— О, только не кровать, радость моя, — возразила она. — Закрой глаза.

— Зачем? Они уже видят.

— Мне нужно поправить полотенце.

Я закрыл глаза и даже не подсматривал, пока она не сказала:

— Все, теперь я прикрыта со всех сторон.

Я посмотрел на нее:

— Это спорный вопрос.

Полотенце было завязано прямо под мышками. Под ним скрывалась самая важная часть ее восхитительного, стройного тела — от роскошных грудей до середины великолепных бедер. Но все остальное обжигало своей соблазнительной наготой — округлые плечи, вздымающаяся над полотенцем грудь были голыми, как попка младенца.

— Я сейчас оденусь, — объявила она. — Ты, наверное, хочешь узнать, говорила ли я с Буллом Харпером.

— Да.

— Говорила. Он действительно встречался с Джин, и она ему рассказала, что пыталась увидеться с мистером Сардисом, да так и не смогла пробиться к нему. Она попросила Булла устроить ей с ним встречу.

— И он устроил?

— Не знаю. Он мне не сказал. Он странный — если ему надоедает о чем-нибудь толковать, он просто молчит. Его и с места не сдвинешь.

— Я подозревал, что он именно такой. Когда Джин говорила с Буллом?

— В четверг под вечер. Она приходила в дом, чтобы встретиться с ним.

— Ты хочешь сказать, в поместье Сардиса?

— Да, Булл еще был там; она приходила около четырех вечера. Хочешь «Мартини»?

— Что?

— «Мартини» хочешь? Я приготовила его перед тем, как прыгнула в душ. Мне нужно было как-то продержаться на этой церемонии. Со всеми их речами и восхвалением всех и каждого.

— Ну, я вообще-то не пью «Мартини» днем. Но… да, пожалуй, выпью. Один бокал.

— Что значит «один бокал»? — В ее девственно-невинных глазах заплясали язычки пламени. — Я сделала целый кувшин.

— Ну, тогда наливай.

Пока она наливала, позвякивая льдом в кувшине — между прочим, она неправильно приготовила «Мартини», никогда нельзя класть лед в кувшин, — я спросил:

— Джин объяснила Буллу, для чего ей понадобился Сардис?

— Нет. Он ее спрашивал, но она увильнула от конкретного ответа. Придется пить из старых больших стаканов, у меня нет этих симпатичных маленьких фужерчиков. Сядь и расслабься, у нас есть еще минутка.

Минутка для чего? Я был слегка озадачен. Она протянула мне почти полный стакан, и я присел на краешек кровати.

Комната у нее маленькая, один угол занимала аккуратно застеленная кровать, у стены — низенький туалетный столик из темного резного дерева, справа от меня расположился бамбуковый столик, а прямо напротив — приоткрытая дверь в ванную комнату. Мне был виден темно-красный коврик и душевой шланг, висевший на крючке.

Я отхлебнул «Мартини» и взлетел над кроватью, будто подброшенный пружиной. Наверное, туда все-таки стоило положить льда, и побольше.

— Бр-р, — вырвалось у меня.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась Лисса. — Может быть, коктейль слишком крепкий?

— Все замечательно, — похвалил я. — Бр-р… замечательно. Только смотри, чтобы между нами не пробежала искра.

— Не могу вспомнить, добавила я вермут или нет. По вкусу похоже на вермут?

— Откуда я знаю? Через минуту это не будет иметь никакого значения.

— Тебе не нравится мой коктейль.

— Что ты, я в восторге.

— Но ты все время фыркаешь, как лошадь.

— О чем ты? Бр-р. Это… это здорово.

— Я никогда не пробовала этот джин.

— Хм…

— Зато в животе сразу становится тепло.

— Там все и начинается. — К этому моменту я сделал еще один большой глоток. — Готов поспорить, с помощью этой штуки можно вылечить язву. Она тотчас закроется, как умирающие морские анемоны.

Мы болтали о всякой чепухе. Я спросил, где ее соседка по комнате, если она вообще существует. Выяснилось, что соседка существует — китаянка по имени Вонг, — но она ушла несколько часов назад. Когда у меня вырвалось замечание, что я рад отсутствию ее соседки по имени Вонг, я ненадолго замолчал и задумался, не стоит ли мне допить оставшийся «Мартини». Черт возьми, к этому времени я уже выпил оставшийся «Мартини». Ну, почти весь.

