смитов.

Сегодня первое июля. Лорел дала мне расписаться на листке, датированном этим днем. Я отметил время прибытия и время отъезда – один час тридцать минут. В июне в лагерь прибыли только три пары: мистер и миссис Браун – третьего, другие мистер и миссис Браун – пятнадцатого и парочка оригиналов по имени Уолтицки – двадцать девятого июня. Наибольшая часть приезжих приходилась на май.

Я обратил внимание Лорел на это, и она сказала:

– Лагерь официально открывается первого мая. Сезон продолжается до сентября. Каждый месяц появляется несколько новых членов, некоторые же пользуются лагерем круглый год. Приезжают зимой в погожие дни, остальное время проводят в городе.

Я внимательно просмотрел все имена и получил результат, который ожидал, – все имена были незнакомы. Фотографии тоже оказались бесполезны. Лорел положила бумаги на место, и мы направились к зданию, которое я мысленно окрестил раздевалкой. В мужском крыле я влез в свою одежду, убедился, что к пистолету за это время никто не прикасался, и вышел в зал. Лорел сидела на той же кушетке, что и в первый раз.

– Шелл, – спросила она, – а вы не могли бы остаться? Что, если... Вы понимаете, что я хочу сказать.

– Понимаю. Однако остаться не могу. Я уже объяснил.

Единственное, в чем я был теперь уверен, – это то, что кто-то здесь пытался убить меня, и мне надо было выбраться из Фэйрвью, чтобы на свободе попытаться выяснить мотивы покушения. Я был убежден – в лагере мне это не удастся. Не могу же я поочередно спрашивать каждого из пятидесяти нудистов, не он ли стрелял в меня.

Определенно целились не в Лорел, и вполне вероятно, что ее жизнь вообще вне опасности. Если даже принять за правду рассказ о двух неудавшихся попытках, маловероятно, что сегодня произойдет третье покушение.

В любом случае я не мог оставаться, у меня были другие дела. Необходимо, в частности, потолковать с бывшим директором оздоровительной программы. Я горел желанием побеседовать с миссис Редстоун о ее дочери Сидни.

– Вы вернетесь? – спросила Лорел.

Она сидела на кушетке, скрестив ноги, ее сцепленные руки покоились на коленях, голубые ясные глаза неотрывно смотрели на меня.

Ладно, подумал я, человеку все едино, где спать, я так же хорошо смогу провести ночь здесь, как и дома.

– Полагаю, что вернусь, – сказал я. Она поднялась. – Какого черта? Почему вы решили, что я вас брошу?

На ее губах появилась слабая улыбка. Первая за последние полчаса.

– Мне так хотелось бы вас лучше понять, Шелл.

– Имя моего предшественника Элмер, если я не ошибаюсь? Где он сейчас?

– В больнице Пальмера, в Пасадене. – Лорел слегка нахмурилась. – Шелл, а почему вы меня спросили о бассейне? Вернее, о том холмике, где мы сидели?

Я решил все превратить в шутку и сказал весело:

– Да, наверное, просто потому, что там я превращался в замечательную мишень. Почему же еще?

Шутка не сработала. Лицо ее застыло как маска. Ни улыбки, ни озабоченности. Голубые глаза пристально и спокойно смотрели на меня, и где-то в их глубине я смог заметить легкую печаль.

– Я провожу вас до калитки, – произнесла она.

– Лучше оставайтесь здесь. Я хочу сказать, будьте среди людей.

– Нет, я пойду с вами. Кроме того, я должна показать вам хижину, где вы будете спать, если вернетесь.

Лорел повернулась и пошла. Мне ничего не оставалось, кроме как плестись следом. Выйдя из здания, она повернула направо, прошла за угол и, остановившись у группы деревьев, спросила:

– Видите вон тот маленький белый домик?

– Ага. Это мой?

– Нет. Мой. Ваш в пятидесяти ярдах позади него. Я устроила так, чтобы вы были поблизости от моей хижины. На тот случай... если возникнут неприятности...

Лорел протянула мне ключ от калитки, и мы молча зашагали к выходу. Она показала место для парковки машин – чуть дальше по дороге.

