Арны ликовали. Усталые, покрытые пылью и кровью воины, радостно смеясь, брели в город. «Слава Орэну», «Слава Ринерессу» — звучало со всех сторон, и Улнар радовался со всеми, обнимаясь со встречными воинами. В этой победе был и его вклад.

Им пришлось сделать внушительный крюк: пробраться через завалы убитых, местами лежащих друг на друге, было настолько тяжело, что даже повидавшая многое Далмира не могла на это смотреть. Там, в Кхиноре, погибло всего несколько бойцов, здесь же их лежали тысячи. Она помнила всех, честно сложивших головы за свой народ: Карона, Эрбина, Семира, Идгерна и других… — и будет помнить всегда. Они бы радовались этой победе, и значит, погибли не зря.

Пропустив отряд гвардейцев Орэна, Далмира и Улнар вошли в город. Следом за ними въезжали первые повозки с убитыми и ранеными, и многие женщины бросались к ним, отыскивая тела родных.

— Куда мы пойдем? — спросила Далмира.

— Быть может, в храм? — спросил Улнар. — Я хочу поблагодарить богов за то, что мы вернулись. И, быть может, Шенн тоже там?

— Хорошо, идем.

В храме Всех Богов было тесно. Многие горожане пришли сюда помолиться за павших и бросали асиры к подножию огромных шаров. Как и прежде, Улнар прикоснулся к лику Игнира–покровителя и помолился, прося у бога удачи и жизни для своих друзей: Хаггара, Маррода и Шенна…

Далмира просто стояла рядом. Выросшая на острове, она не верила в чужих богов, но ей нравилось, что Улнар верит и просит за других, не за себя. Она наблюдала за воином и, видя его лицо, такое сосредоточенное и спокойное, любовалась им, и хотела любоваться всегда…

— Далмира, — подозвал он. Девушка приблизилась. Улнар взял ее за руку.

— По нашим обычаям, — сказал Улнар, — мужчина и женщина, что хотят быть вместе, просят своих покровителей связать их невидимой нитью.

— Но у меня нет покровителя, — сказала Далмира.

— Ничего. Зато есть у меня. Ты готова?

— К чему?

— Если мы притронемся к лику Игнира, наши судьбы будут связаны навсегда, — воин посмотрел ей в глаза. — Ты хочешь этого, Далмира?

— А разве они не связаны сейчас? — спросила она.

— Я не спрашиваю разрешения у бога, я решаю сам. У Игнира я прошу лишь мудрость принять правильное решение.

— И что же он сказал тебе?

— Бери ее, она — твоя, — улыбнулся Улнар, и Далмира засмеялась. Взявшись за руки, они притронулись к огромному шару и снова обнялись, ощущая, как мир сжимается в один длинный, сладкий и захватывающий дух, поцелуй. Крепкий парень с мечом, в изорванной одежде, и девушка с удивительными ярко–красными волосами целовались у алтаря, и люди, улыбаясь, смотрели на них.

Покинув храм, они вышли на улицы и окунулись в праздник. Город ликовал. Играла музыка, двери харчевень и постоялых дворов были открыты настежь, и хозяева зазывали к себе, обещая небывалые скидки всем сражавшимся за Ринересс. Некоторые выкатывали бочки с вином прямо на улицу, наливая воинам в шлемы и в любую посуду. Вслед за убитыми и ранеными по улицам потянулись повозки с трофеями и добычей: оружием и тем, что нашлось в лагере гротхов. Трофеи везли в цитадель, и шагавшие рядом с повозками стражи зорко следили за ними.

— Куда теперь? — спросила девушка.

— Быть может, поедим. Я жутко голоден, — признался воин.

— Я тоже. Не помню, когда я ела, — улыбнулась Далмира. — Вот и харчевня. Зайдем?

— У меня есть немного асиров. Хватит на ужин.

Они вошли. Вкусный запах съестного приятно защекотал ноздри. Улнар нашел местечко за длинным, покрытым зарубками, потемневшим столом и жестом подозвал служку. Заказав еды, он сел рядом с девушкой и снова взял ее за руку.

— Не бойся, я не пропаду, — улыбнулась Далмира.

— Нет. Конечно, нет, — ответил он.

— Да здравствует одан! Слава Орэну! — крикнул какой–то пьяный наемник, и дружки поддержали его одобрительным ревом, стуча по столам кулаками. Улнар усмехнулся.

— Ты грустишь? — спросила Далмира. — Твоя улыбка…

— Нет, что ты, мне хорошо с тобой.

— А вот и еда, — улыбнулась Далмира. Служка поставил перед ними блюда с вареными овощами, горшочек с пряностями и кувшин вина.

— Как же вкусно! — Далмира уплетала за обе щеки.

— В эмонгире ты готовила не хуже, — сказал воин.

— Да Хаггар готовит лучше меня! Он подсказывал мне, как варить вам кашу, — рассмеялась девушка и вздохнула. — Хорошо, если Хаггар жив. Он, хоть и грубый, но…

— Добрый, — сказал Улнар. Воин повернул голову и встретил взгляд какого–то горожанина, пристально разглядывавшего его. Заметив внимание воина, человек отвернулся.

— Да, добрый, — Далмира задумалась. — А помнишь, как он не хотел брать меня в отряд?

— Помню. А Шенн встал на твою сторону.

— И ты, — она взглянула на него, и шум харчевни утих, словно они перенеслись за тысячу мер.

— Я бы не допустил, чтобы вас оставили в Кхиноре, — сказал воин.

— Я понравилась тебе уже тогда?

— Нет, — честно ответил он, — ты понравилась мне позже. Вернее… внешне ты понравилась всем. Особенно Эврану.

Далмира усмехнулась. Да, гурданец был особенно настойчив…

— И мне. Но… я ценю в людях другое. И, чем дальше мы шли, чем больше я видел, что ты говоришь и делаешь, я… влюблялся в тебя сильней и сильней.

— Почему же ты ушел тогда? — спросила Далмира.

— Я не мог не уйти, или умер бы через неделю. Мне нужно было найти противоядие… или добыть еще этого проклятого зелья.

— Погоди, Улнар! — встрепенулась девушка. — А сколько еще зелья у тебя есть?

— Мало, — помрачнев, сказал воин, — его почти нет.

Далмира замерла:

— Что же ты молчишь?!

— А что это изменит? — парировал Улнар. — Времени слишком мало. Мне надо идти в Кхинор прямо сейчас и броситься в ноги Ош–Рагн…

Он сжал кулаки:

— Но я не хочу этого! Не хочу быть рабом и потерять дни, которые могу провести с тобой.

— Но ведь должен быть выход! — Далмира сжала предплечье воина. — У Ош–Рагн здесь шпионы. Если мы убьем одного, то у него наверняка будет это зелье!

— Как их найдешь? — пожал плечами воин. — Это не так просто. И это не выход. Зелье сожрет меня, рано или поздно. Я видел, как это бывает…

Улнар залпом осушил кружку с вином. Далмира молчала. В душе ее бушевала буря. За что ей это? За что боги, или кто там еще наверху, лишают ее самого дорогого? Придет ли этому конец?! Она вздохнула, сдерживая слезы.

— Ты плачешь, Далмира? — Улнар прижал ее к себе. — Не надо. Мне тоже хочется плакать, но слезы не могут нам помочь. Я еще жив и буду жить, пока этого хотят боги. Давай жить, Далмира, просто давай жить…

В харчевне стало как будто темней. Улнар оглянулся: проход загородили воины в коричневых накидках, видно, слуги какого–то эмона зашли пропустить по кружечке. Группа вояк направилась к стойке, но, проходя мимо Улнара, разом набросилась на него и прижала к столу.

— Что такое? — воскликнул воин.

У него вытащили меч, молча выкрутили руки и выволокли из–за стола. В трактире стало тихо. Никто не вмешивался и не промолвил ни слова.

— Что вы делаете? — воскликнула Далмира, но хлесткая пощечина опрокинула девушку на пол.

— Молчи, шлюха, — произнес воин в коричневой накидке, — или отправишься в башню вместе за ним.

Рука Далмиры нащупала кинжал, но сидящий рядом толстый горожанин прижал ее руку к полу:

— Ты с ума сошла! — прошептал он. — Это же люди Гретворна! Видишь накидки? Молчи, если хочешь жить.

— Далмира, не вмешивайся! — крикнул Улнар уже на пороге. — Это какая–то ошибка. Меня приняли за кого–то другого. Жди меня здесь…

— Гретворн никогда не ошибается, — проговорил горожанин. — Не жди. Не дождешься.

— Кто этот Гретворн? — спросила Далмира, чувствуя вкус крови во рту. Она увидела за спинами воинов знакомое лицо: тот горожанин, что так долго смотрел на Улнара, кивнул людям Гретворна и улыбнулся. Толстяк покачал головой:

— Ты не знаешь? Начальник тайной стражи одана. Просто так он никого не хватает. Твой парень либо мергин, либо вор…