Я поблагодарил Анетту, пожелал ей успеха в отработке ее движений и направился к Спринг-стрит. Двое мужчин, которых послала Хэзел из моего офиса, только что подъехали и парковали машину на стоянке на противоположной стороне улицы. Я надеялся, что это как раз те двое, которые нужны, хотя мы ни разу не встречались. Я купил три билета в кассе «Свенк-театра» и стал ждать.

Парни выглядели отлично. Один — моего роста, другой — пониже, но гораздо массивнее. Он был похож на бывшего защитника в регби. Оба в темных костюмах и фетровых шляпах с заломленными полями.

Они узнали меня и стали рядом на тротуаре. Я убедился, что это мои люди. Того, повыше, звали Джилл, а бывшего защитника — Тони. А потом провел их в фойе театра.

— Вы знаете, что вам предстоит делать? — спросил я их.

Тот, что повыше, кивнул:

— Приблизительно. Эд сказал, что вы нам расскажете.

Его голос напоминал урчание собаки, грызущей кость. Приятный и грозный.

— О'кей. Единственное, чего я хочу, — это чтобы вы стояли возле меня. Ничего незаконного. Эта первая часть вашей работы будет почти легальной. Потом, конечно, могут возникнуть неприятности. Пока не говорите ни слова. Позднее, если потребуется, вы будете говорить, что все делали по моим указаниям.

— Ну и роль, — проворчал Тони.

— Прямо как полицейские, — сказал я.

Джилл заметил:

— Я как-то играл роль патрульного на автотрассе в пьесе «Ад на дороге». Так вот…

— Хватит об этом, — оборвал я его, хотя знал, что актеры все одинаковые и очень обидчивые. — Как-нибудь в другой раз. У нас всего несколько минут. Так вот, слушайте сценарий.

И я все им растолковал. Они вовсе не были им довольны. Особенно когда я сказал: «Этот тип, запомните, он не актер. Хотя вы можете посчитать его плохим актером. Он — гангстер. Если он вытащит оружие, я тут же его пристрелю».

Они одновременно сделали глотательное движение.

— Оружие, — повторил Тони. — Это что, пистолет?

— Да.

Он сглотнул снова.

— Я обычно играл людей, в которых стреляют. И никогда в жизни не играл полицейского. Это они стреляют…

— Послушайте, — раздраженно заметил я, — я просил двух парней, которые хоть что-то могут сделать за бумажку в сто долларов. Могу дать по две сотни каждому, если вы сделаете все как надо. Но если хотите уйти, то идите немедленно. Я все сделаю один.

Высокий спросил:

— Вы думаете, он попадется на это?

— Полностью уверен, что попадется. И все, что вам надо сделать — это только сердито посмотреть на него.

— Две сотни баксов? — переспросил Тони.

Я вытащил бумажник, вынул из него две сотенные бумажки и четыре по полсотни и держал деньги перед собой.

Джилл взял две сотенные купюры и сказал:

— Я согласен.

Низкий немного помедлил, но потом буркнул:

— Черт, — и взял полусотенные бумажки.

— Отлично. Я и на самом деле не думаю, что могут возникнуть трудности. Здесь ничего не будет. Ну а если что, то пригнитесь. — Я усмехнулся. — И подумайте только, какую забавную историю вы сможете рассказать на ближайшей вечеринке. Особенно если… внимание, — прервал я себя. — Вот он идет.

Лупоглазый входил в фойе. Он протягивал контролеру билет в своей огромной ручище и вроде бы даже подпрыгивал на пятках от сладостного предвкушения того, что ему предстоит. Похоже, ему не хватило времени, чтобы подстричь свои бакенбарды, хотя и благоухал крепким, опьяняющим запахом лосьона после бритья. Клочья рыжих волос торчали сзади.

Я направился к нему навстречу.

Бандит увидел меня и остановился, все еще подпрыгивая от радостного предвкушения. Уголки его плоских губ задвигались вверх-вниз. Он сунул руку под пальто. Поближе к сердцу. Да, он знал, где оно находилось, и я не думал, что он проверяет его биение.

Два последних шага показались мне самыми длинными, но я все же сделал их.

— Джозеф Гарелла, — твердо произнес я. — Вы арестованы.