Судя по всему, он затеял драку со всей той дрянью, которой я травился вчера. С теми маленькими огненными хищниками, резвящимися в моей двенадцатиперстной кишке. Я не знал, что такое двенадцатиперстная кишка, но начинал догадываться, где она находится. Не нужно было пить этот «Мартини», пожалел я, — увы, слишком поздно. Лучше бы я попробовал мангусту.

Наконец мне удалось выговорить:

— Лисса.

— Да, Шелл?

— Что еще сказал тебе Булл?

— Я тебе уже все передала. Джин очень нужно было увидеть мистера Сардиса, и она попросила Булла помочь ей с ним встретиться. Сказала, что мистер Сардис не откажется поговорить с ней. Я помню, она утверждала, что это касается его дочери и поэтому он обязательно захочет поговорить с ней.

— Дочери Сардиса? Нейры?

— Думаю, да. Булл говорит, она просто сказала, что дело касается его дочери. И чтобы Булл сообщил старику об этом.

— Интересно. Послушай, когда снова увидишься с Буллом, постарайся узнать, устроил он встречу Джин и Сардиса или нет, хорошо?

— Конечно. Я увижу его очень скоро. Кстати, мне надо что-нибудь надеть. — Она наклонила свой стакан с «Мартини» и лихо выпила. — Отличный напиток.

— С каждым глотком становится все лучше и лучше.

Я говорил правду. Теперь он напоминал новокаин. Мне начинало казаться, что эта адская смесь прошествовала мимо моего желудка и направилась прямо в сердце и в уши. Ну да, все верно: я же еще не обедал. Между прочим, и не завтракал. Я вообще ничего не ел с восьми часов вчерашнего вечера. Хорошо, хоть вчера заправился как следует.

— Это действительно так важно? — спросила Лисса. — Насчет Джин и мистера Сардиса?

— Крайне важно. И чем раньше ты узнаешь и скажешь мне, тем лучше.

— Тогда я спрошу его в первую очередь. В самую-самую первую.

— Отлично. Очень-очень отлично.

— Еще хочешь?

— У меня еще есть. Немного, но…

— Давай налью. Пока лед не растаял.

— Давай. Знаешь, а ведь лед надо вынимать. По крайней мере, так говорят эксперты. А мне иногда нравится считать себя экс…

— Здесь не так много, как я думала. Авось нам хватит.

— О, вполне хватит.

Лисса стояла прямо передо мной с кувшином в руке и, наклонившись, наливала «Мартини». Она закрутила полотенце узлом на спине, который, видимо, с самого начала был слабо затянут и теперь, если мои глаза меня не обманывали, начал развязываться. Она ходила по комнате, готовила и наливала «Мартини» и — вне всяких сомнений, сейчас оно развяжется.

Полотенце заскользило вниз по высокой гладкой груди, и я крикнул: «Лисса!» До нее вдруг дошло, что происходит, она воскликнула «Ой!» и потянулась за полотенцем.

Это был кошмар.

Она наливала этот жуткий «Мартини», я подставил ей свой стакан, и, когда она завопила и потянулась за полотенцем, кувшин, который она держала в руке, ударился о мой стакан. В одно мгновение джин полился рекой, это был просто шквал «Мартини». Лисса еще раз ойкнула, попыталась удержать полотенце — и… оно упало.

Внезапно все кончилось. Кувшин и стакан лежали на полу. Рядом валялось смятое белое полотенце. Лисса все еще тянула руку за полотенцем, которое было совсем не там, куда она устремилась. А я приподнялся с кровати, подавшись вперед и хватая руками воздух в нелепой попытке помочь Лиссе.

Несколько секунд мы стояли в полном оцепенении и молча взирали друг на друга. Частично мой временный паралич был вызван неожиданно пролитым «Мартини». Но главная причина стояла прямо передо мной — Лисса, обнаженная Лисса.

Это была Ева ночи, современная и еще более обворожительная Цирцея. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, чувственные губы трепетали на распутном лице, все ее тело пело песнь сирены, древнюю, как сам мир.

Я не знаю, что могло бы произойти, — хотя догадываюсь, однако в этот критический миг что-то странное царапнуло мое сознание. Странное и мокрое. Как будто что-то странное и мокрое просочилось на мои брюки. Я не мог отвести глаз от Лиссы, но эта странная и сочащаяся мокрота становилась все более противно-осязаемой, и наконец я глянул вниз.