Как только Текелли назначил начальниками милиции братьев Горичей, ополчение очень быстро собралось в поход и немедленно открыло самостоятельные действия — одно на Кубани, другое в Чечне. Захваченных при нападении на русские укрепления горцев строго судили: одних — прогоняли сквозь строй, других — отправляли в ссылку. Впрочем, устрашение по-прежнему не могло остановить горцев, особенно закубанских. Они стали меньше тревожить российские укрепления на Кавказской линии, поскольку у них не было для этого значительных сил, но зато полностью контролировали горные дороги. В результате движение между Россией и Закавказьем чрезвычайно осложнилось — любые грузы можно было отправлять только с большим воинским сопровождением. Владикавказ и другие укрепленные пункты на пути из России в Грузию остались практически без защиты, поскольку их гарнизоны были присоединены к действующим войскам.

Осенние походы русских все же достигли одной важной цели. Мансур, постоянно поднимавший закубанские народы на борьбу против России, был оттеснен в турецкие владения. Его последователи частично ушли за ним, частично были переселены под надзор российских властей. Зимой 1788 года на линии было относительно спокойно, что дало возможность генералу Текелли посвятить все время подготовке своего корпуса к продолжению войны с Турцией. На это ему была отпущена князем Потемкиным немалая сумма — 669 тысяч 468 рублей 30 копеек.

В начале 1788 года шейх Мансур с частью закубанцев по-прежнему находился в турецкой крепости Суджук-Кале. Он рассылал письма и воззвания к различным мусульманским народам Северного Кавказа и закубанцам, в которых призывал не только не прекращать войну с «неверными», а, наоборот, всемерно усиливать ее. Имам обещал скоро вернуться в Чечню с большим войском. В январе кабардинские владетели и уздени получили написанное по-арабски письмо имама с призывом порвать дружбу с Россией. В нем говорилось: «Приношу хвалу и благодарение Всевышнему Создателю и пророку Мухаммеду, очищающему грехи народам его исповедания и спасающему оные, засим, изъявляя почтение владетелям и узденям, даю знать, что хотя вы с беззаконными и помирились, но не делайте в данном от Всевышнего Бога законе противного. Уповаю, что будете в мире с мусульманами, ибо покой мусульман уже близок. Никогда не примиряйтесь с беззаконными, ибо заповедь пророка Мухаммеда есть, чтоб для пользы веры употреблять временем в действо оружие и лишь с покорными обходиться союзом».

Генерал-аншеф Текелли сообщал в Санкт-Петербург, что Мансур 1 января написал к чеченцам письма, в которых извещал, что якобы им собрано из закубанских народов до шести тысяч конных и девяти тысяч пеших войск с пушками. С этим войском он намеревается после покрытия Терека льдом прибыть к своим соплеменникам. До этого срока имам требовал от них совершать постоянные нападения на российские границы. И чеченцы, отмечал генерал Текелли, «подкрепляемы будучи заверениями от шиха, собираясь большими отрядами, повсюду совершают нападения».

4 января 1788 года восставшие жители Шалинской, Герменчукской и Горячевской деревень Чечни совершили нападение на Новогладковскую казенную почту по Кизлярской дороге в трех верстах от станицы и захватили в плен сержанта кизлярского гарнизонного батальона Осипова и семь человек гребенских казаков. «Воспаляемые письмами Мансура, — сообщал Текелли, — чеченцы все более выходят из повиновения своим владетелям и старшинам и совершают нападения на российские границы».

В ночь на 16 января отряд чеченцев в 600 человек перешел через Терек и совершил нападение на плантажный завод, находившийся в сорока верстах от станицы Червленой. В отряде, по сведениям российских властей, были жители тех деревень, владетели которых мирно относились к русским властям, «хотя на них были и некоторые подозрения, но не явные». Несмотря на то, что отряд проходил через деревню Горячевскую, подвластную аксаевским владетелям, у которых российскими властями были взяты аманаты, о военном походе чеченцев российским властям не было сообщено. В отряде участвовали в основном жители равнинной Чечни: Сунженской, Герменчукской, Шалинской, Алдынской и других чеченских деревень. «Владельцы же Касбулат Топлинский, Муса Росланбеков и Албек, — доносил генерал-аншеф Текелли, — как прежде, так и теперь отзываются, что они подданных своих, воспламененных письмами Мансура, удержать не сильны».