Его большие тусклые глаза сразу сузились, полуприкрытые жирными веками, почти лишенными ресниц.

— Да? — откликнулся он. — К чертям. Ты же не коп.

Потом Лупоглазый повернул голову и посмотрел поверх моего плеча. Я тоже рискнул на мгновение обернуться назад. Все шло как надо. Джилл и Тони с каменными лицами, твердой походкой шли по ковру фойе. Они не спускали глаз с бандита.

Вот что хорошо у профессиональных актеров. Когда они войдут в роль, она как бы становится частью их собственной жизни. А эти двое хорошо вгрызлись в свои роли. И когда они остановились прямо за мной, я испугался, что тот, который пониже, Тони, слишком много взял на себя.

Он наверное, насмотрелся в кино на полицейских, которые носят служебный пистолет в кобуре, висящей слева, на поясе. Как бы то ни было, прижимая руку к пальто как раз в том месте, он весь подался вперед. На его лице застыло выражение человека, который испытывает жестокую боль, прижимая свою грыжу. Его могли тут же застрелить, но он до конца оставался актером, играющим на публику.

— Нет, — ответил я Лупоглазому, — я не коп. Но, согласно пункту восемь-три-семь калифорнийского уложения о наказаниях, одно частное лицо может арестовать другое «за публичное нарушение порядка или за попытку нарушения в его присутствии». Так что вбей себе это в башку, Лупоглазый, если только сможешь. Ты под арестом по закону.

Вид двоих людей за моей спиной привел его в растерянность, но он все еще держал свою толстую руку под пальто.

— За что? — спросил он.

— За подозрение в нападении со смертоносным оружием. Есть и еще за что брать — за тайный сговор, соучастие в уголовном преступлении. Но обвинения в нападении со смертоносным оружием вполне достаточно, чтобы задержать тебя.

— Со смертоносным оружием? Что еще за оружие?

— Ну-ка, вспомни прошлую ночь, Лупоглазый, — жестко проговорил я, — когда ты хотел сбить меня своим драндулетом. Вот он-то и есть смертоносное оружие, совершенно точно.

— Но вы не могли меня видеть, — запротестовал верзила.

— Да брось ты. Как думаешь, откуда я узнал, что в машине был ты, Лупоглазый?

Он подумал и медленно кивнул:

— Да, черт побери, вы меня прихватили. — Он покосился своими совиными глазами на сопровождавших меня мужчин, опустил руку и сказал: — А я-то думал, что вы так и не узнаете, что это был я.

— А я все-таки узнал, — с удовлетворением сказал я.

Мы перевалили только через первое препятствие, и я почувствовал, как струйка пота потекла у меня из-под воротника по спине.

Не мешкая, я залез к нему под пальто и вытащил оттуда пистолет. Он протянул руки вперед, но не схватился за него. А я быстро сунул оружие в свой задний карман.

— О'кей, пошли.

Лупоглазый облизал губы, посмотрел на театр, где гасли огни, на тот проход, за которым его ожидали первый ряд кресел, радость и наслаждение. И его массивные плечи опустились.

— Вы ничего мне не пришьете, — упрямо заявил он, но все-таки пошел со мной.

Я провел бандита к своему «кадиллаку» и бросил через плечо Джиллу и Тони:

— Я забираю подозреваемого с собой. А вы следуйте за нами.

Я весь взмок. Мне еще одна знакомая девушка говорила, что я горазд потеть. Этот эпизод в фойе «Свенк-театра» был только первым препятствием, которое надо было преодолеть. И похоже, это была самая легкая часть дела. Весь успех операции зависел от дальнейшего. Надо было быстро скрутить Лупоглазого и не дать ему времени подумать и опомниться. Даже учитывая, что этот неповоротливый тип очень медленно соображает.

Но так часто случалось, когда я реализовывал одну из своих блестящих идей. Чем больше я проникал вглубь, тем менее ясной она мне представлялась. И этот сценарий тоже не был исключением. Лупоглазый сидел рядом со мной на переднем сиденье моего «кадиллака», а я по радиотелефону снова вызвал Рона Смита. Того самого, которому я уже звонил во Дворец правосудия. Лупоглазый сидел насупив брови, весь погруженный в раздумья.

Когда я связался со Смитом, то спросил: