На красотке были темная юбка и розовый свитер, который она, видимо, вязала сама и, закончив вещь только наполовину, бросила это занятие.

Оффи был очень стар, и я рассудил, что девица устраивает демонстрацию своих достоинств только для посетителей. С каждой секундой я ощущал себя все более юным. Секретарша занимала стратегически очень выгодную позицию, бросаясь в глаза в тот момент, когда вы открывали дверь. Ее формы мгновенно полностью овладевали вашим вниманием, и мыслями тоже. Короче говоря, девица захватывала вас целиком.

Она улыбнулась мне, и я поспешил осмотреть приемную, поняв, что, если не сделаю этого сразу, не сумею сделать никогда. Закрытые двери с матовыми стеклами без орнамента, гладкие стены справа и слева. Больше ничего. Оставалось лишь повернуться и направиться к ее столу.

Это была отнюдь не миниатюрная особа. По совести говоря, у нее все было весьма больших размеров. Казалось, что она здорово переросла свое одеяние. Секретарша была копией рисунка Коула для журнала «Плейбой» – чувственная блондинка с огромными карими глазами и другими огромными принадлежностями, о существовании которых вы знаете, но не очень часто видите. Или видите не так хорошо. Одним словом, видите гораздо реже, чем вам того хочется.

– До-о-брый день, – проникновенно пропела она. – Чем я мо-о-гу ваа-м помочь?

С огромным трудом я удержался от того, чтобы откровенно не выложить ей свои желания, но, преодолев себя, решительно произнес:

– Мне надо повидаться с Оффи.

Улыбка не сходила с ее лица.

– О, вы друг мистера Оффенбранда?

– Не совсем, однако я убежден...

– Как вас зовут?

– Шелл Скотт.

Она заморгала от неожиданности.

– О, вы тот самый Шелл Скотт? Я слышала о вас. Ну, конечно, вы не кто иной, как Шелл Скотт.

– Вы правы, – сказал я галантно, – кто же иной, как не я.

Мы могли бы достигнуть вершин искусства беседы, но она спросила:

– Вы договаривались о встрече?

– Нет. Но это не важно. Я уверен, что он примет меня.

– А я уверена в обратном. Он никого не принимает без предварительной договоренности.

– Держу пари, что вас он принимает.

Ее глазки совершили обороты, словно «чертово колесо». Девица захихикала.

– Еще бы. Ему же восемьдесят шесть. – Она опять хихикнула, как бы подумав о том, что мне было неизвестно. Несомненно, она знала множество вещей, о которых я не имел ни малейшего представления.

– В таком случае, моя хорошая, загляните к нему в кабинет и объявите, что вы находитесь в приемной и хотите его повидать, – предложил я.

Ее лицо выражало полное недоумение.

– Что-то не пойму, куда вы клоните.

– Вы сделаете это для меня, детка, не правда ли? Скажите Оффи, что Шелл Скотт хочет поговорить с ним. Сообщите также, что беседа будет идти о человеке по имени Эндон Пупелл. Это может подействовать.

Она пораскинула мозгами, поднялась, одернула свитер, сделав себя еще более неотразимой, выступила из-за стола, промолвив: «Чудненько», – и завихляла бедрами по направлению к закрытым дверям справа от меня.

Я успел выкурить половину сигареты к тому времени, когда она выплыла из кабинета Оффи. Она уселась на свое место за столом, спокойно взглянула на меня и сказала:

– Вы были не правы. Все-таки он не желает вас принимать.

– Попытаемся еще разок. Скажите ему, что на самом деле я хочу поговорить с ним о «Дженерал Энтерпрайзис, Инкорпорейтед». И о необеспеченном чеке. Не забудьте упомянуть, что чек был на сто тысяч долларов.

Она повторила свое действо, мягко покачивая бедрами из стороны в сторону под таинственную музыку, звуки которой не достигали моих ушей.

Скорее всего это была медленная румба в комбинации с быстрым вальсом.

На этот раз, выйдя из кабинета, она остановилась у открытых дверей и произнесла:

– Вы можете пройти, мистер Скотт.

Это приглашение, собственно, сообщило мне все, что я хотел узнать, но все-таки я вошел в кабинет. Оффенбранд восседал за угольного цвета столом шириной эдак футов в двенадцать. Хотя магнат был невысок, но каким-то чудесным образом огромный стол не превращал его в карлика, и если ему было восемьдесят шесть лет, то внешне он не тянул на свой возраст. Вполне возможно, что блондинка в приемной предназначалась вовсе не для посетителей.

Он поднялся во весь рост – пять футов пять дюймов, – смуглый, с копной курчавых седых волос на голове.

– Мистер Скотт, – сказал он твердым голосом, – прошу вас, объясните.

Его карие глаза уверенно смотрели на меня и, казалось, были холоднее, чем мороженая фрикаделька.

– Здравствуйте, мистер Оффенбранд, – начал я, – сейчас я все объясню. Этим, собственно, и вызван мой визит.

Осмотревшись вокруг, я нашел кожаное кресло и уселся в него.

Он занял свое место за столом, ожидая продолжения.

– В обмен на мои объяснения я хотел бы сам получить несколько ответов. В частности об Эндоне Пупелле.

– Посмотрим.

– Хорошо. Для начала скажите, кто руководит «Дженерал Энтерпрайзис»?

Ответа не последовало.

– Человек по имени Эд Норман, – продолжал я, – выплачивает «Дженерал Энтерпрайзис» по сто тысяч каждый месяц. Я не знаю почему, может быть, вы мне скажете, но предполагаю, что это погашение кредита не меньше, чем в миллион долларов. Последний чек на «Дженерал Энтерпрайзис» Норман выписал, когда у него на текущем счету было лишь тридцать три тысячи и четыре тысячи на срочном. Через два дня, семнадцатого июня, он внес на счет сто пятьдесят тысяч. Поэтому чек был оплачен. Но в течение двух дней он не имел обеспечения. Вам интересно?

– Чрезвычайно. Конечно, если вы говорите правду, мистер Скотт.

– Все соответствует действительности. Вы возглавляете «Дженерал Энтерпрайзис». Я – детектив, как вы, наверное, знаете. И из того, что мне известно о вас, я заключаю, что вам было бы дьявольски неприятно, если бы некто принимал вас за молокососа. Похоже, что этот некто решил обойтись с вами как с сосунком.

Он не произнес ни слова, лишь в лице добавилось жесткости.

– Для вас ведь важна не сумма, которую вы получили, а то, как к вам относятся и как это было сделано. Кроме того, где гарантия, что следующий чек будет оплачен? Ведь я прав, не так ли?

Он помолчал минуту или две, прежде чем ответил:

– Да. Это все?

– Все, что я знаю точно. Но вы понимаете, что догадываюсь я о гораздо большем. Правильно ли я догадался, что вы контролируете «Дженерал Энтерпрайзис»?

– Я не контролирую компанию. «Дженерал Энтерпрайзис» – это я. Мистеру Норману срочно потребовались средства. На его клуб. В то время еще шло строительство. Я авансировал его на миллион двести тысяч.

– Что вы можете сказать об Эндоне Пупелле?

– Он тоже хотел занять пятьсот тысяч. Однако я никогда не даю столько, сколько просят. Мы договорились, что в течение года он выплачивает мне двести пятьдесят. В результате моя прибыль составляет сотню, что, я считаю, вполне справедливо.

Когда Оффи сказал «сотню», он имел в виду сто тысяч, этот человек говорил о тысячах, как я о четвертаках. Во всяком случае, получалось так, что он дал Пупеллу сто пятьдесят тысяч.

– Вы, видимо, не выписывали чек? – спросил я.

В какой-то момент мне даже показалось, что Оффи подавил улыбку.

Его губы искривились, когда он произнес:

– Это были наличные. Один из моих людей лично доставил ему деньги.

– И еще один вопрос, мистер Оффенбранд. Какое обеспечение предложил вам Пупелл? Как вы понимаете, я знаком и с его банковским счетом.

– Хорошее обеспечение. Он заявил, что метит на пятнадцать с половиной миллионов долларов. Деньги от меня он получил лишь после церемонии бракосочетания.

– Это было шестнадцатого июня.

– Видимо.

Я знал, что теперь его тоже интересуют точные даты, поэтому не удивился, когда Оффи нажал на кнопку переговорного устройства и сказал:

– Дафния. Пупелл. Дату.

Через секунду послышался ее голос:

– Июнь шестнадцатого.