В это же время закубанские народы, хоть и не собираясь крупными вооруженными отрядами, как раньше, продолжали небольшими партиями совершать нападения на русские поселения и караваны. Мансур вновь разжег народную войну и прилагал большие усилия, чтобы поднять наиболее влиятельных мурз и владетелей закубанских народов и их крестьян на борьбу с Россией. В феврале 1788 года армянский торговец Погос Папин сообщил моздокскому коменданту полковнику Таганову: «По нахождению моему в Алдынской деревне получено от имама, то есть шиха Мансура, письмо, в котором упоминается, чтоб здешние жители веру свою крепко содержали и соблюдали и с русскими не мирились бы. Обещает через месяц быть у них с 20 ООО войск и смертною рубашкою, то есть когда он пойдет на российское войско, то ни один человек вживе не останется. Равно и у девлетгиреевцев оное письмо получено, да и в прочих окрестных деревнях читано, и на оные письма все единодушно утвердились и дали присяги. Еще письмо послано в Большую Кабарду, чтобы сделано было двадцать тысяч седел, оные теперь изготовляются и на потребной случай будут в готовности. Слышал также от приятеля моего чихинского князя Адиля, что приехал к ним аксаевский князь из Тарков и привез вести, якобы ко Авархану прислано от турецкого двора премножество денег, с просьбою, чтобы он с войском своим пошел в помочь к шиху Мансуру».

В первых числах марта Мансур послал к чеченцам татарина Ардбы с письмом, извещавшим о том, что к нему уже посланы из Турции тысяча человек и десять пушек. Призывая чеченцев быть единодушными, он обещал прибыть к ним с войском очень скоро. Несмотря на то, что российское командование не придало серьезного значения слухам о требовании Мансура к кабардинским владетелям изготовить двадцать тысяч седел, оно все же посчитало нужным предупредить кабардинских князей и, в частности, Мисоста Баматова, чтобы они ни в коем случае не шли на соглашение с «ложным имамом».

Между тем со второй половины 1788 года резко увеличился поток писем и фирманов от турецкого султана к горским народам и закубанцам, которых сам султан, а также начальники гарнизонов в Суджуке и Анапе призывали совместно выступить против Российской империи. В одном из дел московского Военно-исторического архива имеется перевод турецкого фирмана от имени султана Селима. Фирман был адресован народам Кавказа магометанского вероисповедания. «По случаю настоящей у меня с Россиею войны, — пишет султан Селим, — предписываю сим всем мухаметанского исповедания народам стараться денно и нощно вооружаться и ополчаться противу россиян, буде же поступит кто вопреки сего, то да будет яко беззаконный и жена его от него свободна! Фирмана же сего никто да не дерзает удерживать, а отправлять из города в город и из селения в селение для обнародования мусульманам, дабы они, видя сей фирман, стремились на ополчение».

Вслед за письмами и фирманами к горским народам устремились и тайные турецкие посланники. Кизлярский комендант полковник Рик доносил генерал-аншефу Текелли, что возвратившийся из Андреевской деревни поручик Терского войска князь Бекмурза Черкасский сообщил, что видел трех турок в кумыцкой одежде. Они агитировали андреевцев, чтобы те присоединились к дагестанцам для нападения на Грузию, говоря, что шамхал Тарковский и Девлет-Гирей Темиров дали на это свое согласие. К казикумухскому, аварскому и дженгутайскому ханам также были посланы нарочные для приглашения к совместному выступлению против Грузии. «Есть подозрения, — сообщал генерал Текелли в рапорте князю Потемкину, — что под предлогом сего приготовления намереваются сделать впадение и в наши границы».