Я прошел через калитку и повернулся к Лорел.

– Встретимся позже.

– Конечно, – сказала она.

– Возможно, мне удастся кое-что узнать о нашем друге там. – Я кивнул в сторону лагеря.

– Не лучше ли попробовать поискать в самом лагере?

– Не уверен. Мне все это кажется очень необычным, надо проверить пару версий.

После короткой паузы я спросил:

– Может быть, вы припомните что-нибудь о детективе по имени Пол Йетс?

Она отрицательно покачала головой.

– Из-за него вы должны ехать?

– Частично.

– Каковы другие причины?

– Вы спрашиваете, как заправский детектив, – улыбнулся я.

Помолчав секунду, девушка сказала:

– Счастливо, Шелл.

– Пока, Лорел.

Она пошла по тропе и вскоре исчезла за деревьями. Я подождал еще несколько минут и завел мотор. Путь лежал по Траверс-роуд, где желтая пыль вилась хвостом за «кадиллаком», и по Мейпл – до самого города.

По совести говоря, у меня нет серьезных причин сомневаться в правдивости рассказа Лорел. Она говорила так честно и искренне, а некоторые мои реплики ее явно обижали. Во всяком случае, было совершенно ясно – мне очень хотелось ей верить.

Эндон Пупелл и его молодая супруга обитали в «Горгоне» – дорогом отеле-пансионате на Сансет-бульвар между Голливудом и Беверли-Хиллз.

В паре кварталов от отеля я остановился на заправочной станции и, пока заливали бензин, позвонил из автомата миссис Редстоун. Хозяйка сама подняла трубку, и я назвал себя.

– О, хэлло, – сказала она весело, – я рада, что вы позвонили, мистер Скотт. Удалось что-нибудь узнать?

– Откровенно говоря, не уверен. Мне хотелось бы вас спросить насчет Сидни.

– Сидни? Что вы хотите знать о ней?

– Во-первых, я хотел удостовериться, что это она. Вчера вечером я думал, вы говорите о юноше.

– Нет. Сидни – моя дочь.

– Сидни Лорел Редстоун?

– Да. Откуда вам известно ее полное имя?

– Я видел ее.

– Надеюсь, не в Фэйрвью!

– Именно. Вы знаете, что она там?

– Ну конечно. Сегодня утром мы говорили по телефону. Кстати, я упомянула, что прибегла к вашим услугам.

– Это меня несколько озадачило. Ло... мисс Редстоун слышала что-нибудь о Поле Йетсе?

– Ни одной живой душе, даже ей, я не говорила о нем. – После паузы она продолжила: – Вы, конечно, понимаете, что я не очень распространяюсь о местонахождении Сидни. Вовсе не потому, что я против...

– Понимаю. Полагаю, что Вера и ее муж знают, что она в Фэйрвью.

– Вера, безусловно. Эндон тоже может знать, если Вера ему сказала. Я не уверена. – Она вновь выдержала паузу. – Как вы ухитрились узнать, где Сидни? Я думала, об этом никто не знает.

Я не выдал источник информации, но попросил ее дать словесный портрет Сидни. Ее Сидни и моя Лорел – мне очень понравилось это словосочетание «моя Лорел» – явно были одним и тем же лицом. Удовлетворив любопытство миссис Редстоун о странных событиях прошедшего вечера, разбитом «паккарде» и Гарлике в обмороке и пообещав возместить все убытки, я повесил трубку. По правде говоря, я повесил трубку после того, как миссис Редстоун приказала мне выкинуть из головы идею возмещения убытков.

Дверь открыла Вера Пупелл. Дежурный из роскошного фойе «Горгоны» позвонил наверх, и жалкий плебей получил позволение вступить в роскошные апартаменты. Вера была очень хороша вчера вечером, да и сейчас она оставалась в полном порядке. Но после того как я видел ее сестру, и особенно в натуральном виде, Вера была лишь еще одной прикрытой одеждой крошкой. Она была облачена в платье серого шелка с очень глубоким вырезом. Ну и что? Всего несколько минут назад я находился в окружении бесконечно глубоких декольте, и это меня слегка испортило.